Конюшня, конечно, уже свершилась. Однако оттуда у Мэри хватило сил сбежать.

Укрылась, чтобы подумать, принять решение - что да как, как лучше с Марком расстаться, чтобы его не ранить.
А тут рисуночки настенные, священники-оборотни, шутливые исповеди с большой долей правды, но, опять-таки, Мэри не собиралась с Мейсоном спать.
И вдруг Мейсона поймали с поличным, и герой её романа произносит душещипательную речь: я знаю, что ты выбрала Марка, и, хотя я люблю тебя сумасшедшей любовью, я понимаю, что опоздал и, вообще, я плохой и нет мне прощения. Замалюй меня мелочком и прощай. И даже почти уходит.

Не выдержало сердце бедной девушки. Жалко его, жалко себя, жалко потерянного времени (хотя большую часть этого времени она не считала, что не права, расставшись с Кепвеллом, и не считала, что они с Мейсоном всё же могли бы быть вместе).
Она уехала из церкви добровольно, но предполагала ли она, что впереди - шатры с кроватью? ИМХО, стопудово нет. Думала, покатаются-погуляют-поцелуются и поедут в СБ. Объясняться-расставаться с недостаточно любимым мужем. Судя по всему, в монастырь возвращаться она не собиралась, раз крикнула МИ, что пришлёт за вещами.
Но Мейсон всё романтичненько обстряпал. Виданое ли дело - шатры посреди полей.


Какая прелесть! Сказка посреди серых, безрадостных будней. И любимый человек рядом, которого давно хочешь.
Она пошла на поводу у своих желаний-соблазнов, да и могла ли она отказать любимому мужчине, который дал ей почувствовать себя любимой и желанной, чудесничал в церкви, протянул ей своё сердце в ладонях, сказочно выкрал из-за высокого забора? Бзыкнуть и развернуться в сторону СБ, ранив его в самое сердце, было чересчур некрасиво.
Ну и Мэри провела руками по волосам, оставив за спиной прошлое, оставляя на потом будущее, и шагнула вслед за Мейсоном в шатры.
Прощай, невинность.
