4 июня. Тортуга. Бар Христофор. Вечер

ВД - жаль, что здесь нельзя ставить плюсы за посты. Фра, это потрясающе)

Найджел не торопился покидать своего места, решив, что его позиция на данный момент является наиболее стратегически верной. Отсюда он мог беспрепятственно наблюдать за каждым движением пиратов на тот случай, если они решат совершить самую большую глупость в своей жизни – нападут на его друга. Рука Дина лежала на эфесе сабли, готовая в любой момент резким движением выхватить оружие из ножен, чтобы вступить в схватку с превосходящим по количеству противником. В этом обнаруживалась некоторая загвоздка, которую авантюрист упорно не замечал. Дальновидностью Найджел никогда не страдал, а вот уверенности в своих силах и веры в собственное бессмертие ему было не занимать. Дин точно знал, что не умрет сейчас, и завтра тоже будет жив. И это знание дарило ему ощущение, что Смерть будет и дальше обходить его стороной, пока он сам не призовет ее. Мать всегда говорила, что Смерть приходит лишь за теми, кто ждет ее, потому что в гости надо идти только по приглашению, иначе это невежливо.
По правде говоря, его матушка была немного странной женщиной.
Но, в услышанные в детстве наставления, тем более от родителей, как правило, веришь всю оставшуюся жизнь. И Найджел свято чтил заветы матери… Почти все… Ну, по крайней мере, он старался принимать ванну хотя бы раз в неделю. И периодически менял одежду, как она советовала.
И не посылал приглашений Смерти, даже в ту пору, когда жуткая лихорадка чуть не утащила его на тот свет.
Поэтому сейчас Дин внимательно наблюдал за Рональдом, что-то дружелюбно втолковывавшим пиратам. Слов было не разобрать, и Найджел мог лишь догадываться, что ж они там обсуждают. Но, кажется, все шло хорошо, раз они не закололи Райта впервые же секунды. Вскоре на столе у морских разбойников появилась бутылка рома, и те заметно расслабились. А Рональд подозвал Найджела присоединиться к ним. Авантюрист неохотно оторвался от насиженного места и встал позади друга, словно немой страж, охраняющий своего господина.
То, что происходило дальше, не сразу смогло уложиться в голове Найджела, иначе бы он вмешался в разговор значительно раньше, а не дожидался, пока ему дадут слово. И лишь какая-то маленькая и не особо настырная мысль, заглушаемая своими не особо продвинутыми товарками, думающими о пироге, мечтающими о море, переживающими за Лотти, все же пыталась достучаться до разума: «Райт собирается отдать волшебный компас мертвому капитану, которого еще предстояло найти, вместо того, чтобы отправиться на поиски Марии Шарлотты». Мысль была обречена на поражение, потому что казалась сущей бессмыслицей.
Какое им дело до этого несчастного пирата? Умер, так умер. Покойся с миром и все-такое, если это доступно черной и дурно пахнущей пиратской душе.
Но Рональд был уверен, что капитан «Черной Жемчужины» жив, и, мало того, его нужно спасать. И, кажется, Райту даже удалось убедить в этом остальных, раз они начали продумывать план действий, для осуществления которого им всего лишь не хватало корабля. Сущая мелочь.
Дин с трудом подавил нервный смешок. Рональд спятил.
А потом на авантюриста уставилось сразу шесть пар глаз. Точнее шесть с половиной, включая глаза попугая и за минусом деревянного протеза тощего пирата (хотя на секунду Найджелу показалось, что и он устремился в его сторону). Это было жутко. И неожиданно.
Дин хмуро посмотрел на Райта, а меж тем произнес, даже не задумываясь:
- В порту много кораблей. Команды сходят на берег почти всем составом, оставляя на борту лишь провинившихся в качестве караульных. Нам не составит труда вывести их из строя, так, что они даже не поймут, кто это сделал. А семерых вполне достаточно, чтобы управлять фрегатом, - закончил Найджел, чувствуя себя не в своей тарелке. Он едва не прибавил, что это незаконно, рискованно и так поступают только пираты, но вовремя одумался.
Авантюрист был глубоко опечален. Райт обманул его.
Лотти на пиратском судне удалялась все дальше, и надежда на ее спасение до того момента, когда станет слишком поздно, и отвратительный испанец обесчестит ее, стремительно таяла. В глубине души, Дин понимал, что сильно опоздал со спасением чести сестры, но и эта мысль была жестоко раздавлена толстыми и более ленивыми соседками. Мария Шарлотта оставалась для него невинной и беззащитной девочкой. И, наверное, будет таковой всегда.