Часть 4.
— Роберт!? Нет, нет… — Иден с побледневшим лицом попятилась назад, словно увидела привидение.
Роберт сделал еще один шаг навстречу, и в ту же секунду она бросилась бежать. Она не понимала, что делает и зачем, в голове была только одна мысль — бежать, бежать во что бы то ни стало, убежать от него, от себя самой, от всех.
Иден слишком устала, она не успела пробежать и десятка метров, как Роберт догнал ее и сбил с ног. Она рухнула на песок, Роберт упал рядом и сгреб ее в охапку. Иден отчаянно пыталась вырваться, она совершенно обезумела, брыкаясь и царапаясь, как дикая кошка, словно от этого зависела ее жизнь, но он вцепился в нее мертвой хваткой и не отпускал.
Иден разрыдалась.
— Я ненавижу тебя! Слышишь, ненавижу! — повторяла она в приступе бессильной ярости. — Мы с Крузом были счастливы, пока ты не появился. Ты разрушил всю мою жизнь! — кричала Иден срывающимся голосом, колотя его кулаками по груди.
Роберт молчал и не пытался уворачиваться, продолжая крепко держать ее за локти. Нужно было позволить ей выплеснуть всю накопившуюся боль и обиду.
— Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое, оставьте меня все покое… — Иден не могла больше говорить, она захлебывалась от слез.
Роберт, по-прежнему ничего не говоря, обнял ее. Он понял, что с ней происходит, понял сразу, как только увидел ее на берегу, дрожащую, мечущуюся, изможденную страшной внутренней борьбой. Не мог он бросить Иден одну в таком состоянии, поэтому подошел, несмотря на данное самому себе твердое обещание не тревожить ее и не вмешиваться.
Иден дышала ему прямо в ухо, ее растрепанные волосы щекотали ему пальцы, а слезы стекали за шиворот, обжигая шею, словно капли расплавленного воска. Он и сам был готов зарыдать от невыносимой близости ее горячей мокрой щеки, запаха ее волос. Ему хотелось вечно стоять вот так, на коленях перед ней, как перед иконой, и отчаянно, до боли прижимать ее к себе, умирая от невыразимой, раздирающей сердце нежности.
Иден плакала так, как не плакала еще никогда в жизни. Внезапное появление Роберта оказалось для нее слишком сильным потрясением. Она вплотную приблизилась к самой грани, к точке невозврата, когда отступать уже некуда, к решению, от которого зависела не только ее жизнь, но и будущее дорогих ей людей. И в тот самый момент, когда она прислушивалась к себе, умоляя высшие силы помочь ей найти верный путь, появился Роберт. Небо словно решило поиздеваться на ней, прислав вместо ответа живое олицетворение всех ее страхов и сомнений.
Это привело Иден в ярость. В ней вдруг проснулась какая-то первобытная, звериная злость и ненависть к Роберту, она была готова убить его, только чтобы он навсегда исчез из ее жизни и не причинял больше таких страданий. Но Роберт с такой готовностью и покорностью принял на себя этот удар стихии, даже не пытаясь сопротивляться, что ее гнев утих также внезапно, как появился. Осталась только горечь и слезы. Слезы.
Иден оплакивала себя, свою когда-то спокойную и безмятежную жизнь, свое счастье с Крузом, казавшееся вечным, но рухнувшее в один момент, как карточный домик. Она оплакивала Роберта, который из-за нее провел 5 лет в тюрьме, думая, что она предала его. Эта мысль мучила ее больше всего. Не было и дня, чтобы Иден не винила себя в том, что тогда уехала, даже не узнав, что случилось. Роберт должен был ее ненавидеть, ей стало бы намного легче, если бы так и было, но он не только простил ее, но и неоднократно снова спасал ей жизнь.
Иден высвободилась из объятий Роберта и посмотрела на него. Он все еще не выпускал ее локти, опасаясь, что она снова убежит. Все его руки были исцарапаны, и над верхней губой запеклась кровь. Видимо, она случайно попала ему кулаком по лицу.
Иден стало мучительно стыдно.
— Прости меня, — она опустила глаза. — Не пойму, что на меня нашло.
— Ну, я не очень рассчитывал на то, что ты мне обрадуешься, — сказал Роберт, усмехнувшись, — но такого теплого приема, честно говоря, не ожидал. Зато теперь я представляю, что чувствует охотник, столкнувшийся в джунглях с разъяренной пумой.
Оба натянуто улыбнулись.
— Роберт, то, что я сказала… — Иден запнулась. — На самом деле, я так не думаю.
— Я знаю, — Роберт, не отрываясь, смотрел на нее.
Повисло неловкое молчание.
Наконец, Иден нашла в себе мужество поднять голову и встретиться с ним глазами. В его взгляде было столько затаенной боли, тоски и какой-то молчаливой обреченности, и одновременно, безудержной неутоленной нежности, что она испугалась. Иден всегда становилось не по себе, когда Роберт так смотрел, словно его жизнь была у нее в руках, и только она могла решить, казнить его или помиловать.
— Тебе очень больно? — спросила она, чтобы нарушить тишину. И, неожиданно для себя самой, протянула руку и коснулась царапины у него над губой, почувствовав, как он вздрогнул.
Вместо ответа Роберт поймал ее руку, перевернул и поцеловал в раскрытую ладонь. Этот простой жест тронул Иден до глубины души. В нем не было и намека на чувственность, только бесконечная любовь и благодарность. Роберт словно говорил ей: «Я целиком в твоей власти, как ты захочешь — так и будет».
Он всегда был готов ради нее на все, и тогда, и сейчас. А что сделала для него она, кроме того, что предала в тот момент, когда больше всего была ему нужна? И сейчас снова предает, ради собственного спокойствия упорно вычеркивая его из своей жизни и отказывая ему в том главном, что он безусловно и безоговорочно заслужил за эти 10 лет.
Ее трусость уже однажды привела Роберта в тюрьму и поломала ему жизнь. Но больше она этого не допустит.
— Роберт, я… — начала Иден и осеклась, подбирая слова. — Я причинила тебе столько боли и … — слова застряли у нее в горле, и на глазах снова выступили слезы.
Роберт не дал ей закончить. Он приложил палец ко рту и покачал головой, показывая, что не нужно ничего говорить, что он и так все понимает, взял в ладони ее лицо и начал бережно, едва касаясь губами, целовать ее веки, ресницы, уголки глаз, собирая слезинки.
Это было уже слишком. Иден не могла больше сопротивляться тому потоку чувств, который вызывали в ней прикосновения его теплой колючей щеки. Не могла, да и не хотела. Оказалось, что все это время она бежала по кругу, и, сделав полный оборот, Иден столкнулась лицом к лицу со всем тем, от чего убегала.
Роберт целовал ее лоб, виски, щеки, очерчивал линию подбородка, намеренно избегая ее губ, словно боялся спугнуть ее. От этой удивительной чуткости у Иден внутри все переворачивалось, в ней нарастало что-то, чему не было объяснения, оно становилось все больше и больше, пока не заполнило ее целиком.
Перед ней стоял Роберт, живой и настоящий, любящий ее также сильно, как раньше. Он сделал для нее так много, теперь была ее очередь. Она никогда не сможет полностью вернуть ему долг, но сделает то, что в ее силах — вернет ему ту любовь, которой он был лишен 10 лет. Любовь, которая должна была принадлежать Роберту по праву, которая дремала внутри нее все эти годы, дожидаясь своего часа. И вот час настал.
Роберт, как бы невзначай, осторожно дотронулся до ее губ и на мгновение замер, глядя ей в глаза, словно ждал приговора.
Иден улыбнулась, и, повинуясь внезапному порыву, взяла его дрожащую ладонь. Прижала к лицу, легонько потерлась об нее носом, щекой, нащупала губами пульсирующую точку под кожей на его узком смуглом запястье, поднялась выше и, почти теряя сознание, не понимая, что делает, начала целовать выступающие косточки у основания пальцев, пальцы, каждую черточку на ладони.
Роберт в исступлении рывком притянул ее к себе. И не осталось больше ничего, ни прошлого, ни будущего. Иден стало совершенно все равно, что будет с ними дальше, не пожалеет ли она обо всем завтра, она просто отдалась этому захлестнувшему ее потоку, которому не было названия.
Последнее, что она помнила перед тем, как темнота накрыла их с головой, это подхватившие ее сильные руки, свой доносящийся откуда-то издалека, срывающийся на крик голос, повторяющий «Я люблю тебя», и полыхнувшие счастьем зеленые глаза, в которых больше не было боли.