2 мая. Особняк лорда Бэккета, вторая половина дня.

За все непродолжительное время их странного романа Катлер Бэкетт заслужил в глазах герцогини репутацию человека странного, непредсказуемого и неоднозначного, который говорит не то, что думает. Вот и сейчас, Лина не могла понять, какого ответа добивается от нее Катлер. И потому сочла не совсем уместным раскрывать перед ним все карты. С ее стороны, это была игра не по правилам, но если Катлер с самого начала нарушил правила, то почему она не должна этого делать?
-- Вы, как всегда, проницательны, Катлер, - она попыталась изобразить на лице некоторое подобие улыбки, но улыбка получилась фальшивой. -- Безусловно, ваше положение сыграло во всем этом нелицеприятную роль. И дело не в том, чтобы я считала вас недостойным моей высокой персоны, нет... Я не умею читать мысли, - вздохнула герцогиня, и при воспоминании об Анаис глаза ее наполнились слезами, однако, она постаралась с собой справиться. - и не была осведомлена о мотивах вашего внимания ко мне. Не ваше положение было низким, а мое слишком высоким, и порой мне хотелось пустить слух об опале Жозефа, дабы узнать истинную цену всем моим друзьям и доброжелателям. Кто поручится, что вы искали моей любви, а не возможности возвыситься? Простите, если оскорбила вас, - достаточно громко и выразительно произнесла красавица, прямо гладя ему в глаза.
Она была слишком гордой и своенравной, чтобы признаться в ревности к Анаис, и показать возлюбленному, что унижена, поэтому герцогиня де Мирабель предпочитала окольные пути. К тому же, Лина не случайно носила фамилию д'Ивреа, и умела выбирать правильную стратегию, если ее не подводили собственные чувства. А в этот момент ей хотелось его испытать. Интересно, что скажет ее неверный возлюбленный в свое оправдание?

Бэкетт понимающе кивнул. Все верно. Ему нечего было ей возразить. Хотя кое в чем она была не права и коль скоро они решили поговорить на чистоту через столько лет, то теперь лорд не видел смысла обманывать ее.
-- Вы правы в одном. Я действительно хотел возвыситься, но, между тем, и искал вашей любви, - признался Катлер. Говорить о прошлом было гораздо проще, чем о настоящем. Кроме того, он чувствовал, что от этого разговора ему не станет хуже, поэтому он мог позволить себе говорить искренне. - Но смею вас уверить, что после нашей размолвки, меня мало беспокоило мое положение. Мне жаль, что я разочаровал вас тогда и, возможно, сейчас.

-- На самом деле вы жалеете, что не смогли обмануть графа д’Ивреа. Он догадался обо всем, и не нашел нужным скрывать это от меня, - нервно проговорила герцогиня. Голос ее предательски дрогнул, а на глазах появились слезы, которые Лина тщетно пыталась скрыть. Ей хотелось оскорбить лорда, ударить его чем-нибудь тяжелым, выплеснуть ему в лицо оставшееся в бокале вино, но она понимала, что если сделает это, то уронит свое достоинство.

Бэкетт удивленно посмотрел на нее, заметив слезы в ее глазах. Он не понимал, о чем она говорит и ждал каких-либо разъяснений. Но герцогиня молчала, как будто Катлеру должно было быть и так все ясно.
Обманывать графа д'Ивреа было чертовски глупо, и вряд ли подвластно еще молодому и неопытному на тот момент Катлеру. У него даже в мыслях не было подобных идей. Что же за слухи ходили о нем в том жестоком и чужом ему обществе?
-- О чем вы? - обескураженно спросил Бэкетт.

-- Я благодарна вам за откровенность, вот и все, - слабым голосом выговорила герцогиня. Она была уже доведена до отчаяния, и сдерживалась из последних сил. - Вы только что признались, что хотели возвыситься, и потому искали ко мне подход... Жозеф это понял еще лучше меня.
Лина почувствовала, что ей стало нечем дышать, и направилась к окну, но не сделала и трех шагов. Перед глазами все замелькало, как в дурном сне, и, окончательно потеряв равновесие, Лина ударилась головой о что-то твердое.

Бэкетт наблюдал за ее падением, но ничего уже не успел сделать, настолько неожиданно это произошло. Еще несколько мгновений он не мог двинуться с места, смотря на ее неподвижное тело, не понимая, что случилось. А затем, Катлер оказался около герцогини на коленях, обеспокоено смотря на нее.
-- Мерсер! - позвал Бэкетт, коснувшись щеки Лины, надеясь тем самым привести ее в чувства, но это не помогло. - Мерсер! - закричал Катлер, когда слугая не отозвался на первый зов.
Мерсер как всегда возник бесшумно. Он немного удивился, увидев своего господина на коленях перед женщиной, лежащей на полу. Не каждый день перед ним разворачивались подобные сцены. Лорд не дал ему осмыслить увиденное:
-- Немедленно пошли за врачом и позови слуг, нужно перенести герцогиню в спальню для гостей. Ты слышал, что я сказал? - произнес Бэкетт, теряя терпение, когда Мерсер не бросился тут же выполнять его приказы. - Немедленно! - повторил Катлер.
Мерсер кивнул и вышел, не закрыв за собой дверь. Ему раньше не приходилось видеть лорда таким растерянным.
Бэкетт взял Лину за руку, несильно сжав, в надежде, что она придет в себя еще до прихода доктора, и что все обойдется.
Но даже тогда, когда ее положили на кровать, женщина не открыла своих глаз. Из ее головы сильно шла кровь, и Бэкетт успел проклясть тот столик, о которой она так неудачно ударилась.
К счастью доктор не заставил себя ждать. Это был высокий худощавый старик с постоянно дергающимся глазом и слегка дрожащими руками. К сожалению, выбирать не приходилось. В Порт-Рояле в тот час он единственный был готов бросить все дела и немедленно мчаться в особняк к лорду Бэкетту.
Доктор попросил всех покинуть спальню больной, но Бэкетт настоял на том, чтобы ему позволили остаться. Старик лишь ворчливо что-то пробормотал себе под нос, не обращая на Катлера никакого внимания. Он промыл рану Лины, завязал ее чистой повязкой и поднес к ее носу нюхательную соль, водя из стороны в сторону, словно бы какой-нибудь шаман, проводивший нелепый обряд.
-- Как она? - наконец позволил себе нарушить тишину Бэкетт, встревожено глядя на лицо Лионеллы.
-- Ей нужен покой, пару-тройку дней пусть лежит, не встает, теплое питье и никаких беспокойств, - медленно произнес доктор, внимательно смотря на девушку.

Сообщение отредактировал Rikankery: Пятница, 21 декабря 2007, 21:33:01

Понемногу действие нюхательной соли – первого средства помощи для излишне нервных и чувствительных женщин – приносила свои результаты, и Лина начала приходить в себя. В ее замутненное сознание все чаще и чаще вклинивались проблески света, и для герцогини де Мирабель это не проходило легко. Точно в страшном сне, она как будто видела перед собой вызывающе красивое бледное лицо своего злого гения – Жозефа д’Ивреа, который в свое время сделал все, чтобы разорвать помолвку сестры с Катлером, и не исключено, что именно он подослал к нему вертихвостку Анаис, которая за одно его слово для своего драгоценного повелителя горы готова была свернуть.
Но это были видения. Мрачные и тяжелые, словно дурной сон.
Реальностью было другое – прикосновения холодной, как лед, ладони Катлера, к ее руке, приятное и очень болезненное. Ей казалось, на ее руке навсегда останутся ледяные ожоги…
Наконец, герцогиня потрудилась открыть свои прекрасные глаза. Да, он был рядом…
-- Катлер, - смущенно прошептала она, пристально вглядываясь в его светлые глаза, и тщетно пытаясь понять, что же они все-таки выражают. Она непринужденно поймала его руку, нежно погладила тыльную сторону подушечками своих пальцев. – Вы… простите меня. Я была резка с вами. Излишне резка. Не судите строго… -Ее голос дрожал, а веки нервно подергивались.
Ее слабость была сейчас противна ей самой, а голова, от того удара, как будто раскалывалась на части. Лионеле казалось, что лучше бы этот удар оказался смертельным – тогда она по крайней мере не узнала, что думает о ней лорд.

-- Тише, вам нельзя сейчас беспокоиться, - предупредил Бэкетт, успокаивающе поглаживая ее руку. - Все в прошлом. Я ни в чем не виню вас. И даже наоборот, это я должен извиниться перед вами. Что пользуясь вашей благосклонностью, смел думать о своей карьере. Мне жаль, что ничего нельзя вернуть назад. В вашей власти никогда не простить меня за мои мысли и поведение. Я был жесток по отношению к вашим чувствам, - признался Катлер. Он опустил ее руку на кровать, поддержав в своих ладонях ее пальчики еще несколько мгновений, а затем поднялся. - Уже поздно, а вам нужно отдохнуть. Доктор прописал вам постельный режим. Если что-нибудь понадобится, позовите служанку. Она будет за дверью.
Это можно было бы принять за бегство. Кажется, первый раз в жизни Бэкетт был так искренен с кем-то. Он чувствовал себя виноватым, а это было не к добру. А теперь еще и испугался и решил скрыться как можно скорее, пока не сболтнул чего-нибудь лишнего.

-- Да… - задыхаясь от переполнявших ее чувств, прошептала Лина. – Вы… вы очень дурно себя вели. Этому нет оправдания… - В ее голове промелькнула мысль, что теперь уже она не позволит себе попасться к нему на крючок еще раз, но справиться с собой не смогла. В бессилии она уронила голову на руки и надрывно зарыдала. Ей казалось, что все происходящее – дурной сон, и только гипотетические ледяные ожоги на тыльной стороне ладони напоминали герцогине о присутствии этого человека. – Вы не любили, вы… притворялись, да? – вне себя от истерики, воскликнула девушка.

Сообщение отредактировал Линдорф: Понедельник, 28 января 2008, 19:18:58

ВД - Линдорф, Бэкетт уже успел встать и отойти немного от кровати...
----------------
-- Я этого не говорил, - сдержанно заметил лорд. Женские истерики всегда выводили его из равновесия. Это единственное, с чем Бэкетт не знал как справиться. - Я не актер, герцогиня, я всего лишь человек. Вы в праве не верить мне, ведь прошло уже столько времени, и уже тогда я не смог вам этого доказать, раз вы так быстро забыли обо мне (и не надо напоминать мне о вашем брате, сомневаюсь, что он был истинной причиной вашего неожиданного замужества), но я любил вас настолько насколько способен и был немало разочарован вашим браком. Что мне оставалось? Вы сделали свой выбор, а я уехал, чтобы более вам не мешать.