28 апреля. Порт-Роял.

- Простите, если я обидел вас. Но вы потратили на меня свое время... если не хотите денег, тогда я подарю вам портрет. да, я подарю его вам, но сначала его нужно закончить. Вы придете завтра?
Абрахам смотрел на девушку, а видел портрет. Он уже видел, как нарисует ее. В голове сложилась картина, и она требовала выпустить ее наружу. Вот только уйдут гости. Это будет что-то необычное, Абрахам чувствовал прилив необычайного вдохновения.
- Вы придете?

Бетти радостно заулыбалась. Ей определенно хотелось забрать свой портрет, хоть она и понимала, что деньги - это всегда надежнее. На них, например, можно купить еду.
- Конечно, придем, а как же!

Нельзя вот так просто раскидываться деньгами. В конце концов, из-за прихоти этого художника (и желания Бетти, что не в счет, конечно же, не она же предложила рисовать ее портрет) они потеряли целый рабочий день, когда могли ограбить кого-нибудь. Стивен взял деньги из рук Абрахама, не сказав ни слова, это ведь Бетти отказалась от денег, а не он.
-- Пойдем, Бетти, - взяв за руку девушку, сказал Хант. - До завтра, Абрахам.

- Зачем ты взял эти деньги? - спросила девочка, когда они вышли на уже хорошо знакомую им улицу. - Мы бы и так могли их... заработать. Мне кажется, этого не следовало делать. Я не знаю, почему, - добавила она, сконфуженно отведя взгляд.
Она редко возрожала Стивену, и всякий раз чувствовала себя виноватой.

Абрахам выглянул в окно, немного понаблюдал за гостями. Но руки уже чесались - и он вернулся к работе.
На листах картона остались рисунки - наброски. Избранница. На одном листе по нескольку вариантов - поворот головы, улыбка, удивленный взгляд, усталость и еще сного разных оттенков. Абрахам разложил все это вокруг и взялся за холст. На холсте будет настоящий отпечаток вечности, может быть, даже сама вечность, а на бумаге останется только след, легкий след.
Абрахам разложил кисти, приготовил краски - и стал медленно, но верно собирать осколки вечности.
Она сидела на облаке. легком облаке. Вокруг небо, ясное голубое небо. И шарф ее был соткан из небесной лазури. Она сидела так, словно бы присела на минутку отдохнуть от полета. Да, от полета. Для полета ей не нужны были крылья. Феи умеют летать так... Платье... платье цвета лесных трав. Воображение унесло Абрахама далеко-далеко, где он переставал пониать, что творят его руки. А лицо, лицо ее было немного печальным. Так, словно она смотрела прямо в душу Абрахама, и печалилась о нем.
- Это ничего, это не страшно. Я знаю, что меня ждет после смерти. Я привык ждать огня. Но кто-то должен остановить время. Кто-то должен спасти тебя, Избранница. Кто-то должен помешать времени разрушить эти черты, покрыть их сетью морщин. Я подарю тебе вечность. Кто может подарить тебе больше? - шептал он еле слышно. И рисовал.
Рисовал, пока сумерки не стерли различия между цветами... Лицо. его нужно было дорабатывать, нужно было видеть ее еще, видеть. Пока черты были еще неясными. ТОлько Абрахам видел, что просвечивает сквозь эту неясность. Он смотрел в глаза Избраннице, пока темнота не скрыла ее совсем. ТОгда Абрахам взял шляпу и вышел из дома. Он почувствовал голод. Голод, но не усталость. Он вышел в город, который уже начал меняться - город ждал его...