Сказка лесного озера

Сказка лесного озера.

Автор - Лютик.


Все, что он видел перед собой – ветки, стволы деревьев и мох, когда
он падал. Колючий кустарник царапал лицо и руки, густая трава мешала
бежать, а голова кружилась, как будто он летел с большой высоты.
Дальше, дальше, еще дальше от того места, которое всегда было таким
дорогим, а теперь стало адом. Он зацепился ногой за корень, в
очередной раз упал, но у него уже не было сил встать. Он уткнулся
носом в пахнущий сыростью мох, обхватил голову руками и заплакал
навзрыд, забывая о том, что не плакал уже несколько лет, с тех пор
как перестал считаться ребенком. Он плакал и кричал, уверенный в
том, что никто не услышит его в этом густом лесу. А впрочем, ему
было все равно в тот момент, есть ли свидетели у его горя.
Через час слезы кончились, голос осел. Он перевернулся на спину и
уставился невидящими глазами в голубое летнее небо. Солнце
перевалило через точку зенита, значит прошло много времени со
страшной ночи. Он не думал об этом, время для него остановилось.
Закрыл глаза и приготовился умирать. Смерть не потребует никаких
усилий. Он просто будет лежать здесь без еды и воды и не встанет,
чтобы раздобыть что-нибудь. Зачем тогда нужно было бежать? Можно
было умереть там, вместе со всеми, навсегда оставшимися в деревне.
Он сам не знал, почему ноги понесли его в лес. Теперь это уже
неважно. Скоро все закончится. Мальчик закрыл глаза и стал мысленно
повторять молитву. Так он и уснул...
– Эй, эй ты, ну-ка, посмотри на меня, – он проснулся от того, что
кто-то с силой теребил его за плечо. – Немедленно просыпайся.
Нехотя он открыл глаза и увидел перед собой незнакомого парнишку. Он
был высоким, длинноногим. У него были ясные голубые глаза, из-под
тонкой полотняной шапочки выбивалась прядь светлых, как лен, волос.
Одет он был просто, но одежда была чистой и не истрепанной: черные
штаны в обтяжку, длинная сорочка из неотбеленной ткани,
перепоясанная длинным шнурком, легкие добротно сшитые башмаки. Через
плечо переброшены лук и колчан со стрелами.
– Вставай сейчас же. Это ты тут орал? Кто ты такой вообще?
– А ты кто такой?
– Во-первых, я первым спросил, а во-вторых, ты находишься на моей
земле, поэтому должен отвечать.
– Меня зовут Сеймур, – мальчик опустил глаза. – Сеймур Биркофф. Я из
соседней деревни.
– Из деревни, соседней с чем? Здесь их уйма.
– Из С... Но этой деревни уже нет. Ее сожгли этой ночью разбойники.
– Что? – незнакомец скривился, как будто его пронзила нестерпимая
боль. – Не может быть. Ты лжешь!
Он с силой схватил Сеймура за грудки и встряхнул его. Но тут же
опомнился и отпустил. Мальчик рухнул на землю, даже не пытаясь
удержаться на ногах.
– Извини, – теперь потупился незнакомец. – Я не хотел. Ты знаешь,
кто именно сжег деревню? Имя главаря разбойников?
– Знаю. Это был Пол Вульф. Он самый страшный и безжалостный в
округе. Раньше он только грабил купцов, а теперь сжег уже третью
деревню.
– Да... Уже третью... – паренек задумался и, казалось, забыл о
Сеймуре. Но вдруг встрепенулся, схватил его за руку и потащил за
собой. – Пойдешь со мной.
– Но куда? Зачем? – Сеймур заартачился и попытался вырваться, но
парень держал его очень крепко.
– Тебе-то что? Убивать я тебя не буду, а идти тебе все равно некуда.
Вот и будешь делать то, что говорят. Теперь ты должен меня
слушаться. Я тебе жизнь спас.
– Больно нужно было, – проворчал Сеймур. – Я хотел умереть.
– Говори, говори, – незнакомец ухмыльнулся. – Завтра спасибо мне
скажешь. Забрел в глушь такую, что сам не выберешься ни за что.
Через час проснулся бы, передумал умирать, а выйти уже не смог бы.
Давай, перебирай ногами быстрее. Я что, должен волоком тебя тащить?
– Я хочу пить, – через час подал голос Сеймур. – У тебя есть вода?
– Нет. Я не собирался задерживаться. Потерпишь немного. Ты же
умирать собирался? Ну вот, должен быть ко всему готов. Нечего ныть.
– Да кто ты вообще такой? – Сеймур уперся и все-таки умудрился
выдернуть руку.
– Для самоубийцы ты слишком упрям. Хорошо. Что ты хочешь знать? Мое
имя? Меня зовут Никита. Теперь ты доволен? Можешь идти дальше?
– Что за имя такое странное? – опять заворчал мальчик. – Да не
хватай меня за руку. Сам пойду.
– Так уже лучше. Надо же, как много значит имя. Впредь буду знать, –
Никита улыбнулся чему-то своему. – Ну так идем же. Я уже устал от
твоих капризов. И почему я не взял с собой лошадь? Взвалить бы тебя
сейчас на нее, привязать к седлу и ни о чем не заботиться.
– Ты что, в плен меня взял? Я ведь могу и врезать тебе так, что на
всю жизнь запомнится. Я, наверное, и постарше-то тебя буду.
– Да? Тебе сколько лет?
– Семнадцать.
Никита прыснул.
– Ну, знаешь, врезать ты, пожалуй, мне не сможешь. Я мигом уложу
тебя на обе лопатки. А вот...
Эти слова взбесили Сеймура. Он никогда не любил и не умел драться,
но этот мальчишка своей самоуверенностью провоцировал его. Он резко
развернулся и замахнулся, чтобы ударить Никиту. Но тот оказался
проворнее: умелым движением перехватил его руку, и в мгновение ока
Сеймур оказался в горизонтальном положении, фыркая и отплевываясь от
набившейся ему в рот травы. Никита заливисто рассмеялся и отскочил в
сторону, чтобы в него не попала брошенная лежащим Сеймуром горсть
земли.
– Еще будем драться или достаточно?
– Можем драться, – Сеймур опять встал на ноги.
– Лучше не надо. Потом можешь пожалеть.
– Боишься меня покалечить?
– Нет. Уничтожить твое самлюбие. Давай больше не будем пререкаться.
К тому же, мы почти уже пришли. Видишь проблески солнца между
деревьями? Это поляна. Там – мой дом.
– Ты что, в лесу и живешь? – удивился мальчик.
– Да. Это не так уж и дико, если вдуматься.
Они вышли на залитую солнцем большую поляну. На ней уютно
разместилось несколько бревенчатых домиков. Около одного из них
щипал траву белоснежный конь. У его ног беспечно кудахтали рябые
курочки. Над погасающим костром висел большой котел, у которого
возилась пожилая женщина в косынке и переднике, заправленном за
пояс.
– Урсула! – воскликнул Никита и легкими шагами бросился к ней. –
Обед готов? Тут один едок пришел, который жутко хочет пить. Потом,
наверное, захочет и поесть, но пока нужна вода.
– Один едок? – Урсула окинула оценивающим взглядом щуплую фигурку
Сеймура и опять обернулась к Никите. – Может, два? Где ты бегаешь с
утра? Тоже, небось, есть хочешь, как волчонок?
– Кстати, о волках, – Никита насупился. – Мой друг не появлялся?
– Типун тебе на язык, – женщина отмахнулась от его слов, как от
нечисти.
– Он сжег С.... Значит должен появиться с подарками. Этот мальчик
оттуда. Я оставлю его здесь. Ему все равно некуда податься.
– Пол Вульф – твой друг? – Сеймур рванулся к лесу, но на что–то
наткнулся и упал. Обернувшись, он увидел над своей головой
симпатичного длинноволосого старика с серьгами в ушах. Старик помог
ему подняться.
– Какой там друг, – махнул он рукой. – Он ее уже замучил. Приезжает
изредка, но всякий раз бывает выставлен.
– Кому ей? – не понял Сеймур. – Урсуле?
– Причем тут Урсула? – на лице старика засияла широкая улыбка. – Я
имел в виду нашу сахарную девочку.
Сеймур испуганно обернулся к Никите. В этот миг он уже все понял, но
инстинктивно пожелал подтверждения. Парнишка с улыбкой снял с головы
свою шапочку, и по плечам и спине его рассыпались длинные белокурые
волосы, заблестевшие на солнце, как сноп света. Загадочный лесной
мальчик за одну секунду превратился в очаровательную юную девушку.
– Вальтер, ты предатель, – со смехом обратилась она к старику. – Он
бы еще долго верил, что я – сопливый мальчишка, которому он хочет
расквасить нос.
– Мальчишка ты и есть, – Урсула уперлась руками в бока, любуясь
Никитой. – И замечать не хочешь, что давно выросла. Сколько можно
бегать по лесу с луком и стрелами? И при этом всегда
одна-одинешенька.
– Меня не так-то просто обидеть, – отметила девушка. – Сама кого
хочешь обижу и уложу на обе лопатки, – она покосилась на
покрасневшего до корней волос Сеймура. – Я разбойница, Биркофф, так
что не переживай. Ты и не должен уметь того, что умею делать я. Не
должен был. Теперь научишься. И поверю, что ты достоин стать членом
моей команды, когда ты сумеешь дать мне сдачи.
– Хоть сейчас, – буркнул Сеймур, не имея уже ни малейшего желания
воплощать слова в дело.
– Не нужно, – Никита стала серьезной. – Когда-нибудь я перережу
глотку Полу Вульфу, а ты мне в этом поможешь. Если захочешь,
конечно. А не захочешь – не доживешь до заката. Я тебя нашла, теперь
ты будешь меня слушаться. Перво-наперво вымойся. Ты весь в копоти и
земле. А потом Урсула даст тебе поесть. Иди же.
– Вода греется на солнышке вон в том корыте, – Вальтер указал ему на
большую деревянную кадку. – И не выплескивай всю. Сейчас примчится
стая ребят, грязных и потных, как стадо диких быков. Им тоже нужно
будет помыться.
– В реке помоются. Лето, – Никита уже стояла в дверях одной из
избушек и улыбалась. – Эх, как же хорошо летом в лесу!
Она откинула голову назад и встряхнула волосами. Синеглазая лесная
фея. Как же она может быть разбойницей?
– Я подковал Лукаса, – сообщил ей Вальтер. – Одна его подкова уже
никуда не годилась.
– Спасибо. Тебе тоже нужна лошадь. С тех пор как твоя пала, ты
остался пешим. Я приведу тебе новую.
– Я и сам могу привести, не беспокойся, – Вальтер подмигнул ей, и
она скрылась за дверью домика.
Сеймур сбросил с себя рубашку и, поливаясь из лежавшего рядом с
корытом ковша, принялся усердно мыться. К нему подошла Урсула и
протянула полотенце и чистую одежду.
– А вообще Никита права: летом в реке лучше мыться. Но ты сейчас
устал. Поешь и пойдешь отдыхать. Скоро ребята вернутся, начнут
глотки драть, а ты не обращай на них внимания. Тяжелый у тебя
выдался день. Что ж, много людей погибло?
– Не знаю. Сгорело все, а люди, может, почти все и спаслись, –
честно признался Сеймур.
– А родня твоя как же?
– Нет у меня родни. Я писарем в церкви был. Так оттуда и сбежал.
– Ох. И сколько ж еще Пол будет кровь пить из всей округи? Никита
давно обещается голову его в реку бросить, да слова это только. Не
обращай внимания. У нее с Вольфом свои счеты, из-за которых она и
должна бы, но и не может убить его. Да и к лицу ли ей убивать
кого-то? Девятнадцать лет девушке, принцесса на выданье, а все за
нож хватается, чуть что не по ней. Одевайся и поешь.
Урсула оставила ему миску, полную каши, и краюху теплого хлеба, а
сама ушла в одну из хижин. Сеймур надел штаны и сорочку, уселся на
валявшийся рядом чурбак и принялся уплетать свой обед. К нему с
такой же тарелкой подсел Вальтер. Какое-то время они жевали молча.
– Не сердись на нее, – сказал наконец Вальтер. – Она не сделает тебе
ничего плохого. Просто она привыкла к такому образу жизни. В этой
местности не найдется человека, который посмеет ей перечить.
– Почему она стала разбойницей? – не мог понять Сеймур. – Она совсем
еще девчонка.
– Не девчонка, а юная женщина. Смирись. Она вот только пока не до
конца сознает это. Все бегает по лесу, переодевшись мальчиком.
Переодевается, чтобы у встречных вопросов не возникало: почему это,
мол, девушка ходит по лесу одна с луком? Ее просто так не обидишь,
но если постараться, можно и одолеть. С мальчика спрос невелик. А
разбойницей она не стала. Она ею родилась. Знаешь, в нашей команде с
давних пор так повелось: власть передается от отца к сыну. У других
чаще всего это не так, а у нас сложилась старая добрая традиция.
Никогда худа от того никому не было: атаманы наши были как раз
такими, какими и должны быть, никто не жаловался. А у Джорджа,
последнего атамана, сына не было. Жена его умерла, рожая
единственную дочку – Никиту. Он больше никогда не женился, потому
что очень любил свою покойную жену, и даже не смотрел на других
женщин. Никита росла настоящим сорванцом. Мальчишка мальчишкой. Как
только научилась ходить, начала шнырять по окрестностям. Потому она
знает в этих лесах каждую тропку, каждое деревце. Мы все полюбили
ее. У разбойников сердца черствые, души огрубевшие с годами. А она
всех только оживляла, встряхивала. Ничего не боялась на свете. Пока
Джордж не погиб. Ей тогда лет шестнадцать было. Ну да, шестнадцать.
И как-то без спора она все в свои ручонки взяла. И хорошо взяла,
крепко, умело. Никто и не спорил даже. Вроде бы, как же так:
девчонка верховодит в шайке головорезов-разбойников, негоже как-то.
А всем даже понравилось: словно забава какая-то. Потом и забавлять
это всех перестало. Привыкли.
– А Пол Вульф не с вами заодно?
– Нет, что ты. Его лежбище далеко от нашего. Раньше наши атаманы –
отцы Пола и Джорджа – вместе бушевали. А потом Пол с Джорджем не
поладили, разбежались по разным концам леса, начали добычу друг у
друга отбирать. Что-то у них под гору покатилось. Мы раньше в замке
жили. Ну, не замок то был, а дом полуразвалившийся каменный, но
очень большой. Точно замок, только без башен. Предки наши его у
какого-нибудь рыцаря отняли, что ли. И Никита еще в том замке
родилась. А потом, когда Джордж с Полом развоевались совсем, Пол
как-то ночью на замок набег сделал. Кое-кто из наших на его сторону
перебежал, так они в замке и остались. С тех пор мы так на поляне и
живем, как сироты. Не те у нас силы, что раньше были, совсем не те.
А перед смертью Джорджа они с Полом, вроде, опять поладили. Начали
сообща действовать, объединили усилия. Только очень уж нехорошо Пол
глаз на Никиту положил. Джорджу это совсем не нравилось. Он мне сам
об этом говорил и собирался с Полом поговорить об этом. Но не успел
– погиб. Убил его здешний правитель Ричард Самюэль стрелой в самое
сердце. Хотел, видно, перед королем выслужиться: разбойников
повыводить в своих лесах. Только того и вышло, что Джорджа убил. Пол
его сюда мертвого на руках принес, сам в плечо раненый. Сколько слез
Никита пролила на могиле отца – только Урсула о том знает. Никита
лишь ее к себе в те дни подпускала. А потом пообещала убить Самюэля,
отомстить за смерть отца. Только пока она с силами собиралась, время
подбирала, Ричарда унесла лихорадка, и оказалось тело его в
фамильном склепе. Поздно было что-то делать, без нас обошлось.
– И Никита успокоилась? Мстить за смерть отца стало некому, – Сеймур
уже доел кашу и коркой хлеба елозил по тарелке, собирая остатки.
– Как же, некому. Теперь ни один обоз Самюэлей через лес пройти не
может. Наши ребята стеной стоят, днем и ночью в засаде. Никита
сказала, что обозы ходить не будут и люди их ездить через ее
территорию тоже не будут. А если кто-то из их семьи ей на глаза
попадется, она и разговаривать не станет, не оставит в живых. Но
сама к ним с оружием не пойдет – все-таки, это от руки Ричарда
Джордж умер, а не от чьей-то другой. Тем более, не так уж много
осталось людей, носящих эту фамилию. Только двое детей Ричарда:
Медлин и Майкл.
– А что Пол Вульф?
– Ничего, он тоже над обозами Самюэлей куражится, когда они пытаются
объезжать через его лес, он на все готов, только бы Никита за него
замуж пошла. Хочет двух зайцев убить: и жену взять молодую красивую,
и команду нашу к рукам прибрать. Да не на ту напал. Никита – девушка
гордая, она ни за что не согласится выйти замуж за такого, как Пол.
Он рассердился, когда она ему отказывать начала, сказал, что камня
на камне в округе не оставит. Вот уже третью деревню сжег. Деревню
сожжет, а потом сюда приезжает и к ногам Никиты награбленное
сваливает. Она сердится ужасно, но убить его из-за отца не может:
Пол ведь спасти его пытался, на руках бездыханное тело много миль
пронес.
– Что–то не очень на него это похоже, – засомневался Сеймур. – Разве
может человек, сжигающий дотла деревни, кого-то носить на руках?
– Ты не обобщай, – Вальтер помахал ложкой перед его глазами. – Одно
дело – сжечь деревню, а совсем другое – оказать честь отцу девушки,
на которой собираешься жениться. Особенно если эта девушка не
очень-то благоволит к тебе. Да и связывало их многое.
Вальтер замолчал и, прищурившись посмотрел куда-то сквозь деревья.
– Скачет кто-то. Для наших ребят рановато. Как бы это не Пол был с
головорезами. Деревеньку они сожгли, говоришь? Должен прискакать,
отчитаться перед ненаглядной своей. А как же. Всегда это делает,
дурья башка. Не нужен он ей. Надоел хуже горькой редьки. Оно и
правильно. У нее свои мечты. Пусть мечтает девочка, пока молодая, а
дальше видно будет.
Действительно, теперь Сеймур услышал стук копыт, и на лужайку гордо
вышли четверо коней. Впереди шел вороной красавец с белой звездой во
лбу. Его всадник – высокий худощавый мужчина с проседью в волосах и
взглядом хищника – был довольно привлекательным внешне. Но Сеймур
знал, что внешность обманчива, потому что этот человек прошлой ночью
сжег его родную деревню. Вальтер правильно предполагал – всадником
был Пол Вульф. Разбойник спешился и перекинул поводья через седло.
– Эй, старина Вальтер! – позвал он с яркой улыбкой. – Давненько я
тебя не видел. И давно ты уже на промысел не ходишь? Что ж ты так?
– Старый я стал. Да и нужно же кому-то дома оставаться.
– А Урсула на что? Где эта славная женщина? Неужели она поехала с
вашими бравыми ребятами чистить обозы?
– А ты к Урсуле приехал? – поинтересовался Вальтер, не вставая с
места. Сеймур и хотел бы вскочить и воздать по заслугам Полу Вульфу,
но прекрасно знал, что сила не на его стороне. Парнишка только сжал
кулаки и сцепил зубы.
– Ты знаешь, к кому я приехал, – Пол шутя погрозил Вальтеру пальцем.
– Где же маленькая королева? У меня есть для нее подарочек.
– Не нужен ей твой подарочек. Она уже знает, где ты его взял.
– Правда? А все, что она имеет, она, наверное, заработала честным
трудом? Да и пусть она сама мне скажет, нужны ей мои подарки или
нет.
– Чего ты хочешь от меня, Пол? – послышался тихий голос Никиты. Она
стояла на крыльце домика, прислонившись к дверному косяку. Теперь на
ней уже было платье, обычное льняное желтое платье с коричневым
пояском. Волосы, длинные и золотистые, окутывали ее плечи теплой
волной. В руках она теребила зеленый стебелек с листьями. Из-за ее
спины выглядывала Урсула.
– Здравствуй, радость моя, – Пол протянул руки и шагнул к Никите.
Она жестом остановила его.
– Лучше не приближайся. А я постараюсь выдержать и не всадить тебе
стрелу между подлых твоих глаз.
– Солнце мое, неужели ты сердишься на меня за что-то? Или я не могу
подарить какую-нибудь безделицу своей возлюбленной?
– Змея подколодная твоя возлюбленная. Ты зачем С... сжег? Решил, что
кто-нибудь похвалит тебя?
– А, ты уже знаешь? И тебя это не радует? Так я предупреждал тебя,
моя красавица, что сожгу все вокруг, а пепел ссыплю перед твоим
порогом, если не согласишься на мое предложение.
– Давай не будем. Я отказала тебе раз и навсегда. И пепел меня не
трогает, разве что это будет твой собственный прах.
– Зачем так грубо? Это тебе не к лицу.
– Что ты говоришь? Разве я не разбойница? Разве ты раньше не знал об
этом?
– Твой отец уже готов был согласиться объединить наши силы узами
нашего брака.
– Мой отец погиб. Зачем беспокоить его в могиле? И потом, прежде чем
решать мою судьбу, он всегда советовался со мной. Моего согласия он
не получил бы никогда.
– Иногда мы просто вынуждены слушаться наших родителей.
– Можно подумать, ты своих слушался.
– Давай и правда перестанем говорить о мертвых. Как-то не по себе от
этого, – Пол вернулся к своей лошади и сунул руку в кожаный мешок,
притороченный к седлу.
– Неужели и тебе бывает не по себе, Пол Вульф? – Никита
саркастически усмехнулась. – А каково тебе было, когда ты сжигал
дома несчастных крестьян сегодня ночью? Каково тебе теперь смотреть
в глаза этому мальчику, – она кивнула в сторону Сеймура, – который
бегством спасался из разоренной церкви?
– Мальчик спасался из церкви бегством? – Пол заинтересованно
посмотрел на парнишку. – Но я не разорял церковь, сынок. Церковь –
это святое. Даже для разбойника. Так, пару-тройку избушек поджег, да
и те старенькие, разваливаться начинали.
– Смотри-ка, сама благодетель, – Никита резко выбросила свой
стебель. Ее глаза метали искры. – Для тебя нет ничего святого. Ни
церковь, ни слова, ни люди не способны остановить тебя. Да?
– Есть один человек, который может это сделать, – Пол подошел к ней
и протянул невероятной красоты ожерелье, сверкающее на солнце
драгоценными камнями. – Не хочешь ничего из С..., я подарю тебе это.
И одно лишь твое слово остановит меня и сделает самым тихим и
добродушным разбойником на земле.
– Убирайся, – громким шепотом произнесла Никита. – Убирайся, иначе я
убью тебя. Прямо сейчас.
– Останови меня, иначе в округе не останется ни одной деревни.
– Уходи. Я видеть больше не хочу тебя рядом с собой. Убирайся! –
Никита выхватила из-за спины лук, и наконечник стрелы направился
прямо в сердце разбойника.
– Ты пожалеешь, – Пол бросил ожерелье в густую траву у крыльца и
пошел к своему вороному. – Ты сильно пожалеешь об этих словах,
королева.
– Лишь бы ты ни о чем не жалел, – Никита повернулась к нему спиной,
вошла в дом и с грохотом захлопнула за собой дверь.
Пол Вульф вскочил на коня, пришпорил его, и гордое животное, вырывая
копытами траву вместе с землей, понесло его прочь с поляны. Трое
разбойников, не сказавшие ни слова, а только молча следившие за
словесной перепалкой своего атамана с недозрелой девчонкой, так же
молча развернули своих лошадей и поскакали вслед за Вульфом.
– Все, спектакль окончен. Занавес... – пробормотал Вальтер и побрел
к белому Лукасу.
Сеймур смотрел туда, куда упало ожерелье. Урсула покачала головой.
– Забудь о нем. Пусть лежит, пока дожди его не смоют или пока кто-то
из наших ребят после пьянки не найдет ему применения в своем
кармане. Пойдем в дом. Отдохни немного.

Разбойники вернулись поздним вечером с добычей и гуляли до глубокой
ночи. Они пили, ели и горланили песни на поляне, под окном домика, в
котором находился Сеймур. Он лежал в большой кровати и ворочался с
боку на бок. История с Никитой и Полом Вульфом окончательно выбила
его из колеи. Хоть Никита и была разбойницей, ему не хотелось плохо
думать о ней. Снова и снова он вспоминал момент, когда она сняла
свою шапочку, и волосы ее заблестели на солнце. Он и представить
себе не мог, что в одной девушке может объединяться столько красоты,
женственности и силы. Она была словно создана для любви, но как бы и
не знала, что это такое. То, как она разговаривала с Полом Вульфом,
возвысило ее в глазах Сеймура настолько, что опустить ее с этих
высот в своем сознании он уже вряд ли смог бы.
Сеймур слышал ее смех, звенящий отчетливее голосов десятков
разбойников, ее низкий, чуть хрипловатый голос, представлял себе ее
глаза, в которых отражаются искры костра. И не мог уснуть... Он был
целиком во власти чего-то неведомого, что нахлынуло на него в тот
самый миг, когда он понял, что Никита – не лесной мальчишка, а самая
прекрасная девушка из всех, что ему доводилось встречать в жизни. Он
закрывал глаза и видел золото разлившихся по плечам волос, старался
уснуть, но его будил ее приглушенный смех, и когда он понял, что
спит, было уже утро.
Никита сидела на краю кровати и тормошила его за плечо. От нее пахло
свежестью, мятой, парным молоком и чем-то неуловимо неповторимым,
чем, как подумал Сеймур, могло пахнуть только от нее одной. Волосы
она связала тесьмой в два жгутика, напоминавшие косички, и стала
совсем юной девочкой. На ней была темная куртка с капюшоном и
вчерашние штаны, плотно облегающие ноги.
– Биркофф! Ну-ка, просыпайся, – прошипела она. – Если ты будешь
таким соней, я подарю тебя твоему любимому Полу на день рождения,
даже если ради этого мне придется узнать, в какой именно день он
соизволил родиться.
– Что случилось? – Сеймур сонно провел рукой по близоруким глазам.
– Уже утро. Шесть часов. Немедленно вставай. Умойся холодной водой,
это тебя разбудит. Я взяла с собой молоко и хлеб, поедим попозже. Я
покажу тебе свои владения и кое-чему научу. Но для этого нужно
учиться вставать с первыми лучами солнца.
Сеймур встал с кровати, вышел вслед за Никитой из дома, лавируя
среди спящих прямо в траве разбойников, добрался до кадки с водой и
умылся. Ледяная вода и правда добавила ему сил и энергии. Он
почувствовал готовность идти куда угодно. Никита стояла рядом и
наблюдала за его умыванием, слегка склонив голову набок.
– Послушай, а ты уверен, что тебе семнадцать лет? – спросила она,
когда он приложил к лицу льняное полотенце. Сеймур раздосадовано
посмотрел на нее.
– Да. Почему ты спрашиваешь?
– Да так... Выглядишь ты моложе, – и усмехнулась.
– Я нормальный мужчина! – возмутился Сеймур. – Ты первая, кто
сомневается в моем возрасте.
– Да ладно тебе, не петушись, – она перестала улыбаться. – Я сделала
тебе комплимент. Любой другой обрадовался бы. Вальтер, например,
всегда радуется, когда я ему так говорю. Да, Вальтер? – она
обернулась к старику, который подвел к ним под уздцы Лукаса и
другого коня, серого в яблоках.
– Дразни его, дразни. Он сбежит от тебя, как от дикого зверя, –
кивнул головой Вальтер. – Ты даже представить себе не можешь,
насколько быстро мужают такие парнишки как он. уже завтра утром ты
можешь проснуться и не узнать его.
– Да ладно тебе, – она положила теплую ладонь на плечо Сеймура, от
чего у него внутри что-то сжалось и запульсировало в такт биению
сердца. – Не обижайся. Но ты и правда должен стать пошустрее и чуть
менее обидчивым, иначе я задразню тебя. И разбойником ты никогда не
станешь, если будешь кукситься по любому поводу.
– Я не собираюсь становиться разбойником, – проворчал Сеймур
миролюбивее.
– А кто спрашивает у тебя, чего ты хочешь? Поживем – увидим. Верхом
ездить умеешь?
– Умею.
– Тогда поедем верхом. Пешком далеко не зайдешь, а я еще хочу
показать тебе замок моего отца. Садись в седло и не выпадай из него,
иначе мы не преодолеем и мили.
– Не выпаду, – Сеймур опять хотел обидеться, но передумал и вскочил
на коня. От такого рвения он едва не оказался в траве по другую
сторону, но на счастье умудрился удержаться и победно сверху вниз
окинул взглядом стоявших рядом Никиту и Вальтера.
– О, бравый наездник, – похвалил Вальтер Сеймура и похлопал коня по
крупу. – До темноты возвращайтесь. Ты же собиралась ехать сегодня с
ребятами на промыслы.
– Помню. Вернемся, – она легко, словно птичка, взлетела на спину
Лукаса и плавно дернула за поводья. Красавец-конь сорвался с места и
понес ее с поляны. Сеймур, опасаясь лишиться статуса бравого
наездника, поспешил следом. Вальтер приложил ладонь козырьком к
глазам и смотрел им вслед, пока они не скрылись за деревьями.
Когда роса перестала искриться на траве всеми цветами радуги, а
солнце взошло довольно высоко, Никита остановила коня, спешилась и
подождала, пока Сеймур сделает то же самое. Она перебирала пальцами
густую гриву Лукаса, с любовью глядя на своего резвого любимца.
– Отец подарил мне его еще жеребенком в мой шестнадцатый день
рождения. Скоро сам он погиб, а Лукас стал его последним подарком.
– Очень хороший конь, – Сеймур подошел поближе к ней и провел
пальцами за ухом Лукаса. Ему хотелось оказаться поближе к Никите.
Она не замечала этого. – Наверное, отец очень любил тебя.
– Любил. И я отомщу тому, кто был причастен к его смерти.
– Майклу Самюэлю?
– Вальтер рассказал тебе? – глаза ее сверкнули, отражая прочно
засевшую в душе ярость. – Да, ему.
– Но ведь твоего отца убил не он.
– Ну и пусть. Пусть его отец из ада смотрит на то, как я буду
вонзать нож в сердце его сына, – она крепко сжала поводья, и пальцы
ее побелели.
– Майкл Самюэль ни в чем не виноват, – возразил Сеймур. – Он
наверняка даже не знал твоего отца. И потом, это его земли. Напрасно
ты называешь их своими.
– Перестань так говорить, Биркофф! – в гневе ее взгляд был еще более
синим и пламенным. – Эти леса во испокон веков принадлежали моим
предкам.
– Это они сами так считали, – Сеймуру нравилось ее дразнить. Он и
сам не мог понять, почему.
– Замолчи, – она выхватила из-за пояса нож и в мгновение ока
приставила его к горлу парня, другой рукой обхватив его так, что он
не мог вырваться, не порезавшись. – Если хочешь жить, не смей так со
мной разговаривать. – Я ненавижу Майкла Самюэля и его сестру. Я убью
его, тем самым отомстив его отцу и этой самой сестре за смерть моего
собственного отца. И даже не думай говорить мне о том, что в этих
местах хоть травинка принадлежит ему. Эти леса – мои и ничьи больше.
– Отпусти меня, – осторожно попросил Сеймур, боясь пошевелиться. – Я
все понял. Я больше никогда не произнесу имя Майкла Самюэля.
– Ты уже его произнес. Надеюсь, этот раз – последний, – она
успокоилась и отпустила его. Миролюбиво улыбнулась, отвязала от
седла котомку и села в траву. – Садись, будем завтракать.
– Я не знаю, стоит ли вообще разговаривать с тобой. Если так и
дальше пойдет: чуть что – нож к горлу, я долго не протяну.
– А ты не будь неженкой, – она вынула из котомки флягу с молоком и
лепешку. Разломила лепешку пополам и протянула одну половину
Биркоффу. – И думай, прежде чем говорить, потому что я вначале
откручу тебе голову, а потом уж задумаюсь над тем, что сделала. Есть
вещи, о которых не стоит говорить мне. И запомни: если ты
когда-нибудь встретишься с Майклом Самюэлем, не смей трогать его
даже пальцем. Он – мой. Я сама должна пронзить его сердце ножом, и
при этом я буду видеть, как жизнь покидает его. Это отразится в его
глазах.
– Ты ненормальная, – Сеймур поперхнулся молоком и открыл рот. Никита
восхищала и пугала его до холодного ужаса.
– Может быть. Но так и будет. Вот увидишь. Если бы мне еще и от Пола
избавиться... Но этот червяк рожден для того, чтобы отравлять мне
жизнь. Он последним видел моего отца живым, – она уронила голову на
руки и несколько секунд сидела в таком положении. Потом резко
подняла на Сеймура глаза и улыбнулась. – Лопай и поехали.
– Точно ненормальная, – облегченно вздохнул Сеймур и принялся
уплетать хлеб.
– Молчи, Биркофф, иначе познакомишься с моим ножом поближе. И начну
я с твоего языка. Больно длинный он у тебя, – она отхлебнула молока,
и капелька его скатилась по ее подбородку. Сеймур смотрел на нее,
как завороженный. Он совершенно не знал, как к ней относиться.
Позавтракав, они поскакали дальше. Лиственный лес сменялся хвойным,
потом хвойный опять переходил в лиственный. Когда они выехали в
березовую рощу, светящуюся на солнце белоснежными стволами, Никита
спрыгнула в траву и закружилась, широко раскинув руки. Потом она
упала на спину и глубоко втянула в себя воздух.
– Как хо-ро-шо! – воскликнула она на выдохе. – Биркофф, падай сюда.
Ты никогда и нигде не увидишь такого неба, как летом в березовой
роще.
Он лег рядом с ней на спину и посмотрел в небо. Легкие, как перышки,
облака, мягко плавали в теплой лазури, солнце отражалось в каждом
листике стройных белых красавиц-берез и отбрасывало свет на его
лицо. Он слегка повернул голову и посмотрел на Никиту. Она с
наслаждением щурилась, глядя вверх, и, казалось, видела в небе нечто
такое, чего не видел никто, кроме нее.
Так они лежали около получаса. Сеймур начал дремать, когда Никита
растолкала его.
– Ну почему ты постоянно хочешь спать? Пойдем, я покажу тебе что-то.
Вставай.
Она с силой дернула его за руку, заставляя немедленно подняться на
ноги. Уставший Сеймур покорно подчинился. Она, все так же сжимая его
пальцы, потащила его вверх по холму, поросшему березами. Когда они
оказались наверху, перед ними за узким лесным ручьем вырос замок.
Огромный дом из серого камня, мрачный, как логово людоеда.
– Это замок моего отца. Я родилась здесь, – Никита одной рукой
держала за руку Сеймура, а второй схватилась за березу.
– Тот самый замок? Ого... Большой, – нашел в себе силы пролепетать
Сеймур. – Стоило за него бороться.
– Стоило и стоит. Когда-нибудь он вернется ко мне. Но вначале нужно
выселить из него Пола. Он хочет жениться на мне. Но я никогда не
стану его женой. Знаешь, почему? Ну как ты думаешь? – она подергала
парня за руку.
– Потому что он червяк, который отравляет тебе жизнь.
– Да, – она засмеялась. – И поэтому тоже. А еще потому что и моя
мать, и бабка, и прабабка выходили замуж за любимого человека. Моя
мама была самой красивой женщиной на много-много миль вокруг...
– Наверное, ты на нее похожа? – не удержался Сеймур.
– Нет, – она не заметила комплимента. – Я похожа на отца. Мой дед
был очень богатым и хотел выдать маму за своего соседа. А она
влюбилась в разбойника – моего отца – и сбежала с ним в этот замок.
С тех пор мой дед ее не видел. Бабка моя любила деда, прабабка –
прадеда. Урсула рассказывала мне об этом, когда я была маленькой. Я
никогда не видела свою маму. Мой первый вздох слился с ее последним.
Урсула была со мной с рождения. Она рассказывала мне много разных
историй. А однажды я была на ярмарке в F..., там мне встретилась
старая слепая цыганка. Она схватила меня за руку и сказала, что я
должна ждать своего суженого. Я узнаю, что это он, сразу, как только
встречу его в лесу. Она не знала, что лес – это мой дом. А я знаю,
что если и встречу кого-нибудь, это случится в лесу. В моем лесу.
– Ты веришь цыганкам? – усомнился Сеймур.
– Той я поверила. Просто я сама уже знала о том, что она мне
сказала.
– И хотела поверить ей, – кивнул мальчик, подытоживая.
– Да, – Никита посмотрела на него с любопытством. – Вы, мужчины, не
хотите верить в такие истории. А ведь с вами происходит то же самое.
Но вы никогда не связываете происшедшее со своими мечтаниями и
продолжаете насмехаться над женщинами. Я сама не знаю, почему
рассказала тебе об этом. Просто захотелось. Там, за ручьем,
похоронены мои родители. Мама умерла еще в этом замке, а отца я
похоронила рядом с ней. Пол был не против, а у меня тогда не было
сил начинать спор о том, кому принадлежит эта земля на самом деле.
Но я не пойду с тобой туда. Незачем. Я прихожу туда только сама.
Ведь, по большому счету, тебе совершенно не интересно, где
похоронены мои родители.
– Когда-нибудь ты приведешь к ним своего лесного принца, чтобы они
благословили тебя? – Сеймур понимающе вздохнул.
– Да. Если цыганка не солгала. Все, – Никита развернула Сеймура
лицом к лесу и подтолкнула, заставляя идти. – Теперь я буду учить
тебя стрелять из лука. Только уедем из этой рощи. Здесь стрелять
нельзя, здесь можно только думать.
– Я плохо вижу, – признался Сеймур.
– Ничего страшного, ты научишься стрелять на ощупь, – она улыбалась.
Он никогда не видел подобной улыбки, а потому не мог противостоять
ей и подчинился. Стрелять – так стрелять. Не попадет в рябчика –
можно же и медведя завалить.

Они вернулись обратно, когда уже начинало смеркаться. Несмотря на
то, что ехали верхом, Сеймур так устал, что не мог даже
разговаривать. Больше всего на свете ему хотелось упасть и заснуть,
причем куда падать – было все равно. Хоть в траву, хоть на щебень.
Разбойники возбужденно готовились к ночному промыслу, подтягивая
подпругу, затачивая оружие. При этом они беспрерывно ругались, зычно
кричали и пели.
Никита, казалось, не устала совсем. Она весело спрыгнула с коня и
повисла на шее Урсулы. Разбойники грубыми, но радостными воплями
приветствовали ее.
– А это что за хорек? – поинтересовался один из них – огромный,
заросший густой черной бородой.
– Это Биркофф, наш новый головорез, – Никита похлопала еле стоявшего
на ногах Сеймура по плечу.
– Головорез! – засмеялись разбойники. – Чтобы стать головорезом, ему
нужно очень много есть и пить!
– Замолчите! – Никита перестала улыбаться и с силой ударила ладонью
в грудь того самого здоровяка. – И ты, Медведь, тоже. Неужели ты
родился сразу большим, сильным и бородатым? Если хоть кто-то здесь
его обидит, я размажу обидчика по стене избушки.
Странно, но, как показалось Сеймуру, разбойники поверили своей
хрупкой белокурой атаманше. По крайней мере, они замолчали и
продолжили свои дела в относительной тишине. Никита обернулась к
Урсуле.
– Мы проголодались.
– Да что ты говоришь? А я ведь думала, что за один-то день
проголодаться невозможно, – Урсула с улыбкой всплеснула руками. –
Когда выезжаете?
– Через полчаса. Биркофф, ешь скорее. Поедешь с нами.
– Куда поеду? – Сеймур, обрадованный тем, что теперь можно
отдохнуть, открыл рот от удивления.
– Куда-куда... На дорогу. Вчера ребята поймали обоз. Должны же они
там чем-то питаться, – Никита неопределенно повела рукой куда-то
туда, где, по ее мнению, мог располагаться замок Самюэлей. – Сегодня
опять должно что-то поехать.
– Может, проехали уже все обозы за целый день, – обрадованный своим
умом, Сеймур снисходительно улыбнулся.
– Ничего не проехало. Думаешь, никто из ребят не дежурит в нужном
месте? Ошибаешься. И не в одном. Эх, веселый будет вечерок! Что у
нас на ужин, Урсула?
Когда они выехали, на лес уже наплывали сумерки. Усталый Сеймур на
своем яблочном скакунке болтался в конце процессии. Никита на Лукасе
была где-то впереди. То и дело он слышал ее веселый голос. Медведь
все время оборачивался и с ухмылкой подмигивал мальчику. Его явно
забавляло неожиданное пополнение их команды таким хилячком. Сеймур
старался не обращать внимания на эти ухмылки и направлял свои мысли
на обдумывание чего-нибудь более приятного.
У широкой лесной дороги их ждали разбойники, поставленные для
караула. Никита спешилась, остальные последовали ее примеру. Сеймуру
делать этого не очень хотелось – куда приятнее было сидеть на мягкой
спине лошади. Можно было даже подремать в ожидании обоза. Но если бы
он не слез, его обязательно сняли бы. И зачем ему слушать
сопроводительные комментарии? Он тоже спрыгнул с лошади и сел на
придорожный камень. Никто и слова ему не сказал, поэтому он
успокоился и сделал вид, что внимательно следит за дорогой.
Ждать пришлось около часа. Наконец разбойники, рассевшиеся в траве у
обочины, зашевелились и начали поспешно прятаться за деревьями и на
деревьях. Сеймур бросился вслед за Никитой. Ему совершенно не
улыбалась перспектива оказаться где-нибудь рядом с Медведем в
стороне от ее глаз.
На дороге вместо ожидаемого обоза появилась карета. Сеймуру
показалось странным то, что зная о том. что в лесу орудуют
разбойники, кто-то не боится разъезжать по этим дорогам в карете, да
еще и вечером. Тем не менее, карета ехала и повернуть обратно уже не
могла. Разбойники набросились на нее со всех сторон, и сверху в том
числе. Из кареты послышался приглушенный женский крик и Никита, уже
выскочившая на дорогу, насторожилась.
– Так... Кажется, мы попали на хозяйку замка Самюэлей, – она криво
усмехнулась. – Больше некому разъезжать в карете с их гербом. Иди за
мной, Биркофф. Сейчас мы будем знакомиться.
Она подбежала к карете и первой распахнула дверцу. Внутри была не
одна женщина. Их было две. С ними был темноволосый мальчик лет
восьми. Испуганный, он вжался в подушки и смотрел на Никиту
удивленно-испуганными круглыми глазами. Одна из женщин, совсем
молодая и довольно хорошенькая, куталась в дорогой синий плащ с
капюшоном. Из-под капюшона ее бледное личико в ореоле
мягко-каштановых локонов казалось восковым. Вероятно, это ее крики
слышали они, приближаясь к карете. Вторая была постарше. Она ни во
что не куталась, ничем не спасалась. Одной рукой она крепко сжимала
запястье ребенка, второй держалась за штору. Если она и была
испугана, то взгляд ее карих глаз об этом ничего не говорил. Темные
волосы ее были собраны в безукоризненную прическу без всяких
локонов, а капюшон зеленого плаща она не надевала на голову.
Никита требовательно протянула к ней руку. Второй рукой она держала
нож.
– Мне нужны ваши драгоценности, леди, – произнесла она. – Вы не
пострадаете, если отдадите все быстро и тихо.
– Надо же, – темноволосая женщина заговорила ровным и спокойным
голосом. – Никогда бы не подумала, что меня будет грабить девочка.
Тебе нравятся мои драгоценности? Ты хочешь иметь такие же? Но разве
ты сможешь надеть их на бал? Нужны ли они тебе в лесу? Ты думала об
этом?
– Вас не должно интересовать, как я ими распоряжусь, – возразила
Никита. – Торопитесь. Вокруг кареты собрались тридцать разбойников.
Они ждут одной лишь моей команды. Причем любой. Что вам хочется
услышать больше?
– Хорошо, – женщина уверенным движением сняла с себя рубиновое колье
и перстни. – Думаю, что сундуки твои ребята уже сняли с кареты.
Лиза, не задерживай юную леди. Когда сломалась ось, я предлагала
остаться ночевать в V..., но тебя страшили истории о сожженных
деревнях. Уж и не знаю, что хуже: те истории или эта девушка со
своей шайкой.
Дрожащими руками Лиза сняла свои украшения, чуть не разорвав при
этом ожерелье, и протянула их Никите.
– Можете ехать, – Никита отстранила Сеймура от кареты и вышла сама,
все еще сжимая пальцами дверцу. – Ты – Медлин Самюэль? – спросила
она тихо у старшей женщины.
– Да, – на миг в ее голосе послышался оттенок удивления.
– Ты еще вспомнишь о моем сегодняшнем милосердии, но пожалеешь, что
я оставила тебя в живых. Береги своего брата, если тебе или ему это
поможет. Придет день, и я убью его так же безжалостно, как твой отец
убил моего отца.
С этими словами Никита захлопнула дверцу и сделала разбойникам знак
отпустить карету. Когда стук копыт стих за поворотом, они
направились к своим лошадям.
– Почему ты не убила их? – удивленно спросил Сеймур.
– Убивать женщин и ребенка? За кого ты меня принял? – она
раздосадовано посмотрела на него.
– Этот ребенок – не Майкл?
– Ты нормален? Это, наверное, Томми, сын Медлин. Ее муж погиб пять
лет назад. Я никогда не видела ее брата, но он взрослый мужчина,
естественно.
– А вторая женщина?
– Медлин назвала ее Лизой? Думаю, что это Лиза Феннинг, невеста
Майкла. Ты не знаешь? Ведь обозы тянутся к ним в замок по случаю его
предстоящей свадьбы. Все, хватит. Пора возвращаться. Сегодня мы
хорошо поработали.
Она вскочила в седло, и Лукас с птичьей легкостью словно оторвался
от земли.

Первые лучи солнца защекотали лицо Никиты и разбудили ее. С раннего
детства она привыкла просыпаться чуть свет и всегда чувствовала себя
бодрой и отдохнувшей. В ее маленьком домике, самом крохотном на
поляне, было только две кровати – ее и Урсулы. В отличие от
остальных избушек, их домик и правда напоминал дом. Урсула старалась
как могла создавать уют в маленькой светелке. Белые занавески на
окнах, лоскутные одеяла на кроватях, мягкий коврик под ногами. На
столе, сделанном Вальтером специально для Никиты, всегда лежала
пахнущая свежестью льняная скатерть, а в вазе всегда стояли цветы.
Даже зимой Урсула умудрялась менять в ней засушенные букетики.
Никита выскользнула из-под одеяла и тихонько, чтобы не будить свою
няню, стала одеваться. Но Урсула все равно проснулась.
– Ты опять с Биркоффом идешь гулять? – поинтересовалась она. – Он
уже хоть чему-то научился за две недели?
– Может, чему-то и научился. Так сразу не скажешь. Но он так плохо
видит... Ему трудно стрелять. Вернее, трудно попадать в цель, – она
тихо рассмеялась. – Но сегодня я его брать с собой не буду. Я схожу
на пастбище и попытаюсь привести Вальтеру лошадь.
– Одна пойдешь? – Урсула приподнялась на локте. – Это опасно.
– Нет! Никто и не подумает заподозрить меня в воровстве, пока я не
вскочу на лошадь. А потом мы поскачем быстрее ветра, и никто не
догонит меня. Ты же знаешь.
– Пойдешь к замку Самюэлей? Может, лучше найти Вальтеру коня попроще
где-нибудь на деревенских выгонах?
– Вот еще! Ни один из моих разбойников никогда не будет ездить на
плохой лошади. Вальтеру я сама не позволю. Он заслужил лихого
скакуна.
– Он сам уже не лихой. Зачем ему такая лошадь? – рассмеялась добрая
женщина.
– Потому что я его люблю, потому что он – самый хороший разбойник на
свете, – Никита расплылась в ласковой улыбке. – Могу же я хотя бы
из-за этого подарить ему хорошего коня?
– Из-за этого можешь, конечно, – Урсула свесила ноги с кровати.
Собираясь вставать. Но будь осторожна, моя девочка. Хоть Биркоффа с
собой возьми, что ли.
– Он мне только мешать будет. Пока он влезет на лошадь, его сто раз
поймают, а мне придется его выручать. Не нужны мне лишние проблемы.
– Возьми с собой чего-нибудь поесть. Хлеб, сыр, молоко.
– Хорошо, – Никита натягивала на себя штаны.
– И долго ты еще будешь, как мальчик, в брюках ходить?
– В платье неудобно вскакивать на коня. И потом, оно путается в
траве. Ну ношу же я иногда платья? Ношу. Чего ты еще от меня хочешь?
– Ну что с тобой делать? Может, ты когда-нибудь сама захочешь
принарядиться.
– Хм, с чего бы это? Не думаю, не думаю, – она резво прохаживалась
расческой по волосам, но вдруг о чем-то задумалась и посмотрела на
Урсулу. – А как ты думаешь, пошли бы мне локоны?
– А почему бы нет? – Урсула подошла к ней и принялась что-то делать
с ее волосами. – Если их завить, эти прядки сколоть вот здесь, а эти
– сюда... Вполне могла бы получиться маленькая фарфоровая куколка.
– Ну ладно тебе, – Никита передумала и тряхнула головой. – Это я так
просто. Та девчонка в карете была с локонами. А Медлин издевалась
надо мной, называла леди. Я и подумала: если мои волосы уложить
получше, надеть дорогое платье, может быть, они и не подумали бы
смеяться надо мной? Хотя... В платье и с локонами вряд ли я смогла
бы убедительно смотреться с ножом в руках, вламываясь в их карету.
Все равно рано или поздно она заплатит мне и за свой смех тоже.
– Ладно тебе, непримиримая мстительница, – рассмеялась Урсула. –
Иди, иначе все твои планы рухнут. Все, что начинаешь делать, нужно
начинать рано.
Никита выскочила из домика и, махнув рукой Вальтеру, точившему ножи,
помчалась в лес. Она должна была успеть привести коня, иначе можно
потом перестать уважать себя. Погода в тот день была не очень
хорошей, в воздухе пахло дождем, а солнце спряталось за тучками.
Никита легко неслась по сочной душистой траве, как на крыльях. Она
приведет Вальтеру коня... И что из этого? А ничего, просто ее старый
друг больше не будет ходить пешком и сможет в любой момент ехать с
ними на любую вылазку.
Часа через два она добралась почти вплотную до замка Самюэлей. Она
видела мелькавшие серые стены между стволами деревьев. Вот-вот она
выберется на выгон. Вдруг она услышала хлопок и почувствовала
нестерпимую боль в ноге. Можно было и не смотреть. Смотреть нужно
было раньше. Нога попала в капкан. Никита упала на землю, хватаясь
за ногу. От боли слезы выступили на глазах. Она с силой закусила
губу и почувствовала во рту привкус крови. Из-за пояса она достала
нож и попыталась разомкнуть челюсти капкана. Их заело. Она
напряглась и надавила сильнее. Лезвие ножа из крепкой стали с легким
хрустом сломалось. Неужели ей суждено попасться в руки Самюэлей
такой беспомощной? Даже ножа под рукой нет. Остается только ждать,
что ее найдут. В любом случае она попала в крупную переделку, если
только не дождется вечера, пока ее разбойники не отправятся на
помощь. Но до вечера ее могут найти чужие. Тогда не миновать беды. А
если не найдет никто... Хлеба и молока она взяла с собой совсем
немного, да и то почти съела по пути. Ее башмачок из мягкой кожи
потемнел. Никита провела по нему пальцем. На пальце осталась кровь.
Нужно было постараться не думать о боли и дождаться помощи. Все
равно от кого, лишь бы ей помогли. Она закрыла глаза и, обхватив
руками больную ногу, замерла в ожидании.
Кажется, ей удалось задремать, потому что она не услышала, когда к
ней кто-то подошел. Она испугано села, когда почувствовала, что над
ее головой кто-то остановился. Это был мужчина лет тридцати,
высокий, крепкий, стройный. На нем была черная куртка и такие же
черные штаны. Это мог быть зажиточный крестьянин, вышедший или
поохотиться или проверить капканы, поставленные на волков, ворующих
его скот. У него были темные чуть вьющиеся волосы, слегка портивший
его удлиненный подбородок, мягкие брови, а глаза... Никогда раньше
она не видела таких глаз... Зеленые, как листья в ее любимой
березовой рощице, как изумруды в ожерелье ее матери. И не только в
цвете было дело. Взгляд этих глаз был теплым, мягким, проникающим
куда-то в глубины ее души, заставляющим ее сердце пропустить
несколько ударов, а потом забиться втрое сильнее. Никита на
несколько мгновений забыла о своей боли и смотрела на него во все
глаза, утонув в его собственных.
– Бедняжка, как ты сюда попала? – незнакомец присел рядом с ней и
при помощи толстой палки разомкнул наконец створки капкана. – Давай
я помогу тебе.
Он осторожно дотронулся до ее ноги, и Никита непроизвольно
поморщилась от боли. Бережно, пытаясь не причинять ей лишних
страданий, он стал стаскивать с нее башмак. Никита мужественно
молчала. Нога была не просто синей, а переливалась всеми цветами
радуги. Рана была не очень большой, но когда башмак оказался в
стороне, опять начала кровоточить.
– Я промою ранку, перевяжу и отведу тебя к доктору. Хорошо?
– Нет, не нужно, – испугалась Никита. – Я доберусь домой, а там мне
помогут.
– Как ты доберешься? Ты не сможешь идти.
– Смогу. Я сильная и не боюсь боли.
– Я заметил. Кто-нибудь другой на твоем месте голосил бы на весь лес
и его давно спасли бы. Ты почему-то не подавала никаких признаков
жизни, – он достал из своей сумки флягу и осторожно брызнул на рану.
От боли Никита с корнем вырвала кустики травы, за которые держалась,
и тихонько застонала. – Немножко потерпи. Знаю, это больно, но
выхода нет.
Он промыл рану, потом перевязал ее чистым носовым платком. Никита
молча терпела и искоса рассматривала своего спасителя. Он нравился
ей все больше. Через две минуты форма его лица уже перестала мешать
ей любоваться им, и она приписала недостатки его внешности к
достоинствам.
– Как тебя зовут? – спросил он наконец. – Я же должен как-то к тебе
обращаться.
– Никита, – она почувствовала, что почему-то краснеет. – А тебя?
– Майкл, – он поднял глаза и внимательно посмотрел на нее. В ее
подсознании что-то неприятно заворочалось, но она заставила
подсознание замолчать и не захотела вспоминать, почему не любит это
имя. – Можешь встать? Обопрись на меня, – он приподнял ее, и она
оказалась на ногах. Вернее, на ноге, так как на вторую опереться она
не могла. – Я отведу тебя в замок и покажу врачу.
– В замок?! – испугалась Никита и чуть не упала обратно в траву. –
Нет, не нужно! Я доберусь домой.
– Где ты живешь?
– В F..., – соврала она. – Это рядом.
– Не совсем рядом, когда ты можешь прыгать только на одной ноге.
Хорошо, не хочешь в замок, давай я помогу тебе добраться до здешней
знахарки, она сделает тебе примочки.
– Нет, отпусти меня. Пожалуйста, отпусти! – взмолилась Никита.
– Ну почему ты такая упрямая? Я же хочу помочь тебе. Ладно. Тогда
давай поступим иначе. Я дам тебе коня. Ты умеешь ездить верхом?
– Умею, – облегченно вздохнула Никита и, чувствуя, что не может
больше стоять, доверчиво оперлась на его плечо.
– Тогда пойдем на выгон. Я попрошу у пастуха послушную лошадку для
тебя. Придется тебе идти, потому что одну здесь я тебя больше не
оставлю. Это все-таки лес, могут появиться дикие звери. Понимаю, что
ты ничего не боишься, но мне будет немного не по себе, если когда я
вернусь, обнаружу здесь только обглоданные косточки.
Она улыбнулась ему, и заметила искорки смеха в глубине его глаз. Он
бережно придерживал ее за талию, и она попыталась скакать на одной
ноге. Пока они спускались с пригорка, такое передвижение не
доставляло ей особых хлопот, но когда вышли на тропинку, ведущую под
гору, оба поняли, что дальше дело так не пойдет.
– Осталось совсем немного. Мне придется понести тебя, – Майкл не
спрашивал, он просто констатировал факт.
– Не нужно, – попыталась сопротивляться Никита, отстраняясь от него
и чуть не падая. – Я подожду здесь. Это уже не лес, зверей здесь
нет.
– Почему ты все время пытаешься спорить? Я же не причиню тебе вреда,
наоборот, хочу помочь. Я похож на врага?
– Нет, – тихо призналась Никита.
– Тогда, наверное, проблема отпадает сама собой.

Он легко, как перышко, подхватил ее на руки и понес дальше. Никита
инстинктивно обхватила его шею руками, как делают дети, когда их
берут на руки. Ведь со времен ее детства никто не поднимал ее с
земли. Она затихла, чтобы не казаться ему еще тяжелее, и ощутила,
как где-то под курткой, глубоко-глубоко, но сильно бьется его
сердце. Ее собственное сердце билось часто, с силой посылая кровь к
вискам. От этого или от чего-то другого она отмечала, что ее лицо
заливается краской. Его сильные теплые руки крепко, но осторожно
придерживали ее, и она чувствовала себя уютно, как дитя в колыбели.
Захотелось положить голову на его плечо, но она вовремя удержалась
от соблазна. Впервые в жизни захотелось плакать и смеяться
одновременно, впервые она чувствовала себя и беззащитной, и
полностью защищенной. Что происходит? Почему так получается? Ведь
она совсем не знает этого человека, ей известно только его имя,
которое, кстати, большого доверия как раз не внушает. Но что с ней
происходит? С ее лицом, с ее сердцем, с ее телом, которое вдруг
стало жить своей жизнью? От теплого запаха его тела кружилась
голова, а кончики пальцев холодели. Где-то в животе словно
образовался непонятный комок – второе сердце. А может, это
материализовалась ее душа? Непонятная ситуация...
Майкл вышел на выгон и опустил Никиту на траву. Сам он подошел к
пастуху и что-то ему сказал. Пастух отошел к лошадям, а Майкл
вернулся назад.
– Сейчас он даст тебе лошадь. Найдешь дорогу сама или мне поехать с
тобой?
– Найду, конечно, – она улыбнулась и заметила, что его губы тоже
слегка дрогнули в улыбке. – Я очень хорошо знаю лес. Как мне вернуть
лошадь?
Она уже не задумывалась о том, что собиралась привести лошадь
Вальтеру, ей хотелось только знать, когда она опять сможет увидеть
Майкла. И если есть повод для еще одной встречи, она воспользуется
им и приведет ему лошадь.
– Ее просто могут привести пастуху.
– Я беру ее у тебя, а не у пастуха, – заупрямилась Никита. – И
потом, я хочу отблагодарить тебя за свое спасение.
– Отблагодарить? О чем ты? – он присел перед ней на корточки, и
комок в ее животе разросся и готов был взорваться. – Я рад, что
помог тебе, и мне ничего не нужно от тебя.
– Я приведу тебе лошадь, а дальше будет видно.
– Вначале твоя нога должна зажить. Но если ты хочешь все делать сама
и отдавать мне лошадь из рук в руки, приводи ее через неделю в это
же время в то место, где я нашел тебя. Договорились?
– Да, – она опять улыбнулась, а Майкл в знак согласия сжал ее пальцы
теплой рукой.
Пастух подвел к ним серого конька, милого и спокойного.
– Вот лошадь совсем без норова, – сказал он. – Думаю, она вас не
сбросит.
– Не сбросит, – согласилась с ним Никита.
Майкл помог ей встать и подсадил на спину лошади. Никита прочно
уселась, несмотря на то, что седла не было. Она замечательно умела
обходиться и без седла. Майкл все еще придерживал ее за щиколотку
здоровой ноги, словно пытаясь убедиться в том, что девушка не
свалится на первой же кочке. Наконец он отпустил ее, и Никите стало
совсем холодно без тепла его руки.
– Мы договорились, – твердо сказал он.
– Договорились, – согласилась она и заставила коня тронуться с
места, пока ей позволила сделать это сила воли. И она ни разу не
обернулась. А если бы обернулась, увидела бы, что Майкл не мигая
смотрел ей вслед, пока она не скрылась среди деревьев, а потом резко
развернулся и пошел в сторону замка Самюэлей...
Когда Никита добралась до своей станицы, припустил дождь, вяло
собиравшийся с утра. Она привязала конька к столбику у своей избушки
и забралась внутрь, прыгая на одной ноге. Урсула пряла. Она
взволнованно посмотрела на свою баловницу и при виде перевязанной
окровавленным платком ноги испуганно вскочила.
– Что случилось, моя девочка? – она принялась суетиться вокруг,
усаживая Никиту на кровать. – Какой ужас!
Она отбросила платок в угол и схватила миску с водой, чтобы промыть
рану.
– Вальтер! – крикнула она в окно. – Иди сюда немедленно!
Глаза Никиты горели, как в бреду. Она пыталась говорить что-то, с
трудом шевеля пересохшими то ли от боли, то ли от волнения губами.
Урсула легонько тряхнула ее за плечи, пытаясь вывести из ступора.
– Да что с тобой?
– Я попала в капкан, – наконец членораздельно произнесла Никита.
– Угораздило же тебя, – испуганно покачала головой Урсула, опять
склоняясь над раной. В избушку вбежал Вальтер.
– Что случилось, сладкая? – он расстроено оценил ситуацию. – За
тобой гнались?
– Нет, никто не гнался. Я попала в капкан, – повторила Никита.
– Нагрей воды в котле, – скомандовала Урсула. – Я заварю травы и
вылечу ей ногу. Как ты освободилась-то?
– Мне помогли, – пробормотала Никита. – Нога должна зажить за
неделю. Через неделю я поеду возвращать лошадь.
– Да у тебя жар! – Урсула провела ладонью по лбу девушки. – Хорошо
бы не было заражения крови. А ты говоришь, неделю.
– Неделю, неделю, – шептала она непослушными губами.– Вот увидишь, я
поправлюсь. Урсула, ты веришь цыганкам? Помнишь цыганку в F...?
Помнишь, что она мне сказала? Я встречу его в лесу. Урсула...
– О чем ты там говоришь? – Урсула на миг отвела взгляд от раны,
чтобы смерить взглядом Никиту. – О какой еще цыганке?
– Он спас меня и нес на руках до выгона, а потом дал лошадь и
разрешил вернуть ее через неделю.
– Разрешил вернуть? И ты пойдешь возвращать ему лошадь? – Урсула
подозрительно поводила рукой перед глазами Никиты. – Ты в уме ли?
Оставь ее Вальтеру и забудь. За неделю тебе не приди в себя.
– Ты не понимаешь! – воскликнула Никита и с силой схватила Урсулу за
плечи. – Я должна привести ему лошадь! Иначе я больше никогда его не
увижу!
– Тихо, не кричи, – Урсула вырвалась из ее железных "объятий". – Кто
такой этот "он"? Твой спаситель? Причем здесь цыганка?
– Она мне его нагадала. Помнишь? Ну на ярмарке!
– Веришь ты всем цыганкам подряд. Кто он такой? Пастух? Охотник?
Принц на белом коне? Не шевели ногой, я же не могу ее промыть как
следует, пока ты крутишься.
– Принц... Но не на коне. Если б ты видела его глаза... Как он
смотрел на меня! Урсула, сшей мне платье! Я прошу тебя! – она опять
схватила Урсулу за плечи. – И еще туфельки, мне нужны туфельки!
– Да перестань ты кричать, – Урсула резко сдернула с себя ее руки. –
С ума сошла. Сглазили тебя, что ли? У тебя полно платьев, наденешь и
пойдешь, если хочешь. И туфли есть. Мало тебе туфель?
– Сшей новое. Я хочу новое платье, сшитое, а не из сундуков с
награбленным. И потом, я сама хочу что-то сшить.
– Сшить?! – Урсула обреченно опустилась на ковер. – Ты решила
научиться шить?!
– Да. Я хочу сшить ему сумку в благодарность за мое спасение. Такую,
какие ты шьешь мне. И вышью ее сама. Только покажи мне, как...
– Все... Лечить тебя я буду долго...
– Урсула! – Никита попыталась вскочить, но была водворена на место
властной рукой няни. – Платок! Дай мне платок. Его нужно отстирать
от крови и высушить.
– Ты собираешься и платок ему возвращать? – Урсула подняла с пола
некогда белый платок и протянула Никите.
– Нет, конечно. Его я оставлю себе. На таких платках обычно вышивают
монограммы. Я попытаюсь вышить такую же на сумке.
Она принялась крутить в руках бурый от крови лоскуток в поисках
заветных букв и наконец нашла их.
– Вот, смотри, "МС". Что это могло бы значить? Его зовут Майкл...
Значит, его фамилия начинается на "С"...
– Его зовут Майкл? Дай-ка я посмотрю, – Урсула поднесла монограмму к
глазам, потом с болью перевела взгляд на девушку. – Посмотри
внимательно, сердечко мое. Точно такие же буквы сплетаются на
каретах, которые останавливают ребята, на этих сундуках, на одежде.
"МС" – это Майкл Самюэль, человек, которого ты уже три года
собираешься убить. Думаешь, именно его имела в виду слепая цыганка?
– Майкл... Нет... – такого ужаса в голубых глазах Никиты Урсула не
видела никогда. – Это не он... Не может быть. И я... Я должна убить
его? Его? Вонзить ему нож в сердце?.. Увидеть смерть в его...
глазах?
Кипящие слезы обожгли ее щеки, она почувствовала, как в ее груди
образовалась пустота, со свистом втягивающая все ее недавнее и
далекое счастье. Рыдания прервали ее дыхание.
– Но ты можешь не делать этого, – напомнила Урсула, пытаясь спасти
ситуацию. – Это не он убил твоего отца. Тот человек давно умер. Ты
можешь забыть об этом и простить Майкла. Ведь он спас тебе жизнь.
– Нет! – воскликнула девушка. – Жизнь отца дороже моей жизни. Я
отомщу за него. Вальтер!
Старик опять вбежал в избушку и остановился на пороге.
– Я сломала нож. Мне нужен новый – очень крепкий и очччень острый, –
глаза ее сверкнули. – Через неделю он понадобится мне. Я убью Майкла
Самюэля...

Неделю Никита пролежала в постели и металась от жара. Нога быстро
начала заживать, но тело пылало огнем. Иногда она забывалась тяжелым
горячечным сном, и во сне шептала одно лишь имя. Когда она приходила
в себя, она продолжала произносить это имя, но с другими
интонациями. То она грозилась вонзить нож в его сердце, то ласково
звала и просила взять ее на руки. Урсула просиживала в изголовье ее
кровати дни напролет. Иногда Вальтер сменял ее, чтобы она могла хоть
немного отдохнуть. Разбойники знали, что их атаманша больна, их не
впускали к ней, поэтому они не догадывались о причине болезни. Им
было сказано лишь, что Никита попала ногой в капкан, и теперь
началось заражение крови.
Через неделю после описанных событий среди ночи Вальтер вошел в
избушку, где Урсула с трудом заставляла себя не смежать веки. Никита
уснула. Ее лоб покрылся испариной, пересохшие губы на некоторое
время перестали шептать одно и то же.
– Я дала ей травку, она уснула, – сказала Урсула, не оборачиваясь.
Она знала, кто вошел. – Разве можно отпустить ее сегодня к нему? В
горячке она может поступить неразумно.
– Боишься, что она его и правда убьет, а ее поймают? – Вальтер сел
на ковер, скрестив ноги. – И надо же было такому случиться. Она бы
еще лет десять собиралась отомстить ему, а потом, того и глядишь,
забыла бы напрочь.
– Ты так ничего и не понял, Вальтер? – Урсула подняла на него
красные от усталости глаза. – Никита влюбилась. Она не сможет убить
Майкла. А если в этой своей горячке и убьет, то тут же упадет рядом,
воспользовавшись еще не остывшим от его крови ножом. Ты же знаешь ее
горячий нрав. Она погибнет, Вальтер. Она погибнет... Я сама, глупая,
рассказывала ей сказки о принцах и принцессах, о бессмертной любви.
Такие сказки рассказывают всем девочкам на свете, но Никита... Она
не знает нормальной жизни, у нее во всем сплошные крайности. Майкл
Самюэль собирается жениться. Ей прекрасно известно об этом. Через
пару недель у него свадьба. Даже если она не убьет его, она погибнет
от неразделенной любви. Ее нога зажила. Почему же, как ты думаешь,
она не поправляется?
– Ты не хочешь отпускать ее к нему сегодня?
– А ты сможешь удержать ее? Мы потеряем ее, Вальтер. В любом случае
потеряем. Даже если она понравилась Майклу... Он ведь пока не знает,
кто она такая.
– Майкл... – прошептала Никита и села в кровати. – Уже утро?
– Нет еще, сладкая, – Вальтер попытался уложить ее обратно. – Поспи.
Тем более, вы договорились встретиться попозже, где-то под вечер.
– Я буду ждать его с утра.
– Неприлично молодой девушке ждать кавалера. Она должна чуть-чуть
опоздать, – заговорщически прошептала Урсула. – Если он придет
пораньше, это будет означать, что он думал о тебе и тоже ждал
встречи.
– Я не жду встречи, – взвилась Никита. – Я хочу убить его.
– Но ты... сделаешь это не сразу? – осторожно спросил Вальтер.
– Сразу. Я не смогу больше терпеть. Смотреть в его глаза и знать,
что скоро они закроются навсегда... Это ужасно, – по ее щекам
потекли слезы.
– Ты можешь вообще не делать этого. Ну... Подожги что-нибудь...
Пшеничное поле, например. Они станут возить хлеб издалека, мы не
будем их пропускать. Вот и отомстишь.
– Разве так мстят за смерть отца? – Никита упрямо покачала головой.
– Только кровь за кровь.
До утра она больше не уснула, но бредить перестала. Лежала на спине
без сна и молча смотрела в потолок, вынашивая свой план. Чуть свет
она встала, оделась и, немного прихрамывая, отправилась учить
Сеймура стрелять из лука.
После полудня она вернулась. Она была уже почти такой же, как до
болезни, только в глазах не светились искорки, а на щеках не было
обычного румянца.
– Где мое платье? – обратилась она к Урсуле, возившейся у котла с
похлебкой.
– Оно готово. Ты не будешь обедать?
– Нет, я не голодна. Поеду туда сейчас, лучше отсижусь в кустах. Сил
моих больше нет. Я не могу больше находиться здесь.
– Будешь сидеть в кустах с двумя лошадьми? Ты в своем уме? –
вмешался Вальтер.
– Ты наточил нож? Я не собираюсь делать это тупым ножом.
– Я все сделал, сладкая.
Никита вбежала в свой домик. На ее кровати лежало платье. Оно было
белым с голубыми цветами. Урсула сшила его из дорогого шелка,
постаравшись, чтобы ткань эта не была украдена из обоза Самюэлей.
Рядом на полу она нашла легкие белые туфельки, каких никогда раньше
не носила. Теперь же она с радостью сунула в них ноги и
проскользнула в прохладный шелк платья, тщетно пытаясь
самостоятельно зашнуровать все завязки. Урсула с улыбкой облегчения
помогла ей справиться с хитрой конструкцией.
– А волосы? Что делать с волосами? – Никита остановилась перед
зеркалом. – Ты завьешь их?
– Если ты хочешь. Но давай лучше сделаем вот так, – Урсула завязала
вокруг ее шеи голубую тесьму легкой соломенной шляпки, но на голову
не надела, а оставила болтаться за спиной. – Вот, теперь ты
настоящая юная леди, и даже без локонов.
– А куда девать лук?
– Зачем тебе лук, неразумное дитя? Хочешь нож – мы положим его в
сумочку, никто ни о чем не догадается. А что ты будешь делать с
луком?
– Хорошо. Тогда я беру лошадей и еду.
– Делай что хочешь, только не жалей потом о содеянном.
– Не пожалею, – Никита вышла из избушки, а Урсула незаметно
перекрестила ее спину.
Девушка вскочила на Лукаса, держа за поводья серого конька. Вальтер
похлопал Лукаса по крупу, словно благословляя свою любимицу, и она
пришпорила коня. Она торопилась на свое первое свидание, такое
желанное... Свидание, которое должно было стать последним.
Слезы текли по ее щекам, но встречный ветер тут же высушивал их.
Никита подставляла ветру щеки и все сильнее пришпоривала Лукаса.
Серый конек едва поспевал. Если бы она была чуть менее умелой
наездницей, конь мог бы случайно сбросить ее, но она крепко сидела в
седле, а Лукас прекрасно знал нрав хозяйки и бережно нес ее. Не
доезжая полумили до места встречи Никита остановила лошадей,
спешилась, отдышалась, прижавшись спиной к высокому дубу, и
отправилась дальше пешком. У нее было еще немного времени.
Действительно, приходить слишком рано не стоило. И не потому, что
так не принято, а потому, что она может просто не выдержать долгого
пребывания на том месте, где ей предстоит стать убийцей человека,
впервые в жизни вызвавшего в ее сердце такую бурю чувств.
Она шла почти вслепую, натыкалась на деревья и пыталась оттолкнуть
их со своего пути. Так бывает, когда выпьешь слишком много вина.
Перед глазами стоял туман и ничего не радовало: ни душистая сочная
трава под ногами, ни лесные колокольчики, ни синее небо, ни бабочки,
ни стрекозы. Она просто не видела ничего этого. Одной рукой она
держала за поводья лошадей, а второй сжимала рукоятку ножа через
легкую ткань сумочки.
Он уже сидел на том самом месте, где она пролежала несколько часов,
изнемогая от боли и бессилия. Никита подошла сзади и остановилась за
кустом, вглядываясь в его спину. Он сидел на пне, одной ногой
опираясь о корягу. На нем была все та же черная кожаная куртка.
Никита все еще отчетливо помнила ее запах. И запах его тела...
Она тряхнула головой, отгоняя от себя нахлынувшие воспоминания.
Серый конек фыркнул от удивления, Майкл вздрогнул и обернулся. Она
опять увидела его глаза – зеленые, немного грустные, с глубоким,
проникающим в душу взглядом. Сердце обрушилось куда-то вниз,
обливаясь кровью, в висках запульсировало, по спине пробежали
мурашки.
– Я сомневался в том, что ты приедешь, – Майкл встал ей навстречу.
Он смотрел на нее изучающе, слегка взволнованно.
– Передумаю вернуть тебе лошадь? Нет, это было бы слишком. За
доброту платят иначе, – Никита вышла к нему, выводя за собой
лошадей.
– Я вижу, твой конь намного лучше этого, – в глазах Майкла блеснул
мягкий огонек, когда он подошел к Лукасу и потрепал его по белой
гриве. – Просто красавец. Как его зовут?
– Лукас, – Никита немного ревниво посмотрела на него исподлобья и
сжала рукоятку ножа сильнее. Майкл вынул из кармана куртки
завернутую в платок краюшку хлеба и протянул коню. Тот губами мягко
принял угощение. Майкл обернулся к Никите.
– Ты преобразилась, лесная фея, – теперь он улыбнулся и, отыскав ее
руку, стискивавшую нож, поднес к губам, и она почувствовала, как
тепло от этого легкого прикосновения его губ распространилось по
всему ее телу обволакивающей волной, которая, тем не менее,
подкосила ее ноги. Она покачнулась. – Что с тобой, Никита? – он
взволнованно придержал ее. – Как, кстати, твоя нога? Когда я увидел
тебя, забыл обо всем на свете, даже о том, о чем переживал целую
неделю.
– Ты... переживал? – она удивленно посмотрела на него из-под длинных
ресниц. Он ничего не ответил, только уголки его губ слегка
вздрогнули в улыбке.
– Давай избавимся от нашего четвероногого друга и отведем его на
пастбище, – предложил он вместо ответа. Она кивнула.
Лошадей повел Майкл. Никита покорно шла рядом, и ей не хотелось ни о
чем говорить. Для нее было больше чем достаточно просто идти рядом с
Майклом и молчать. Разговор переполнил бы чашу, и она просто упала
бы на землю в судорогах. Она старалась поменьше хромать, это неплохо
получалось. Майкл лишь изредка поглядывал на ее больную ногу, словно
желая удостовериться в том, что ей действительно не трудно идти. У
выгона они остановились, чтобы оставить конька пастуху. Любуясь
лошадьми, Никита непроизвольно присела на низкую оградку. Майкл
уперся ладонью об один из деревянных столбиков.
– В принципе, – сказал он, задумчиво глядя на выгон, – ты можешь
выбрать себе любую лошадь в подарок. Как я вижу, ты прочно сидишь в
седле. Думаю, усидишь на спине даже самого резвого коня. Эти лошади
мои. Ты догадалась?
– Да. Разве кто-то позволил бы тебе дать мне чужую? – Никита
улыбнулась и удивилась тому, что все еще на это способна. – И
потом... – она помолчала. – И потом, на самом деле я знаю, кто ты
такой. Не нужно скрывать это от меня.
– Хорошо, – он кивнул. – Только я ничего не скрывал. Мы не
разговаривали на эту тему. Но в таком случае мне хочется знать, кто
ты.
– Никто, – она тряхнула волосами. – Я просто Никита.
– Просто девушка из F...? Даже не знаю, верить ли тебе. В прошлый
раз ты скорее напоминала мальчишку, а теперь вдруг ты становишься
леди, которая, тем не менее, не умеет кокетничать и по-мужски сидит
в седле.
– По-мужски? – Никита смешалась. Она совсем забыла о том, что должна
была взять другое седло. Теперь уже поздно что-либо менять.
– Да. И мне очень интересно было бы узнать причину такого
преображения, потому что мне кажется, что на самом деле ты такая,
какой я увидел тебя в лесу.
– То есть, не леди? – от смущения и обиды Никита еле выдавила из
себя этот вопрос.
– Я не это хотел сказать. И почему для тебя это так важно?
– Потому, что ты привык общаться не с такими, как я.
– Вот именно – привык. Но не могу сказать, что оцениваю людей именно
с точки зрения благородного происхождения, – он приподнял ее
подбородок, чтобы лучше вглядеться в ее лицо. – Хочешь, скажу, что я
вижу? Энергию, силу, ум, жизнелюбие, честность, азарт. Это не
женские качества, ты хочешь сказать? Но ты прячешь их. Я только могу
сказать, что ты добра и преданна.
– Тебе нравится читать людей, как книги? – ей было немного не по
себе от упоминания о ее честности и доброте. Он и представить себе
не мог, как ошибался. Она – самое бездушное существо в этом мире.
Она готова убить его, не моргнув и глазом, причем за преступление,
которое совершил не он. Внезапно она очень ясно осознала это и ее
передернуло.
– Нет, я бы так не сказал, – Майкл покачал головой. – Но разве у
меня есть выбор? Ты ни о чем мне не рассказываешь.
– Что ты хочешь знать? Да и зачем тебе это? Ты всегда ждешь
откровенности от людей, которых видишь в последний раз в жизни?
– Тебе хочется, чтобы этот раз был последним?
– А разве это не так? Ты спас мне жизнь, дал коня, теперь я этого
коня вернула. И все. О каком продолжении может идти речь?
– Хорошо... Пусть так. Но у меня есть одна идея. Давай пойдем
прогуляться. Я покажу тебе пруд перед замком, мы покормим лебедей.
Когда я шел сюда, видел в деревне кошку с котятами. Я могу попросить
для тебя одного. И потом... В садах полно вишен. Ты любишь вишни?
– Да, – она вдруг вспомнила детство, день, когда отец принес ей
вишни в своей шляпе. Она смеялась и хватала их пригоршнями.
Пригоршня отца была куда большей. Они ели вишни, пачкаясь липким
кислым соком, и стреляли косточками в стволы сосен.
– Тогда пойдем, – он протянул ей руку, и Никита почти забыла о своих
намерениях, заталкивая их в глубину подсознания. Никогда не поздно
осуществить свой план, лишь бы не было слишком рано. Она вложила
пальцы в его руку, и он легонько сжал их, словно благодаря ее за
согласие.
Люди, жившие в деревне, с любопытством выглядывали из своих дворов.
Им интересно было увидеть женщину, с которой прогуливается хозяин
замка. Женщина явно была не его невестой, которую они привыкли
видеть рядом с ним, поэтому интересовала даже нелюбопытных. Но Майкл
не обращал на это никакого внимания, хоть Никита и готова была
смутиться. Они подошли к одному из домов, перед которым кошка
облизывала пушистых котят. Никита присела перед ними и принялась
гладить мягких малышей. Майкл приоткрыл калитку, и из-за нее вышла
улыбающаяся хозяйка.
– Я хотел бы купить у вас котенка. Это возможно?
– Да, конечно! – женщина внимательно рассматривала Никиту, но та
постаралась сосредоточиться на котятах.
– И вишни... Можно леди полакомиться вашими вишнями?
– О да!
Майкл дал ей несколько монет, и хозяйка радостно зарделась. Скорее
всего, она не рассчитывала продавать котят вообще, а уж тем более за
такую высокую цену. Да и вишни стоили подешевле. А сколько их сможет
съесть эта девушка?
– Выбери себе котенка, Никита, – Майкл присел рядом с ней и тоже
протянул руку к пушистым комочкам. – Какой тебе больше нравится?
– Даже не знаю. Один лучше другого, – она подняла на него глаза и
улыбнулась. – Может быть, вот этого, беленького?
– По-моему, хороший выбор, – он взял котенка на руки, тот поместился
на одной его ладони и, почувствовав тепло, прилег, свесив белые
лапки. Майкл почесал его пальцем за ушком, и Никита почувствовала
необычайный прилив нежности. Ей захотелось протянуть руку и тоже
погладить котенка, сидящего на руках у Майкла, словно это имело бы
какой-то тайный смысл, но не решилась сделать это, а только
дотронулась одной рукой до сумочки с ножом, как будто напоминая себе
о настоящей причине своей встречи с Майклом.
– Вы добрый человек, – отметила хозяйка. – Ни одно животное никогда
не станет так спокойно сидеть на руках у злого. Они чувствуют все
намного лучше людей. А вы лакомьтесь вишнями, мисс. В этом году они
сладкие и сочные.
У Никиты пропало настроение есть вишни. Чтобы не показаться
неблагодарной или не озадачивать Майкла еще больше, она немного
поклевала спелых ягод. Майкл смотрел на нее и гладил котенка.
– Ну чего ты хочешь от меня? – спросила она наконец, когда хозяйка
отошла от них. – Тебе нравится смотреть, как я ем вишни? Не хочешь
тоже немного поесть их? Когда на меня так смотрят, я не то что есть,
стоять нормально не могу.
– Извини, – он посадил котенка на траву и наклонил к себе одну из
веток. – Иди сюда, здесь ягоды крупнее.
Никита подошла к нему и принялась срывать вишни, глядя ему в глаза.
Почему-то она не могла отвести от них взгляд. Наверное потому, что
его взгляд лишал ее такой возможности. Случайно их пальцы
соприкоснулись, и Никита отдернула руку, как от горячей печки. Майкл
продолжал смотреть на нее, и она почувствовала себя пленницей его
глаз.
– Я должна идти, – внезапно сказала она и попятилась. – Правда, мне
пора.
– Но мы собирались посмотреть на пруд и лебедей...
– Нет, слишком много впечатлений для одного дня. Спасибо тебе за
котенка и вишни. И еще раз спасибо за то, что помог мне тогда.
– Давай ты больше не будешь благодарить меня. Хорошо?
– Если будет за что, буду благодарить, – Никита наклонилась, взяла
котенка и подошла к ожидавшему Лукасу. – Прощай.
– Нет, постой, – Майкл поймал ее за руку, и опять ее тело напряглось
и стало горячим. – Я проведу тебя.
– Зачем? Я помню дорогу.
– Как ты можешь одна ездить через лес? Ты не боишься разбойников? На
прошлой неделе они напали на мою сестру и племянника, когда они
возвращались из V.... Я благодарю бога за то, что у них всего лишь
отобрали вещи и драгоценности, а самих отпустили невредимыми.
– Разбойники грабят кареты и обозы. Что можно отобрать у меня? Коня?
Котенка? У меня ничего нет, не сложно догадаться, – Никите было не
по себе. Слушать эти рассказы из уст человека, который стал ей так
дорог, но которому она не могла открыть свои секреты, было
невыносимо. Она не могла убить Майкла, просто поняла, что у нее не
поднимется рука. Но можно было сделать последнюю попытку.
– Неужели ты не понимаешь, что одинокая юная женщина в лесу не может
не заинтересовать разбойников? Тебя могут обидеть. Хотя... Сестра
сказала, то их карету грабила какая-то девочка. Не могу понять, как
такое может быть.
– Я не боюсь. Я не впервые еду через лес.
– Как я понимаю, ты вообще ничего не боишься. Хорошо. Позволь мне
довести тебя до того места, на котором мы встретились.
– Ладно, – она вздохнула и подумала, что там она и сделает последнюю
попытку воспользоваться ножом. Только вот чем все это закончится?
Теперь она знала, что если убьет Майкла, сама жить уже не сможет...
Они поблагодарили хозяйку и отправились в обратный путь. Она взяла
из его рук задремавшего котенка, а он опять повел Лукаса.
– О чем ты все время думаешь? Ты не можешь расслабиться? –
поинтересовался Майкл, когда они уже проходили мимо выгона. – Может
быть, у тебя болит нога? Знаешь, я не могу избавиться от ощущения,
будто я принуждаю тебя делать то одно, то другое, а ты по какой-то
причине не можешь отказаться и исполняешь все через силу из-за
необходимости. Если это так, скажи мне, пожалуйста. Мне совсем не
хочется вынуждать тебя, просто я надеялся сделать для тебя что-то
приятное.
– Почему? – она повернула голову и посмотрела на него.
– Потому что мне это нравится.
– Почему? – повторила она.
– Теперь ты желаешь порыться в моих мыслях? Я не знаю, почему. Мне
хочется радовать тебя.
– Зачем? Ты не знаешь меня.
– Не знаю, потому что ты этого не хочешь.
Никита остановилась и внимательно посмотрела на Майкла. Какое-то
время они молча изучали друг друга, а потом продолжили свой путь.
– Ладно. Мои родители умерли. Мать – много лет назад, а отец не
очень давно. Я живу с женщиной, которая была моей няней когда-то.
Отец научил меня ездить на лошади, стрелять из лука и не теряться в
лесу. Я так живу, Майкл. Это моя жизнь. Я не знаю, что еще
рассказать тебе, – конечно, она лукавила, рассказав ему полуправду.
Но она чувствовала облегчение от того, что не лгала, а просто
рассказывала не все. Ей по-детски это нравилось.
– Мои родители тоже умерли в той же последовательности, что и твои.
Мать заменяла мне сестра. У нее сложный характер и сложная судьба.
Несколько лет назад она потеряла мужа и вернулась с маленьким сыном
в наш замок. Мы живем втроем.
– Но скоро вас будет четверо, – вырвалось у Никиты.
– О чем ты говоришь? – по глазам Майкла она видела, что он все
прекрасно понял и без уточнений.
– О твоей невесте, – Никита рассматривала тропинку под своими
ногами.
– Да, – по всей видимости, лгать Майкл не собирался. – Я собираюсь
жениться.
– Я слышала, что твоя невеста очень красивая.
– Красивая, – согласился он. – Лиза – дочка нашего соседа.
Единственная дочка.
– И женившись на ней, ты сможешь объединить ваши владения? –
догадалась Никита.
– Вполне возможно. Честно говоря, родители сосватали нас, когда она
родилась. Так уж получилось. И давай не будем об этом.
– Хорошо, раз ты так считаешь... – Никита почувствовала, как
вскипает ее кровь от нарастающей ярости. Только Майкл – не Биркофф,
его не свалишь с ног и не вытрясешь дух, схватив за плечи. Можно и
не пытаться. Но в этот момент она почувствовала, что сейчас готова
убить его, пусть даже после этого придется сделать то же самое и с
собой.
Они вошли в лес, и Майкл присел на тот пень, на котором Никита
застала его днем. Он вопросительно поднял на нее глаза. Она усадила
котенка в траву, сама села рядом и уткнула лицо в колени, изображая
усталость. На самом деле она просто не могла смотреть ему в глаза,
стискивая рукоятку ножа.
– Я смогу увидеть тебя еще раз? – спросил Майкл наконец.
– Зачем?
– Только если ты не будешь против. Если ты опять будешь молчать и
делать вид, будто тебе приходится делать что-то через силу, не нужно
ничего обещать.
– Я хочу знать, зачем... – ее голос звучал глухо, так как она все
еще обнимала колени.
– Если бы я знал. Просто я чувствую, что очень долго не смогу забыть
тебя... Если вообще забуду.
– Ну вот, попытайся забыть.
– Не нужно, Никита, – Майкл тоже пересел с пня на траву, чтобы
оказаться рядом, и взял руку Никиты в свои. – Мне не хотелось бы
забыть тебя. Странно... Раньше я не замечал за собой такого, мне
никогда не нравилось мучить себя, когда есть возможность этого
избежать. Но мне не хочется мучить тебя, поэтому я и спрашиваю,
согласна ли ты. Понимаешь...
Он замолчал, растерянно глядя на Никиту, выхватившую неизвестно
откуда охотничий нож. В мгновение ока она прыгнула на него, как
дикое животное, свалила на траву и, прижав его к земле своим телом,
приставила нож к его горлу. Она видела перед собой только его глаза.
В них не было испуга, а было только удивление, растерянность. Он
молчал и ожидал ее дальнейших действий. Никита чувствовала, как
напряглось его тело, как забилось его сердце. Его рука во время
падения коснулась ее бедра, да так на нем и осталась. Теперь ей
нужно было сделать только одно движение и осуществить свою месть.
Она почувствовала, как он вздрогнет в предсмертной судороге,
услышала его последний вздох, увидела блеск разочарования в
закрывающихся навечно зеленых глазах. Слезы ужаса обожгли ее щеки и
закапали на его лицо. Рука, сжимавшая нож, обмякла и опустилась,
лишь слегка оцарапав острием лезвия кожу на его шее. Нож выпал из ее
разжавшихся пальцев. Из крохотной ранки выступили капельки крови.
Никита, все еще оставаясь на нем и истекая слезами, достала из
сумочки брошенный туда Урсулой чистый носовой платок и приложила к
его пораненной коже.
Все еще не говоря ни слова, Майкл прижался губами к ее губам. Его
рука с ее бедра скользнула к талии и остановилась в легком объятии.
Никита почувствовала, что не может дышать, так как сердце ее,
заколотившееся так сильно, что его удары, казалось, слышны были на
другом конце леса, неожиданно оказалось не на своем обычном месте, а
где-то, где оно преграждало путь воздуху. Ей и в голову не могло
придти, что прикосновение чьих-то мягких горячих губ может быть
наивысшим наслаждением в ее жизни. Непроизвольно она спутала свои
пальцы с его волосами в легкой ласке и закрыла глаза.
Майкл перевернулся на бок, перекладывая Никиту со своей груди на
траву, и внимательно посмотрел ей в глаза. Она уже не плакала, но ее
щеки были мокрыми от слез.
– И что это было? – наконец спросил он. – Если ты хотела испугать
меня, у тебя неплохо это получилось.
– А мне показалось, что не получилось. Тебя невозможно испугать, –
ее голос звучал хрипло и дрожал.
– Это только кажется. На самом деле мне было страшно. Зачем ты это
сделала? Неужели из-за того, что я рассказал тебе о Лизе? Если бы я
знал, что на тебя так это подействует, ни за что не начинал бы этого
разговора.
– Не ты его начал, – Никита все еще не могла отдышаться. – И ты
слишком высокого о себе мнения, если думаешь, будто я ревную и могу
из-за этого убить тебя.
– Извини, я не придумал иной причины.
– Ты мог бы убить человека, Майкл? – помолчав, спросила она. – Мог
бы хладнокровно убить человека? Мне нужно знать только это.
– Я не знаю, – он отвел глаза и покачал головой. – Мне никогда не
приходилось этого делать. Думаю, что не смог бы. Разве что... Я
защищал бы кого-то, кто дорог мне. Наверное, в этом случае я мог бы
убить человека.
– А если бы угрожали не чьей-то жизни, а только твоему кошельку, ты
мог бы убить обидчика? Только честно, – она повернула его лицо к
себе и сощурилась, чтобы получше видеть изменения в его взгляде.
– Ох, и зачем тебе это нужно? Мой кошелек не представляет собой
ценности, ради которой стоит проливать чью-либо кровь. Согласись.
Нет, я мог бы убить кого-то только в самом крайнем случае. Думаю,
что мог бы. Но почему ты спрашиваешь?
– А твой отец? Что ты скажешь о нем?
– Мой отец? Причем здесь мой отец? Никита, ты плохо себя чувствуешь?
– Я слышала, что он убил человека.
– Я... не знаю об этом, – Майкл покачал головой. – Он никогда не
рассказывал мне. Я не верю, что такое могло случиться. Я бы знал.
– А если нет? А если он и правда убил кого-то хладнокровно? Что
тогда?
– Никита, мой отец умер. Что я могу сказать тебе? Но если бы
оказалось, что ты права, я не стал бы оправдывать его действия. Вот
и все, что я могу ответить. А в чем дело? Ты проводишь параллели
между мной и моим отцом? Зачем? Разве ты знала его?
– Нет, – она печально покачала головой. – Извини. Я должна идти.
Она поднялась на ноги и отряхнулась. Ее платье за день измялось и
испачкалось от езды верхом, от прогулки по пыльной дороге, от
вишневого сока, от лежания на траве. Шляпка валялась где-то возле
Лукаса, привязанного к стволу дерева. Рядом кувыркался котенок. Она
подняла пушистый белый клубочек на руки, клубочек внимательно
посмотрел на нее молочно-голубыми глазками. Никита поцеловала его во
влажный носик и прижала к щеке. Майкл подошел к ней сзади и положил
ладони на ее плечи. Она обернулась и посмотрела на него, словно
пытаясь запомнить на всю оставшуюся жизнь. Он провел тыльной
стороной ладони по ее лицу, она на миг прикрыла глаза. Вот и все,
никакой мести, никакой ненависти, просто горечь в душе и ощущение,
будто когда он навсегда скроется от нее за деревьями, в ее жизни не
останется ничего, будет только пустота и воспоминания об этих
нескольких часах. Как будто больше в ее судьбе ничего никогда не
было, кроме этого дня, – ни плохого, ни хорошего.
– Как ты назовешь котенка?
– Не могу же я назвать его Майклом, – Никита не улыбалась, это было
выше ее сил.
– Назови Сэмом. Кусочек моей фамилии.
– Ты так хочешь, чтобы я назвала его в честь тебя? Я думала звать
его просто Кири-Кири, – она горько посопела носом.
– Я больше не увижу тебя? – в его голосе не было никакой интонации.
Просто вопрос.
– Нет. В этом нет никакого смысла.
– Жаль, что для тебя нет, – он отвернулся и посмотрел куда-то вдаль.
– Не мучай меня, пожалуйста, – взмолилась она. – Давай закончим с
этим сейчас. Я уеду и не вернусь, а ты не будешь меня искать, тем
более что в ближайшие дни тебе будет чем заняться, а потом – и
подавно.
– Хорошо, – он приложил ее пальцы к своим губам. – Если ты этого
хочешь. Никита... – внезапно его голос стал беспомощным. – Ну зачем
ты попала в этот капкан?
Майкл выпустил ее и отошел в сторону. Она покачала головой и,
бережно прижимая к себе котенка, ловко вскочила на спину Лукаса.
– Прощай, Майкл, – Никита взглянула на него в последний раз, резко
отвернулась и хлопнула коня по крупу, заставив двинуться с места.
Больше она не оборачивалась, а если бы обернулась, увидела бы, как
его губы прошептали:
– Прощай...

Урсула увидела платье спрыгнувшей с коня Никиты и всплеснула руками.
Оно разве что только клочьями с нее не свисало. Шляпку она позабыла
там, где уронила ее, сумочка порвалась, и она отбросила ее где-то по
дороге.
– Что случилось? – добрая женщина никак не могла понять, радоваться
ей или огорчаться. Никита вернулась в ужасном состоянии, но была
жива.
– Ничего не случилось, – девушка махнула рукой и направилась в
сторону своей избушки. Несколько разбойников, вертевшихся на поляне,
с любопытством следили глазами за атаманшей. Урсула последовала за
ней, желая знать все до конца. Она захлопнула за собой дверь домика
и села на сундук. Никита усадила котенка на свою кровать и стала
нервно снимать с себя платье.
– Девочка моя, – голос Урсулы ослабел, – ты... ты убила его? Ну
зачем ты это сделала? Теперь тебя станут искать. Они прочешут весь
лес, а потом повесят тебя. Я надеялась, что ты одумаешься. Неужели
напрасно?
– Не напрасно. Я никого не убивала, успокойся. И не убью. Можешь
спокойно спать. Майкл не в ответе за поступки своего отца.
– Но что в таком случае произошло? – Урсула облегченно вздохнула.
– Ничего. Еще раз повторяю. Что могло произойти? Я вернула ему коня,
вот и все, – Никита уже была в своем обычном льняном платье и
умывалась из кувшина, стоявшего у двери. – Что ты хочешь услышать?
– А что с твоей одеждой? У меня создалось впечатление, будто ты
вычищала конюшни, – Урсула подала ей полотенце.
– Так получилось. Я не делала ничего такого, от чего платье могло бы
так испачкаться, – призналась девушка.
– Но оно не просто испачкалось, оно в ужасном состоянии. Не понимаю,
где нужно было быть и что делать, чтобы так его растерзать. В общем,
тебе еще долго нужно учиться носить платья. Но ладно, ничего
страшного. Главное, что ты вернулась невредимая и на сей раз без
ранений.
– С ранениями, – Никита подняла на нее искаженное болью лицо. – У
меня болит вот здесь, – она поднесла ладонь к сердцу. – Очень болит.
Кажется, что эта рана будет кровоточить до конца моей жизни. И нет
таких трав, которыми ты смогла бы вылечить ее.
Она присела перед Урсулой и уткнулась лицом в ее колени. Старая няня
принялась перебирать волосы своей любимицы. Она не могла ничем
помочь ей, совсем ничем.

Майкл вошел в большую гостиную, где Медлин сидела спиной к нему в
массивном кресле перед темным камином. На коленях она держала книгу,
которую, тем не менее, не читала. Она невидящим взглядом смотрела в
стену перед собой и даже не обернулась, когда вошел брат. Он подошел
к ней и присел перед ней на пюпитр для ног.
– Ты чем-то не довольна? – спросил он, когда понял, что она еще
долго может смотреть в одну точку и делать вид, что не замечает его.
– Ты еще и спрашиваешь об этом? – она смерила его холодным взглядом.
– Я редко бываю так сердита и встревожена, как сейчас. Ты ведь знал,
что к ужину приедет Лиза. Можешь объяснить, где ты был?
– Она уже приехала? Я извинюсь перед ней. У тебя нет повода для
беспокойства.
– Ты так считаешь? Конечно, Лиза простит тебе любое прегрешение, и
даже не за такое ничтожно маленькое, как опоздание к ужину, на
который ты сам ее пригласил. Я понимаю... Но еще раз прошу: расскажи
мне, где ты был.
– В деревне.
– То, чем ты там занимался, большой секрет от меня?
– Я гулял и ел вишни. Это преступление?
– Сейчас мы не говорим о твоих преступлениях. С кем ты ел вишни?
– Медлин, это допрос? Неужели я сам не могу решать, чем и с кем мне
заниматься.
– Решай на здоровье. Что это была за девушка? Ты знаешь ее? Знаешь,
откуда она, кто ее родители, что она собой представляет и чем
занимается?
– О чем ты говоришь? Чем может заниматься молоденькая девушка? Ты
сама-то чем занимаешься? Что ты можешь ответить на мой вопрос?
– Ладно. Ответь на остальные, – Медлин откинулась на спинку кресла и
прикрыла глаза. – Майкл, я прошу тебя: расскажи.
– Хорошо. Ее зовут Никита, она из в F..., она сирота и живет со
своей старой няней. На прошлой неделе я нашел ее в лесу. Она попала
ногой в капкан и могла умереть без помощи. Я помог ей и дал коня,
чтобы она могла добраться домой. Сегодня она этого коня мне вернула.
Вот и все. Что еще ты хотела бы услышать?
– Это все, что ты знаешь о ней? Жаль, очень жаль. Я видела тебя с
ней, Майкл. Мы с Томми решили прогуляться и бродили по деревне. Он
заметил тебя, когда ты возился с котятами. Когда я увидела эту
девушку, я обомлела, хотела закричать и увести тебя от нее, но
здравый смысл победил. Я решила, что ты сам себя проучишь, если я не
остановлю тебя. Единственное, чего я опасалась – теперь могло бы
быть слишком поздно тебя спасать. Я могла просчитаться и теперь
благодарю бога, что мои опасения не сбылись.
– Медлин, о чем ты говоришь? У тебя бред? – Майкл начинал сердиться.
– Нет, мой мальчик. Я хочу, чтобы ты знал: эта девушка не живет в
F.... Ты можешь обыскать все дома, сараи и конюшни в этой деревне и
не найдешь ее. Той ночью именно она напала на нашу карету. Можешь
спросить у Томми, если не веришь мне. И тогда она клялась мне убить
тебя. Почему-то когда я увидела вас сегодня, я перестала в это
верить. В ее глазах уже не было того пыла, который читался в них
тогда, когда она чуть ли не до смерти перепугала твоих племянника и
невесту. Сегодня там был другой пыл, который помешал бы ей
осуществить задуманное.
– Этого не может быть. С какой стати она должна была убивать меня? –
но Майкл осекся, вспомнив глаза Никиты, когда она набросилась на
него с ножом. Теперь он смог бы поверить в то, что это была не
просто попытка испугать его, но как же не хотелось верить.
– Она говорила что-то о мести. Наш отец, как она полагает, убил ее
отца. Вероятно, девочка сумасшедшая. Она подумала, что убив тебя,
что-то докажет мертвым. И что, ей не удалось это сделать?
– Я не верю. Ты обозналась, – Майкл покачал головой и спрятал лицо в
ладонях, не имея сил держаться твердо под взглядом сестры. – Никита
– просто девушка из F.... Она не способна на убийство.
– Не способна. Ты сам убедился в этом. Но она – разбойница. Она
грабит наши обозы и не дает нам спокойно жить. Она напала на мою
карету несколько недель назад. И когда ее поймают, придется повесить
ее. Ты сам понимаешь, что это так. Огромное стадо разбойников
подчиняется этой девушке. Она заслуживает наказания.
– Ты ошиблась! – Майкл вскочил на ноги. – Я докажу тебе, что ты
ошиблась. Никита – не та женщина, которую ты видела в лесу...
– Которая ограбила нас в лесу, – поправила его сестра.
– Неважно, потому что это была не она. Я поеду в F... и найду ее.
Вот увидишь.
– Не раньше, чем уделишь внимание своей невесте. Она с Томми в южном
крыле, он рассказывал ей о том, что видел нашу обидчицу сегодня в
деревне. Попроси его, он расскажет об этом и тебе.
– Передай Лизе, что у меня появились неотложные дела.
– Скажи ей сам. Майкл, я требую, чтобы ты увиделся с Лизой. Она твоя
невеста, все заняты приготовлениями к свадьбе, а ты в это время
носишься по лесу в поисках неприятностей. Никита не убила тебя, и ты
должен радоваться жизни. Забудь о ней, и дело с концом. Забудь до
той поры, пока ее не разыщут.
– Почему ты так жестока? – Майкл попятился к двери и чуть было не
наткнулся на входившую Лизу. На ней было чудное платье цвета
утренней зари, в ее кудрявых волосах поблескивала тоненькая диадема.
Красивые глаза были полны ужаса, губы подрагивали.
– О Майкл! – она бросилась к нему и прижалась щекой к его груди, не
обращая внимания на присутствие Медлин. Вероятно, она посчитала, что
статус невесты вполне располагает к такому проявлению чувств. – Это
правда? Правда, что рассказал мне Томми? Ты виделся с той страшной
женщиной?
– Со страшной женщиной? – в мозгу Майкла никак не укладывалось, как
белокурая лесная фея со сказочным блеском в ясных голубых глазах
может ассоциироваться с чем-то страшным.
– Майкл, скажи, что это была не она. Ты знаешь, она ведь клялась
убить тебя. Я уже хотела бежать к тебе на помощь. Ну скажи, что все
это не правда! – она посмотрела на него с мольбой в глазах.
– Это не правда, – твердо сказал Майкл. – Успокойся, Лиза.
– Майкл ни в чем не уверен, – вмешалась Медлин. – Мы с Томми не
могли ошибиться одновременно.
– У страха глаза велики, – отрезал Майкл и отстранил от себя Лизу. –
Извините, но я должен на некоторое время вас покинуть. У меня есть
неотложное дело. Лиза, я считаю, что ты должна остаться у нас
ночевать. Боюсь, ты слишком взволнована, чтобы возвращаться домой.
Уже поздно, а путь не близок. Медлин поможет тебе расположиться.
– Ты уходишь? Но куда? – Лиза сжала его руку холодными пальчиками. –
Ты даже не поужинал.
– Я не голоден. Не переживай и отдыхай, – он осторожно отнял у нее
руку и пошел к двери. Он не мог оставить на завтра выяснение истины.
– Не занимайся самобичеванием, Майкл! – донесся ему в вдогонку голос
Медлин, но он постарался проигнорировать ее слова.
Он не хотел ей верить, он не хотел верить никому, кто плохо говорил
о Никите. Он вспоминал ее глаза, огонь, горевший в них, когда она
говорила об убийствах, вспоминал белого котенка, прижавшегося к ее
щеке, вишневый сок на ее по-детски пухлых губках... У него появилось
необъяснимое желание разыскать ее, прижать к себе и защитить от
людей, готовых ее обидеть. Да, она набросилась на него и приставила
к горлу нож. Она могла убить его, но не убила. И этот поступок
совсем не говорит о том, что на карету напала именно она. Никита
такая юная... Как может она быть разбойницей?
Сильный гнедой конь быстро нес Майкла через лес. Уже темнело, но он
не обращал никакого внимания на это. Он не боялся в тот миг ни
зверей, ни разбойников. Если Никита хотела убить его, она сделает
это уже тем, что солгала ему. Удар пришелся бы прямо в сердце, и оно
никогда уже не смогло бы отойти от боли. Она полоснула бы его
глубже, чем это мог сделать ее нож, так и оставшийся лежать в траве
под корягой.
Он добрался до F..., когда уже совсем стемнело, и стал стучаться в
дома, в которых еще горел свет. Ему открывали испуганные люди.
Некоторые узнавали хозяина здешних земель и пугались еще больше.
– Я ищу девушку, – объяснял он. – Совсем юную. Ей лет восемнадцать.
У нее светлые волосы и голубые глаза. Она живет со своей няней. У
нее белый конь Лукас, и она много времени проводит в лесу. Ну
подумайте получше. Она должна жить в вашей деревне. Вы не можете не
знать о ней. Ее зовут Никита...
Люди качали головами. Они не знали ничего о Никите. Она не жила в их
деревне, ведь там было всего полсотни домов. Люди знали друг друга
очень хорошо и не могли ошибаться. И наконец пожилой крестьянин,
выслушав рассказ Майкла, грустно вздохнул.
– Это не о лесной ли девушке вы говорите, хозяин? Говорят, ее зовут
Никита. Люди считают это сказкой, но если уж вы спрашиваете... Это
имя довольно редкое, ошибиться трудно. Много разбойников орудует в
наших лесах, вы и сами об этом знаете. Поговаривают, что в одной
шайке верховодит молоденькая златокудрая девушка с глазами цвета
незабудок. О ней и песни у нас поют. Грустные песни. Я слышал, что
она – дочка старого разбойника Джорджа, бывшей грозы лесов. Давно
уже о нем ничего не слышно, а люди все еще боятся ездить "его"
дорогой. Вот и недавно С... сгорела. И эта деревня не была первой.
Правда, неизвестно, причастна ли Никита к этому. Люди называют
другие имена, но иногда слышится и это. Нет, она никогда не жила в
F..., бог хранил нас от этого. И не ищите ее, хозяин, иначе вы
можете найти себе беду.
– Видимо, я уже нашел ее, – чуть слышно прошептал Майкл сам себе и
протянул крестьянину несколько монет. – Спасибо вам. Я узнал все,
что мне было нужно. Прощайте.
Он опять взлетел на спину коня и понесся через лес. Он не разбирал
дороги, ему было все равно куда скакать. Домой не хотелось, а куда
еще податься? Никита обманула его... Все, что она делала, она делала
для того, чтобы убить его. Пусть не ножом и не стрелой, но она
хотела сделать его смерть еще мучительнее.
– Никита... – шептал он и не слышал своих слов, смешивавшихся со
встречным ветром, трепавшим его вьющиеся темные волосы. И он не
знал, какие чувства заставляют его вновь и вновь повторять это имя:
ненависть, обида или что-то еще. Что-то, что обычно заставляет
сердце человека биться сильнее, как билось его сердце в последние
дни. Так неужели все было напрасно? Неужели он заслужил такой
жестокий обман? Не может быть. За всю свою жизнь он не совершил
стольких прегрешений, за которые ему пришлось бы так расплачиваться,
и вряд ли совершит в дальнейшем.
Внезапно его конь споткнулся о натянутую между деревьями веревку,
Майкл упал и со всего маху ударился головой о землю. Последнее, что
он услышал прежде, чем потерять сознание, были слова склонившегося
над ним человека в черном:
– Взгляните-ка, кто к нам прискакал. Это же Майкл Самюэль! Моя
королева будет счастлива такому подарку и примет его даже из моих
рук. Уже несколько лет она живет одной лишь мыслью – убить его...

Среди ночи на поляне раздался конский топот и гиканье доброго
десятка людей. Никита слышала, как захлопали двери избушек, и пьяные
разбойники подняли крик. Она не могла сомкнуть глаз с самого вечера.
Не могла не вспоминать о Майкле, а когда вспоминала, слезы
пропитывали подушку, на которой сладко спал крошка Сэм, вытянув все
четыре мягкие лапки у щеки своей хозяйки.
Ну как же можно было давать себе зарок никогда больше не видеть его,
его мягкую улыбку, его неповторимые глаза, не слышать тихий
бархатный голос?.. Как можно было пообещать себе такое? Как можно
настолько себя ненавидеть? Но иначе нельзя. Скоро он женится... У
него красивая милая невеста, которую он любит, ее выбрали для него
родители, и он не пойдет против их воли. Да и зачем? Положа руку на
сердце, можно самой себе признаться в том, что Лиза – премилое
существо, и она станет самой лучшей женой для Майкла. Хотя... Разве
можно судить о человеке, которого видела только пару минут во время
ограбления кареты? Никита вспоминала испуганное хорошенькое личико
Лизы, и образовавшийся во время первой встречи с Майклом комок в
животе сжимался от непосильной ревности.
И вот после нескольких часов мучений ее спасли крики за окном. В
мгновение ока она встала и принялась натягивать на себя платье и
туфли. Урсула встала и зажгла лампу.
– Что там происходит? Неужели облава? Ну почему все время нужно
нервничать? – заворчала она.
– Да здесь уже полвека облав не было, – засомневалась Никита.
– Вот именно. Они выжидали. Дела ведь никому до того нет, что здесь
происходит. А теперь Пол деревни стал жечь. И чего ради,
спрашивается? Старый идиот, а туда же – подавай ему мою молочную
девочку.
– Не ворчи, Урсула.
Никита взяла у няни лампу и вышла из хижины, громко стукнув дверью.
На поляне царила неразбериха, было совершенно непонятно, кто чего от
кого хочет и что делает. Никита приподняла лампу, чтобы получше
видеть прибывших и с неудовольствием отметила, что это был Пол Вульф
со своими людьми. Конные спешились и орали не тише, чем разбойники
Никиты.
– Чего тебе, Пол, среди ночи? Ты потерял ориентацию во времени? –
Никита спустилась с крыльца и остановилась, не приближаясь к гостю.
– Здравствуй, королева! – выражение лица Пола, вынырнувшего из
темноты, было радостным. – Я привез тебе подарок.
– Нет! – она устало остановила его, взмахнув рукой. – Ты опять
что-то сжег?
– Ничего не сжег. Этот подарок бесценен, ты давно о нем мечтала и
примешь его даже из моих рук.
– Из твоих рук мне вообще ничего не нужно.
– Никита, что нам делать? Он навез десяток своих головорезов.
Выставить их с нашей территории? – рявкнул голос Медведя.
– Хочешь получить по шее – выставляй, – отрезала Никита и вернулась
к разговору с Полом. – Говори, что тебе нужно, и уезжай.
– Это нужно тебе, звездочка. Ребята, принесите подарок.
Lutik
Автор
Posts: 31
(10/11/01 6:01:48 pm)
Reply Re: Сказка лесного озера

Двое разбойников положили к ногам Никиты что-то большое и темное.
Она присела перед "подарком" и приблизила к нему лампу. Нечто было
завернуто в черный плащ. Никита подняла глаза на Пола.
– Это что такое? Не мог бы ты развернуть?
– Конечно. Я ждал твоей просьбы.
Пол присел рядом с ней и развязал завязки плаща. Когда он сдернул
черную ткань, Никита увидела лицо Майкла. Лицо было бледным, а глаза
закрыты. Не задумываясь о том, что за ней следят десятки глаз, она
подчинилась первой реакции и стремительно поднесла пальцы к шее
своего "подарка", нащупывая пульс. Пальцы ее дрожали. Возможно,
остальные разбойники этого не заметили, но от зорких глаз сидевшего
рядом Пола это точно не укрылось. Никита сунула ему в руки лампу и
приподняла голову Майкла повыше.
– Урсула, скорее принеси что-нибудь, что приведет его в чувство, –
сказала она, не оборачиваясь, но зная, что Урсула стоит где-то на
расстоянии вытянутой руки. – Нож... Дайте мне нож!
– Ты хочешь лишить его жизни прямо сейчас? – недоверчиво спросил
Пол.
– Заткнись, а не то я лишу жизни тебя.
Сеймур протянул ей нож, и она быстро разрезала все оставшиеся
завязки плаща, чтобы освободить Майкла полностью. С неукротимым
пылом она сжала в руках его похолодевшие пальцы, губы зашептали
полузабытую молитву.
– Никита, не стоит так сокрушаться. Он еще увидит этот мир прежде,
чем ты лишишь его этого права навеки, – попытался успокоить ее Пол.
– Он жив, просто упал с лошади и ударился головой, только и всего.
Это Майкл Самюэль, если тебе интересно.
– Мне не интересно, – прошипела Никита, не глядя на него. Напротив
присел на корточки Вальтер, вглядываясь в бледное лицо лежавшего
перед ним молодого человека. Его явно привлекло названное Полом имя.
– Ты несколько лет мечтаешь убить его своими руками. Я предоставляю
тебе такую возможность. Неужели ты не рада? – не мог успокоиться
Вульф.
– Я не рада. Урсула! Ты дашь мне свою отраву или нет?
– Не нужна отрава. Дай ему выпить, сладкая, – Вальтер протянул ей
глиняную кружку. – Просто выпить.
Никита поднесла кружку к губам Майкла и осторожно стала вливать в
его рот содержимое. Его губы слегка дрогнули, принимая огненную
жидкость, и Никита не сдержала вздоха облегчения. Пол заскрежетал
зубами и вскочил на ноги.
– И почему ты всегда и все делаешь мне назло, Никита? Когда я
привожу тебе драгоценности, ты выбрасываешь их в траву, а когда
бросаю к твоим ногам твоего заклятого врага, дрожишь над его жизнью,
как над самой большой жизненной ценностью. Ты клялась убить его!
– Я клялась не тебе.
– Ты клялась при мне и не раз. Ты хочешь эту клятву нарушить?
– Да, хочу. Я передумала. Разбойники – свободный народ, ты это
знаешь. Сегодня я хочу кого-то убить, а завтра дарую ему жизнь.
– Почему? Потому что он молод и красив? Это то, что тебе нужно?
– Это то, что нужно тебе. Мне все равно, молод он или стар, силен
или немощен. Я больше не хочу убивать его, он не в ответе за
проступки своего отца. Все слышали? – она подняла голову, обращаясь
к живой темноте. – Пусть хоть один волос упадет с головы Майкла
Самюэля – уже никто не составит ваши кости так, как они были
скреплены изначально. Касается всех и каждого.
– Ты пожалеешь, Никита! – Пол направился к своему коню.
– Ты говоришь мне об этом всякий раз, покидая мою станицу, –
напомнила девушка. – Уверен в том, что от страха я не буду спать
ночами? Этого не случится.
– Я вернусь! – сердито бросил Пол, вскакивая на спину вороного. За
ним последовали его разбойники.
Когда след за ними простыл, на поляне поднялся шум, разбойники
загудели, со всех сторон послышались лязг, стук, пьяные вопли.
Никита прикрыла уши ладонями, все еще не вставая с земли.
– Да замолчите вы все! – закричала она. – Почему вы расшумелись?
Ничего не случилось. Может быть, разойдетесь по своим норам? Ночь –
для того, чтобы спать, а не волков разгонять по всему лесу.
Она ласково провела рукой по волосам Майкла, зная, что никто, кроме
Вальтера да стоявшего рядом Биркоффа, этого не видит. Потом она
подняла на старика взволнованные и блестящие от света лампы глаза.
– Ничего, сладенькая, ничего, – успокоил ее Вальтер. – Мы не дадим
его в обиду.
– Он и сам в обиду себя не даст, – взвинтилась девушка. – Пол
сбросил его с лошади, иначе он постоял бы за себя.
– Говори, говори. Ты же рассказывала, что он не способен убить
человека.
– А я не говорю про убийство. Он придет в себя?
– Конечно. Только нужно уложить его в постель и дать немного
отдохнуть.
– Моя постель подойдет, – решила Никита. – Помогите мне перенести
его.
Пока Вальтер и Сеймур переносили Майкла в избушку Никиты, подоспела
Урсула с травами и принялась суетиться вокруг раненого. Никита
присела на скамеечку в изголовье кровати и подперла подбородок
руками. Кто бы мог подумать, что ей доведется увидеть его так
скоро... И он здесь, в ее доме, в ее кровати. Разве сможет
кто-нибудь отнять его у нее? Да, конечно, можно мечтать. По крайней
мере до той поры пока он не проснется и не отправится к Лизе,
оскорбленный непростительной ложью. Захотелось плакать, но этого она
не позволяла себе никогда в чужом присутствии, пожтому она прсто
взяла на руки котенка и покрепче сцепила зубы. Потом поняла, то
сдржаться вряд ли сможет.
– Урсула, пожалуйста, дай мне всю эту кухню и пойди посмотри, что
творится снаружи. Наверняка невежи Пола своими лошадьми что-то
попереворачивали, а наши невежи не удосужатся вернуть все на место.
И потом... Разве ты будешь спать в одной комнате с чужим мужчиной?
Нехорошо это, Урсула, – Никита попыталась улыбнуться и забрала из
рук растеявшейся женщины плошку с бальзамом.
– Ты сама хочешь его лечить? Ну ладно, я мешать не буду. Только вот
я уже старая, а тебе как раз и не стоило бы проводить ночь наедине с
интересным мужчиной, – приняла она правила игры.
– Уходи, не то я взвою на весь лес, – Никита запрокинула голову. –
Ну прошу тебя!
– Никита... – обернулась Урсула уже стоя в дверях, – а если честно,
то он очень симпатичный. Я горжусь тем, что ты выбрала именно его.
– Мало ли кого я выбрала, – в голосе Никиты прозвучала горечь, и
рука, втиравшая бальзам в затылок Майкла, дрогнула и остановилась.
Урсула вышла на улицу. За окном занимался рассвет.

Никита задремала, уронив голову на руки, когда разбойники с громким
гиканьем куда-то ускакали. Ее не интересовало, куда. Она устала,
переволновалась и хотела покоя. А в избушке было так тихо и уютно...
Наверное, от того, что там был Майкл. И все ночные страхи
улетучились, сон разморил изнуренную переживаниями и болезнью
девушку. Она спала, прислонившись лбом к руке Майкла, а на его груди
удобно устроился котенок.
Никиту разбудил свежий утренний сквозняк, заскрипевший дверью. А
может быть, сквозняк разбудил Майкла, и от этого проснулась она, но
глаза они открыли одновременно.
– Никита? – Майкл вздрогнул и резко приподнялся, котенок с
недовольным писком съехал с него на кровать.
– Осторожно, ты ранен, – Никита попыталась вернуть его в
горизонтальное положение, но он сбросил с себя ее руки.
– Я должен идти. Где мой конь?
– Не знаю, – она отстранилась, понимая, что он не просто сердит, он
оскорблен ее ложью и поступками, и она не достойна его прощения. –
Коня мне не вручали. Только тебя. Извини, я не поинтересовалась,
куда они его дели. Но может быть, важнее было помочь тебе, чем не
искать пропавшую лошадь?
– Я каким-то образом должен добраться домой. Я уже не говорю о том,
что любил этого коня.
Никита вспомнила его первую реакцию на Лукаса, то, как он ласково
гладил белую гриву и кормил коня хлебом. Должно быть, конь был для
него не просто средством передвижения. Впрочем, как и Лукас для нее.
– Извини, – тихо сказала она. – Возьми пока Лукаса, а я постараюсь
вернуть твоего четвероногого товарища.
– Постараешься? Это же твои люди сбросили меня с лошади!
– Нет, – она грустно покачала головой. – Не мои. Но разве тебе это
интересно? Почему ты поехал среди ночи через лес? Сам же говорил
мне, как это опасно.
– Для тебя опасности не существуют, как я теперь понимаю, – он сел в
кровати и принялся расправлять одежду. – Ты сама – одна сплошная
опасность.
– Может быть. Так что ты делал ночью в лесу? Ты не ответил.
– Искал тебя в F.... Там мне открыли глаза на то, чем ты
занимаешься.
– Ты... – она почувствовала, что не может вдохнуть. – Ты искал меня?
Но зачем?!
– Сестра видела нас вчера в деревне. Она сказала, что это ты напала
на их карету и хочешь убить меня. Я хотел доказать ей, что ты не
лжешь, и поскакал на поиски. Как видишь, Медлин оказалась права.
Будет более чем недостаточно сказать, что я был огорчен. Почему же
ты не убила меня вчера, когда пыталась сделать это? Никита, я не
понимаю. Зачем ты оставила мне жизнь?
– Я передумала, – ее голос был уже еле слышен от подступивших к
горлу рыданий, но она не давала им воли, а просто с трудом
разговаривала.
– Но почему? Почему? Я не могу понять. Я вообще не могу понять тебя,
а этого – и подавно. Ты вынашивала план мести не один год, а когда
настал миг расплаты, не сумела довести дело до конца.
– Ты хотел ехать? – она встала. – Бери Лукаса и поезжай. Я не буду
больше появляться в твоей жизни. Ни я, ни мои ребята не нарушат
покоя твоей семьи. И это тоже возьми, – она взяла со стола
драгоценности, отнятые у Медлин и Лизы. – Мне это не нужно. Ты
правильно заметил тогда: я такая, какой ты впервые встретил меня.
Мне не нужны кольца, ожерелья и шелка. Я вполне могу обойтись самым
простым платьем или даже штанами и рубашкой. Из меня никогда не
получится леди, я никогда не буду похожа на твою невесту, даже если
завью волосы и надену ее ожерелье. То платье, в котором ты увидел
меня вчера, было моим первым шелковым платьем. Конечно, я зря говорю
тебе это, но такая уж я есть. Урсула, моя няня, шила его неделю, а я
испортила его за пару часов. Но никто ведь не говорил мне о том, что
в нарядном платье на лошадь не вскакивают, в траве не валяются и не
объедаются вишней. Я пыталась дойти до всего сама и всегда так
поступала. Как видишь, я ошиблась. Но выводы из этого я сделала не
такие, о каких ты мог бы подумать. Я просто больше не стану носить
наряды, которые мне не по плечу. Зачем? Я больше не выйду из леса.
Здесь мое место, здесь мой дом. Люди, которыми ты считаешь своими
врагами, – мои друзья. Мы тобой очень разные, ты никогда меня не
поймешь. Забирай Лукаса, Майкл. Тебя ждут в другом месте.
– Я не стану брать его, потому что придется возвращать его тебе, и
все повторится сначала, – Майкл покачал головой.
– Не повторится. Я дарю его тебе. Он твой.
– Вероятно, он мой и когда-то пасся на моем выгоне, но...
– Может быть, – губы Никиты дрогнули, но она опять сдержалась. – Я
не знаю. Мне подарил его отец, когда он был еще жеребенком. Теперь я
дарю его тебе. Мне все равно. Я готова больше никогда тебя не
видеть, только бы ты больше не смотрел на меня с такой ненавистью.
Конечно, я заслужила ее, я понимаю, но выдержать такое количество
презрения слишком трудно. Возможно, мне придется привыкать. Таких,
как я, вешают. Ты знаешь. Теперь можешь скакать в свой замок и
рассказывать, где меня найти. Ты уже знаешь об этом. Твоя сестра
обрадуется. Должно быть, это невероятно интересно – наблюдать за
казнью. Не знаю, не стала бы я на это смотреть.
– О чем ты говоришь? – Никита заметила, что взгляд Майкла из
презрительного превратился в удивленный. – Ты считаешь, что я выдам
тебя?
– А что, разве нет? Знаешь, как бы ты не поступил, мне уже все
равно. Я не боюсь смерти. Ты можешь... Просто если захочешь
исполнить мою последнюю просьбу... Предупредить меня об облаве,
чтобы дать возможность уйти Урсуле и Вальтеру... Больше мне ничего
не нужно.
– Никита, я не стану выдавать тебя. У меня и в мыслях этого не было.
– Ну конечно... Я забыла. Ты же благородный, это я – дитя дьявола.
– Причем здесь это? Я не понимаю: почему бы тебе не бросить свое
занятие? Ты можешь обо всем забыть, поселиться в тихой деревне...
– Не выдумывай. Твой отец был благородным человеком, он имел
фамильный замок, деревни, земли, этот лес. С самого рождения ты
знал, что унаследуешь это, ты считал свою жизнь правильной, потому
что уважал своего отца, предков и их законы. А я родилась в лесу,
мой отец был разбойником, и я унаследовала все от него точно так же,
как свое наследство получил ты. И титул тоже. Твоя жизнь такая,
какой ее завещали тебе твои предки, но и мои мне кое-что завещали.
Если я с рождения привыкла считать, то жить нужно только так, а не
иначе, я уже не смогу ничего изменить, как ни пытайся. Запри меня в
замке или в тихой деревне – меня все равно потянет в лес. Заставь
меня общаться с лордами и принцами, рано или поздно я захочу пить
вино на пьяных оргиях разбойников. Их громогласные крики служили мне
колыбельной, когда я была крошкой, они возили меня по замку – а у
нас тоже был замок – на своих спинах и учили ругаться, они кормили
меня с ложки кашей и шили для меня малюсенькие башмачки из мягкой
кожи. Это моя жизнь, Майкл, почему я должна менять что либо? Ради
чего? Если бы у меня была какая-то цель, ради которой я должна была
бы бросить все это, я бы еще подумала, но цели у меня нет. по
крайней мере, осуществимой мечты. Все, что есть, – зыбкое, как дымка
над рекой.
– Ну ладно, хорошо, – Майкл уже встал с кровати и стоял перед ней,
опираясь о столешницу. – Расскажи мне о другом. Сестра сказала, что
ты хочешь отомстить мне за смерть своего отца, которого, как ты
считаешь, убил мой отец. Ну и что? Почему ты меня все-таки не убила?
Если тебе все еще хочется сделать это, давай. Прямо сейчас. Мне не
хочется умирать, но я готов сделать это, если месть стала целью
своей жизни.
– Я уже сказала, что передумала. Больше я не прикоснусь к тебе.
– Но о чем ты думала в тот момент, когда выпустила из рук нож? О
том, что такой презренный человек, как я, не достоин даже смерти от
твоей руки? Так или нет?
– Нет. Я думала совсем не об этом, – она отвернулась от него в
сторону.
– О чем же тогда? Что помешало тебе сделать всего лишь одно движение
рукой?
– Если ты до сих пор этого не понял, тогда не стоит и объяснять.
Скачи в свой замок и делай со мной что хочешь. Моя судьба в твоих
руках. А я постараюсь вернуть тебе коня.
– Как ты это сделаешь, если говоришь, что он не у твоих людей?
– Тебя нынче ночью подарил мне мой жених. Он тоже разбойник. Значит
конь остался у него. И если он все еще там, я верну его тебе.
Правда, для этого мне придется в ближайшем будущем стать его женой,
но... Это уже не твои проблемы.
– Выйти за кого-то замуж только ради того, чтобы вернуть мне
коня?.. Зачем эти жертвы? Мне, например, они не нужны.
– Думаешь, я пожертвую ради тебя своей свободой? Ошибаешься. Ты
женишься на Лизе Феннинг ради объединения ваших земель? Это
считается нормально? Ну вот и я выйду замуж для того, чтобы вернуть
себе замок, в котором жили мои предки и рядом с которым похоронены
мои родители. Кажется, все честно, – она резко повернулась к Майклу
спиной и вышла за дверь. Он остался стоять посреди комнаты в полной
растерянности.

Никита выскочила из домика и бросилась со всех ног в лес, чуть не
сбив Сеймура, помогавшего Вальтеру рубить дрова. Ноги несли ее
дальше и дальше, не разбирая дороги. Но так только казалось – ведь
все тропинки она знала на уровне инстинктов. Вскоре она оказалась у
лесного озера необычайной красоты. Со всех сторон оно было окружено
деревьями, отбрасывавшими на ровную водную поверхность сочно-зеленые
отражения. Шелест листьев, шелест воды, шелест мыслей в голове...
Никита упала на влажную траву у воды и, смочив руки, потерла виски.
Протяжный стон вырвался из ее груди. Она ненавидела себя за все, что
произошло, за свою жизнь, за свое появление на свет. Хотелось
утонуть в этом озере и являться по ночам русалкой.
Она встала, сбросила с себя платье и бросилась в прохладную воду,
зеленую, как глаза человека, без которого она уже не мыслила своего
существования. Его руки, его губы только что были совсем близко. Как
же хотелось коснуться их! Но он ненавидел ее каждой клеточкой своей
души, и было за что. Никита изо всех сил рассекала руками воду, ей
нужно было хоть как-то выплеснуть накопившиеся эмоции. Обнаженная,
она проскальзывала под водой, как рыбка. Никогда раньше это озеро не
знало таких страданий, никогда с его водой не смешивалось столько
горьких девичьих слез.
Никита не замечала ничего вокруг – ни неба, ни солнца, ни деревьев,
сомкнувшихся у кромки воды. Было только ее горе, в которое она
окунулась с головой, как в эту мягкую прохладную воду своего
любимого озера. И когда она почувствовала прикосновение чьих-то рук,
испугалась безмерно и громко вскрикнула от неожиданности.
– Ты хочешь утонуть? – услышала она у самого своего уха чуть слышный
любимый голос, и крепкая рука потащила ее к берегу.
– Отпусти, – она выскользнула из рук Майкла и отплыла немного
дальше.
– Я хочу поговорить с тобой, – попросил он.
– Я уже говорила с тобой. Тебе еще мало? Не замечала за тобой особой
разговорчивости. И не думаешь ли ты, что я выйду при тебе из воды?
– Перестань сердиться. Я не сделал тебе ничего плохого.
– Я знаю, – прошептала она и отвернулась. – Виновата только я.
– Ну не надо, – он провел ладонью по ее волосам, успокаивая. – Не
кори себя.
– Прости меня. Я должна была сразу попросить у тебя прощения, а не
устраивать балаган. Я не хочу причинять тебе вред. Ни тебе, ни твоей
семье. Пожалуйста, прости...
– Хорошо. Я больше не сержусь. Теперь ты перестанешь заниматься
самобичеванием? Давай, по крайней мере, встанем на твердое дно,
иначе ты от волнения можешь начать искать его прямо здесь.
– Давай, – обрадованная его благодушным настроем, Никита согласилась
подплыть к берегу. – Ты хорошо плаваешь, – уже более бодро отметила
она.
– В парке у замка есть пруд. Я предлагал тебе посмотреть на него. Я
люблю плавать там. Но в полном одиночестве.
– А лебеди?
– Они находятся в отгороженной части. А что?
– Ничего. Наверное, они красивые, – Никита грустно вздохнула.
– Ты никогда не видела лебедей? Как же так получилось? – Майкл был
поражен. Все обиды были забыты, они словно вернулись к неоконченному
разговору.
– То, что кажется тебе обыденным, для меня может оказаться
запредельной реальностью. Я знаю всех лесных птиц и по голосам, но
лебедь – не лесная птица.
– Я покажу тебе их. Хочешь? Поехали со мной в замок, и ты их
увидишь, – он сжал под водой ее пальцы, и она слегка вздрогнула,
настолько сильно напряглось ее тело.
– Что ты! Я никогда не поеду в твой замок. Предстать перед твоей
сестрой – не самая большая мечта в моей жизни.
– Хорошо. Тогда я запущу лебедей в это озеро. На это ты согласна?
– Но зачем? – ее голос дрогнул. Она вдруг почувствовала, что знает,
зачем.
Майкл, подтверждая все догадки, привлек ее к себе. Никита
почувствовала, как вмиг обмякло и расслабилось ее тело.
Действительно, если бы под ногами не чувствовалось дно, она
нахлебалась бы воды. Но крепкие руки Майкла помогли ей удержаться, и
вода не сомкнулась над ее головой. Их губы слились в поцелуе,
продолжавшемся две вечности, а когда наконец разомкнулись для того,
чтобы влюбленные смогли хоть на миг заглянуть в глаза друг друга и
увидеть там отражение своих собственных ощущений, в один голос
прошептали имена, ставшие самыми дорогими на свете.
Если Создатель задумывался над причиной сотворения этого лесного
озера, ставшего воплощением земного рая для двух влюбленных,
наверняка для него было бы достаточно знать, какое количество
счастья разделят в этом месте люди, такие разные и наделенные такими
несовместимыми судьбами. Их дрожащий восторг, нежность, до боли
сжимающая грудь, неукротимая тяга друг к другу, желание быть рядом,
слиться в единое целое – все это образовывало светящийся и звенящий
шар, готовый взорваться на мелкие кусочки счастья и осыпать их с ног
до головы. Вода – тихая, мягкая, прохладная... Она не знала до сих
пор таких бурных засасывающих водоворотов страсти, резко сменяющихся
на спокойную и ласковую зыбь нежности. Их руки, губы и взгляды
исследовали лица друг друга и не могли насытиться. Солнце, звезды и
луна освещали их любовь одновременно, встретившись на полуденном
небосводе по одному лишь их желанию. Они ждали этого много веков, в
которые превратилась одна долгая неделя неопределенностей...
– Никита... – Майкл в который раз прошептал ее имя, когда они уже
лежали в траве на пологом склоне перед самой водой, не в силах
разомкнуть руки, крепко сплетенные, но в то же время ослабевшие от
долгих ласк. Никита смущенно улыбнулась и спрятала порозовевшее лицо
на его груди.
– Твое сердце бьется очень громко, – сказала она чуть хрипловато.
– Ты очень близко, поэтому лучше слышишь, – он провел пальцами по ее
волосам. – Как красиво... Они золотятся, как колосья на солнце, а
твои глаза на их фоне – как лепестки незабудок во ржи.
– Со мной такого еще не было – надо бы приказать тебе замолчать и не
сочинять лишнего, но настолько хочется все это слушать, что я
становлюсь растерянной и рассеянной, – Никита рассмеялась и
перевернулась на спину. Солнце трудолюбиво осветило ее обнаженное
тело, покрывая его ровным слоем легкого загара.
– Я говорю только о том, что вижу, вот и все, – губы Майкла дрогнули
в улыбке. – Что я могу поделать, если ты действительно красавица и,
к тому же, самое милое создание на земле?
– Перестань, – она прикрыла уши ладонями, хоть для этого и пришлось
отпустить руку Майкла. – Я не могу слушать о себе такого. Если не
замолчишь, я буду петь, чтобы заглушить твои слова. А моего пения не
переносил даже мой отец.
– Я все вынесу, – теперь рассмеялся и Майкл. – Только будь рядом.
– Ты правда простил меня? – ее глаза стали серьезными, и она
перевернулась на бок, чтобы лучше видеть его.
– Я не могу сердиться на тебя, тем более что я тебе верю. Не вижу
смысла для игры в оскорбленную невинность.
– Майкл... – Никита опять придвинулась к нему и прошептала прямо в
ухо: – Я люблю тебя...
Он слегка приподнял ее за плечи и долго смотрел в ее глаза, потом
прижал ее голову к своей груди и вторил ей, как лесное эхо:
– Я люблю тебя... Я больше не смогу обходиться без тебя, – добавил
он, помолчав.
– Но мы не можем быть вместе, – Никита покачала головой. – Как это
сделать? Всё против нас. К тому же, ты скоро женишься.
– Женюсь? – он насупился. – Нет, не женюсь. Это будет не честно по
отношению к Лизе. Я никогда не смогу почувствовать к ней хотя бы
сотую долю от того, что чувствую к тебе. Я пока не знаю, что ей
скажу, но я не поступлю с ней так жестоко.
– Ты считаешь, что твоя женитьба будет жестоким поступком только по
отношению к Лизе? – удивилась Никита.
– В данной ситуации пострадает именно она. Постарайся понять: Лиза
выросла в среде, в которой дети безропотно подчиняются своим
родителям. С детства она привыкла к мысли о том, что у нее есть
суженый, она привыкла быть рядом и любить меня. В ее милой головке
давно по полочкам разложены мечты о будущем. Она уже давным-давно
выбрала себе подвенечный наряд, шторы для спальни, знает, в каком
углу будет стоять детская кроватка, в каком месяце должен родиться
каждый из наших пятерых детей. И для нее это нормально. Так живут
все ее подруги, которые с рождения имеют суженого. Мой отказ от
женитьбы приведет к краху ее внутреннего мира.
– Но Майкл, подумай: стоит ли тебе отказываться от нее? Она –
девушка твоего круга, ведь вы росли вместе, одинаково воспитывались.
Может быть, то, что ты чувствуешь ко мне, быстро пройдет и ты
станешь вспоминать о днях, проведенных с Лизой, как о тихой теплой
сказке неосуществленных детских мечтаний?
Майкл прикрыл веки и тихо застонал.
– Неужели ты считаешь, что здесь, сейчас я был не искренним?
– Я просто подумала... – на секунду она смешалась, и щеки ее
зарделись. – Я подумала, что ты можешь таким образом отомстить мне
за обман. Ты первый человек, который поцеловал меня и... То, что
произошло между нами здесь... Майкл, если ты теперь уйдешь и не
вернешься, это будет лучшей расплатой за мой обман. Я сама
подсказываю, как стоит наказать меня. Это лучший способ меня убить.
Наверное, когда ты откажешься от меня, мое сердце разорвется на
столько кусочков, сколько звезд в небе бывает в лунную ночь. Я так
себе это представляю. Я не просто умру без тебя, я погибну в
страшных муках. Но я не прошу тебя не позволить мне сделать этого, я
просто предоставляю тебе право отомстить мне сполна.
– О нет! – Майкл в сокрушительном порыве нежности с силой прижал ее
к своей груди. – Пусть никто и не рассчитывает на то, что я откажусь
от счастья быть с тобой. Только бы... Только бы ты не оставила меня.
Я боюсь, что когда появлюсь здесь в следующий раз, на месте вашего
большого разбойничьего костра будет виться лишь тоненький дымок. И
потом, ты ведь говорила о своем женихе...
– А, Пол Вульф? Но должна же я была что-то сказать тебе. Мне
кажется, что все сосны в лесу шепчутся только об одном – о нас
тобой. В тот момент я была настолько расстроена, что хотела
заглушить шепот сосен, чтобы ты не услышал от них о том, как неделю
в горячке я шептала твое имя. Пол хочет жениться на мне уже очень
давно. Я ненавижу его. И ни за что на свете не стану его женой. Но
коня твоего я все равно у него отберу.
– Забудь о коне...
– Ну конечно! Это же твой ласковый друг. Лукас для меня – больше чем
животное, и я знаю, что и ты к своему коню относишься примерно так
же. Я ни за что не отдам никому своего Лукаса.
– Ты же подарила его мне, – напомнил Майкл.
– Да. Но тебе я подарю все что угодно, даже свою свободу.
– Прости меня за то, что я упрекнул тебя за кражу лошадей.
– А за это меня нужно не упрекать, а вешать, – Никита рассмеялась. –
И самое интересное, что я шла на твой выгон за лошадью, когда
попалась в капкан. Вот бог и покарал меня.
– Это правда. Но вот за что он наградил меня?
– Все, перестань, – она прикрыла ладонью его рот. – Я не могу больше
этого слушать. Ты наказан. Наказан. Слышишь? Мы никогда не будем
вместе, даже не надейся. Кто позволит этому сбыться? Разве что... Не
хочешь ли ты переселиться в лес? – в ее глазах поблескивали озорные
искорки. – Мы будем просыпаться на рассвете, плавать в этом озере,
качаться на ветках моих любимых деревьев, устраивать скачки на
лошадях, кормить с рук белок. Я научу тебя. А ты когда-нибудь
прятался от дождя в стогу сена? Я выкапываю себе норку, потом
прикрываю ее сверху. Идет дождь, а в стогу сухо, тепло и запах...
Мммм... Этот запах сена! Он нравится тебе? Нравится?
– Нравится.
– А по ночам мы будем выходить на большую дорогу и грабить обозы и
кареты, – она чуть не фыркнула от смеха.
– Договорились. Так мы и поступим. Но все-таки, чтобы у тебя был
какой-то выбор, я тебе тоже кое-что предложу. Если ты будешь жить со
мной в замке, мы тоже сможем просыпаться на рассвете. Первые
солнечные лучи будут будить нас, проникая в окно. Пруд и лебеди,
зимой – ледяной дом в парке, балы, платья, ожерелья. А еще – те же
лошади, лес, белки и сено. Все, что ты пожелаешь. А вечером мы будем
ужинать при свечах и оттягивать время до рассвета. И никаких больших
дорог. Это тебе не нравится?
– Да, Майкл, нравится, – Никита вздохнула. – То, что ты предлагаешь
мне – замечательно, лучшего и быть не может. Но этого никогда не
будет. Понимаешь? Твой круг не примет меня. А если кто-нибудь
узнает, кто я такая...
– Никто не узнает. Да и зачем нам мой круг? Мы можем обойтись без
балов.
– Я могу, но не ты. Ты не можешь запереть себя в замке со мной и
отказаться от общения с людьми, к которому привык с ранних лет.
– Ни один из них не сравнится с тобой.
– Майкл...
– Все, хватит, – он прервал ее слова поцелуем, и она сопротивлялась
совсем не долго.

Через час Никита возвращалась на свою поляну, окрыленная
восторженной радостью, опьяненная ласками и поцелуями. Ее даже
слегка пошатывало, но ей было абсолютно все равно. Хотелось кричать
на весь лес, как кричат весной птицы, обрадованные первым теплым
лучам солнца, но она почему-то сдерживалась. Наверное потому, что
впервые в жизни ощущала себя не беспечным существом не
определившегося пола, а женщиной, которая любит и любима. Гордость
от этого сознания не позволяла ей вести себя недостойно, и Никита
улыбалась этим мыслям, покусывая губы, все еще налитые горящим
соком.
Из-за дерева к ней навстречу вышел человек, и она вскрикнула от
неожиданности. Это был Пол Вульф. На его лице не было и тени улыбки,
которой он обычно светился при виде нее. Никита поняла, что дела
плохи.
– Ну что такое? – она застонала от бессилия. – Пол, я же так недавно
видела тебя. Зачем снова ты пришел?
– Я хочу поговорить с тобой, королева.
– Еще одна деревня, очередной трофей или пленный?
– Майкл Самюэль.
– Что Майкл Самюэль? Послушай оставь его в покое. Он не виноват в
смерти моего отца. Так ведь? Он и не слышал о той истории. Я
отпустила его и передумала мстить.
– Я догадался. Провести со своим врагом три часа на берегу озера в
костюме русалки – слишком даже для тебя. Странно было бы, если бы ты
теперь не отпустила его. Я хочу знать, почему. Почему ты решила
отдать предпочтение своему врагу, а не мне, человеку, которого ты
знаешь столько лет, человеку, которому доверял твой отец? Ведь Майкл
ни за что не пойдет против воли своего отца. Отец хотел, чтобы он
женился на Лизе Феннинг? Ты считаешь, что он этого не сделает только
потому, что разбойница с большой дороги подарила ему свою любовь на
берегу лужицы посреди леса? Заметь: подарила только из-за своей
неописуемой глупости и неопытности.
– Ты... – в глазах Никиты блеснула ярость, она резко вылетела из
состояния пьяной невесомости и схватилась рукой за нож на поясе. –
Ты следил за мной? Да как ты смел? Кто давал тебе такое право?
– Девочка моя, это лес, – Пол криво усмехнулся. – Я хотел бы
посмотреть на того, кто отнял бы у меня право ходить там, где мне
вздумается.
– Это мой лес. Ты забыл о границах?
– Это мнимые границы. К тому же, скоро мы с тобой перестанем
обращать на них внимание. Понимаешь, когда ты переедешь в мой
замок...
– Да! – Никита гневно схватила Пола за куртку, как будто
примериваясь для того, чтобы вытрясти из него все внутренности. – Я
перееду в СВОЙ замок, но для этого мне нужно тебя убить. Ты так
торопишь события?
– Ты не убьешь меня. И меня даже радуют эти угрозы, если вспомнить,
чем они закончились для предыдущей твоей жертвы.
– Замолчи! Я не могу слышать твой голос!
– А придется, дорогая моя. Твой отец хотел, чтобы ты стала моей
женой. Хватит уже бегать по лесу, ты же не дикая кошка. Дом, очаг,
большая собака, куча ребятишек вокруг. Я понимаю, что раньше ты об
этом не мечтала, но теперь ведь задумалась? Или я не прав? Или в
траве у озера ты думала не об этом? А какая разница, кто будет
вместе с тобой сидеть у очага в этой компании: я или Майкл Самюэль?
Скоро ты поймешь это.
– Да, конечно, – Никита нервно кивнула. – Мне будет абсолютно все
равно, кто будет рядом, кому я доверю свою жизнь, кто будет отцом
моих детей...
– А все серьезнее, чем я думал, – Пол откинул голову и расхохотался,
распугивая птиц с соседних деревьев. – Ты решила стать матерью? Наш
милый друг пробудил в тебе новые инстинкты? Звезда моя, мне жаль,
что это так. Ты не такая, как все, ты привыкла к свободе, к дикой
жизни, в которой действуют только твои правила. Ты погибнешь, если
лишить тебя всего этого. Ты – женщина-девочка, вечная озорница, это
самое замечательное, что есть в тебе. Когда-нибудь Майкл поймет это,
но будет уже поздно. Поздно будет спасать тебя. Он надругается над
тобой, над твоей жизнью, мыслями, а потом отметит, что ты уже не та,
которую он встретил, что ты перестала отличаться от остальных. И как
ты думаешь, что он сделает?
– Найдет тебя и перережет тебе горло за черные пророчества.
– Нет, тогда ему уже не захочется этого делать, потому что ему будет
все равно. Когда он будет входит в комнату и смотреть на тебя, такую
будничную и покорную, он будет воспринимать тебя как мебель. И
знаешь, что случится? Он женится на своей невесте, на девушке своего
круга, которую сейчас отвергает. Он не сможет назвать тебя своей
прилюдно, не сможет повести на бал, в церковь в воскресенье. Он
будет всегда помнить о том, что ты – лесная разбойница, грабившая
его обозы и уводившая его лошадей. То, что случилось с вами у озера
– предел его чувств к тебе. Он никогда не сможет уважать тебя и
относиться к тебе, как к женщине своего круга. Только как к
белокурой дикарке, необдуманно отдающей ему тело и душу.
– Это неправда! – на щеках Никиты блестели дорожки от слез ярости и
бессилия.
– Правда, Никита, правда. И ты сама это понимаешь. Видишь, как я
хорошо рассказал тебе обо всем. Веришь мне? Нельзя же не поверить. А
теперь послушай, что ты будешь иметь, когда станешь моей женой.
– Я никогда не стану твоей женой!
– А ты подумай получше. Я знаю тебя всю твою жизнь и знаю, кто ты
такая. Меня это не смущает. Мы с тобой – люди одного круга. Это
очень важно. Я смог бы считаться с твоими желаниями и потребностями.
Ты была бы свободной, весь лес был б твоим.
– Мне о тебя ничего не нужно. Даже лес. К тому же, он принадлежит
Майклу.
– Ой, как ты заговорила! А не от тебя ли слышал все время: "мой
лес", "моя земля", "мой замок"?
– Замок и есть мой. Я там родилась, там похоронены мои родители.
– Так верни его себе. Ты согласна переехать туда, ко мне?
– Без тебя.
– С Майклом? Никита, перестань смешить меня. Вашим с Майклом "домом"
может быть только лесное озеро. И не мечтай о том, что он приведет
тебя в свой замок или, того лучше, – ты его в свой. Ему не хватает
сильных эмоций. Что он видел в жизни? Каких женщин? Таких, как его
невеста: хорошеньких, нежных, безвольных. Ты удивила его, вот и все.
Удивление длится недолго.
– Ты не можешь запретить мне думать о том, о чем мне хочется. Мои
мысли подвластны только мне. Даже если мы с Майклом расстанемся, это
не значит, что я приду к тебе. Я отказала тебе уже давно, задолго до
встречи с Майклом. И теперь ничего не изменилось в твою пользу, что
бы ты себе ни придумывал.
– Никита, там на озере...
– Что там на озере? Ну что? Да, я была там не с тобой. И мне плевать
на то, что ты это видел. На здоровье. Жалко только, что ты не понял
самого главного: ты мог видеть это, но никогда не сможешь получить
от меня того, что я могу дать Майклу. Пусть мы будем вместе недолго,
но этот срок – целая жизнь для меня.
– Ты не хочешь послушать меня...
– Не хочу! Я достаточно наслушалась тебя. Теперь я должна вернуться
домой. Наверняка меня уже заждались. В последнее время я слишком
часто пренебрегала своими обязанностями.
– И что ты им скажешь теперь? Скажешь, что они больше не должны
грабить обозы Самюэлей, потому что Майкл – твой любовник? Никита,
что у тебя было своего и дорогого в жизни? Только воспоминания об
отце и твоя честь. Ты все отдала Майклу. И что ты имеешь теперь?
– То, что я имею, – вот здесь, – Никита приложила ладонь к груди, –
и вот здесь, – перенесла ее ко лбу. – Это мое, этого никому у меня
не отнять. Мы сменим дорогу. Здесь живут не только Самюэли. Что же
касается памяти о моем отце, то она осталась при мне.
– И ты согласна связать свою судьбу с сыном его убийцы? Союз,
замешанный на отцовской крови? Браво, Никита.
– Это не твое дело. Сын не в ответе за преступление отца, тем более
что он ни о чем не знал.
– Это он тебе так сказал.
– Сказал, когда еще не знал, кто я такая.
– Ах вот как у вас все начиналось? А ты страшная женщина, Никита, –
Пол опять рассмеялся, но уже более натянуто. – В общем, я предлагаю
тебе выбор: либо ты сейчас идешь со мной в НАШ замок, либо ты
остаешься при своем и я объявляю войну и тебе, и твоему Майклу. А ты
еще не знаешь, что это означает. Твои вялые нападения на его обозы –
капля в море по сравнению с тем, что могу сделать я. Я превращу вашу
жизнь в ад.
– Не превратишь. Я не позволю тебе.
– Посмотрим. Так что ты решила?
– Все остается так, как есть. ты уходишь своей дорогой и по
возможности не появляешься в моей жизни.
– Я появлюсь в твоей жизни, причем не с подарками, как обычно, а
несколько иначе.
– И вернешь Майклу коня, которого ты у него отнял. Ты подарил мне
Майкла ночью? Почему же не отдал мне весь комплект?
– Коня? Отдать тебе коня? Хорошо, я верну его тебе или Майклу, как
прикажешь, королева, – голос Пола был злым и звенел металлом.
– Вот и хорошо. Прощай, Пол.
Никита резко отвернулась от него и пошла дальше своей дорогой. Он
сверлил взглядом ее спину, пока она не скрылась за деревьями, а она
чувствовала этот взгляд, как будто он вонзил в нее стальной клинок.
В воспоминаниях ее царил Майкл, его голос, его руки, улыбка. Она не
могла даже представить себе, как на его месте может оказаться кто-то
другой, особенно Пол Вульф, которого она теперь ненавидела всеми
фибрами своей души. А что если Пол решит причинить вред Майклу прямо
сейчас? Что если он от слов перейдет к делу и обидит его? Конечно,
применять понятие "обидеть" в отношении взрослого здорового мужчины
не стоит, но Майкл просто не ожидает никакой мести, он не знает
разбойничьей жизни и от неожиданности может не суметь защититься. Но
как предупредить его об опасности? Не скакать же сейчас в его замок.
Было бы глупо. Его сестра даже на порог ее не впустит, а уж слушать
не будет тем более. Но как же быть?
В глубоких раздумьях Никита добралась до своей поляны. Разбойники,
остававшиеся там, а не бродившие по лесу, начали что-то говорить,
задавать какие-то вопросы, но она только махала рукой, откладывая
все мелочи на потом.
– Что случилось, сладкая? – рядом с ней вырос Вальтер. – Ну что
опять случилось? Почему я в последнее время так часто задаю тебе
этот вопрос? Где ты была? Куда исчез твой подарок? Ты умышленно
отпустила его?
– А по-твоему, я должна запереть его в доме и поить нектаром, с
силой разжимая ему зубы? – буркнула девушка. – Он пошел домой. Я
давала ему коня, но он не взял.
– Никита! – всплеснула руками Урсула. – Где ты опять бегаешь? Не
успеваешь поставить ее на ноги, она снова начинает носиться по лесу.
И где Майкл? Ему не помешали бы свежие примочки.
– Он пошел домой. Может быть, мне написать это на листе картона и на
шею повесить?
– Ну почему ты кричишь? Пойдем, я дам тебе поесть. Ты со вчерашнего
дня маковой росинки во рту не держала. И гостя своего не покормила.
Он упадет в дороге от бессилия.
– Не нужно меня пугать. Я не хочу есть. Где Биркофф?
– Вместо того чтобы парня мучить, правда, пошла бы да поела, –
предложил Вальтер.
– Я не собираюсь никого мучить. Мне нужна его помощь.
– Из него никогда не получится разбойник. Смирись. Ко всему
хорошему, он близорукий...
– Сейчас меня это не интересует. Биркофф, иди сюда!
Парнишка, за время своего пребывания в станице немного пообвыкшийся,
уже заполучил дружбу Вальтера, нескольких более молодых разбойников
и даже Медведя, которого все еще побаивался, но уже совсем немного.
Он выскочил откуда-то из-за сарая и остановился перед Никитой. Вид у
него был бодрый, за поясом лихо виднелся подаренный Вальтером нож, а
к щеке присохли крупинки каши.
– Ты пришла? Хочешь учить меня стрелять?
– Размечтался. У меня к тебе дело. Я поняла, что лучника из тебя не
получится, но что ты умеешь делать этим ножом, кроме раскалывания
орехов?
– Ну... – Сеймур взял нож в руку и повертел его перед глазами. –
Хочешь знать, могу ли я кого-нибудь заколоть?
– Заколоть? – Никита криво усмехнулась. – Мне и ответ твой не нужен,
сама знаю. Если на тебя кто-то нападет, ты его не заколешь. Бросить
нож сумеешь?
– Бросить? Попробую.
Сеймур с готовностью замахнулся ножом, целясь в дерево, но Никита
стремительно отняла у него оружие и, ловко перехватив пальцами
рукоятку, метнула его в избушку. Лезвие воткнулось в трещинку на
стыке планок рамы.
– Ух ты! – Сеймур подошел поближе и открыл рот, разглядывая нож,
вошедший в трещину всем лезвием.
– Главное поувереннее себя чувствовать, – объяснила Никита,
вытаскивая нож и возвращая его владельцу. – Короче говоря,
защититься ты не сможешь. Ладно, все равно у меня нет выбора. Нужно
чтобы ты сходил в замок Самюэлей, причем сейчас же и быстро. Дорогу
найдешь?
– Не знаю, – Сеймур взволнованно заморгал.
– Тогда пойдешь с Вальтером. Он подождет тебя в деревне. Меня там
уже знают, как я понимаю. Значит так, иди сюда, – она подтащила его
к крыльцу, уселась на ступеньку и усадила его рядом. Над ними
склонился Вальтер, и Урсула подошла поближе, чтобы лучше слышать.
Разбойники недовольно поглядывали в сторону атаманши, занимавшейся в
последние дни чем угодно, только не их интересами.
– Зачем идти в замок? – удивленно спросил Вальтер.
– Пол сказал, что причинит Майклу вред. Он во что бы то ни стало
хочет... Ну, того, чего он всегда хочет. А теперь его терпение
иссякло, он стремится получить все сразу и немедленно. Нужно
предупредить Майкла.
– И что, по-твоему, должен делать Майкл? – не понял Вальтер.
– Он должен по крайней мере знать об этом.
– И почему ты выбрала Биркоффа? Медведь куда надежнее на случай
разговора с Полом.
– Медведь? – Никита фыркнула. – Да ты посмотри на Медведя. Одна
ручища чего стоит. Его не то что в замок, в деревню не впустят. А
мне нужно, чтобы кто-то предупредил Майкла. Неужели это так трудно и
нужно так долго обсуждать проблему?
– Так, хорошо, – Сеймур, взбодренный тем, что ему доверили такую
ответственную миссию, с готовностью встал и одернул рубашку. – Мы
идем.
– Идем, – проворчал Вальтер. – Никита, ты вообще соображаешь, чего
хочешь и кому все это нужно? Майкл в своем замке защищен лучше, чем
ты можешь себе представить...
– Я не поняла, Вальтер, кто из нас должен кому подчиняться, –
оборвала его девушка.
– Ох уж эти мне дела сердечные. Дай мне лошадь.
– Возьми любую, хоть Лукаса, только прекрати тянуть время.
Вальтер обреченно махнул рукой и направился вслед за Сеймуром к
конюшне. Никита обернулась к Урсуле и устало вздохнула. Она могла бы
рассказать много хорошего, но неприятности всегда затмевали все
остальное. Из-под крыльца выкатился белым клубочком Сэм, и Никита
взяла его на руки. Сэм как будто связывал ее с Майклом. Ласковый,
мягкий, теплый... Как отзвуки любви Майкла в ее сердце.

Когда Майкл появился в замке, день был в самом разгаре. Томми
возился собакой посреди гостиной, а Медлин сидела на диване и пила
чай с засахаренными фруктами. Мальчик радостно бросился к дяде.
Майкл одной рукой прижал его к себе, а другой весело потрепал по
волосам.
– Привет. Все в порядке?
– Да. Только Лиза уехала, а мама сердится, – доложил Томми.
– Ты сердишься? – он подошел к сестре и сел рядом с ней на диван.
– Что ты! С чего бы мне сердиться? Ты ведь делаешь все для того,
чтобы я не расстраивалась. Правда? – Медлин со всей свойственной ей
спокойной аккуратностью отставила чашку на столик и повернулась к
Майклу.
– Медлин, я не могу всю жизнь заботиться только о твоем
благополучии.
– Никто этого от тебя не требует. Томми, – обратилась она к сыну, –
возьми собаку и прогуляйся по парку. Понимаешь, Майкл, я ведь тоже
не могу все время волноваться о тебе. Ты вскочил на коня и ускакал в
ночь искать стаю разбойников во главе с атаманшей, поклявшейся
вырвать у тебя сердце. Возвращаешься почти через сутки пешком и
спрашиваешь, почему я сержусь. Действительно: почему?
– Прости. Я был в таком состоянии, когда не задумываются о сестрах.
– Мне этого не понять, – она пожала плечами. – Мы с Томми – твоя
семья. Как можно представить себе, что в определенном состоянии
дикая разбойница из чащи леса оттесняет нас на второй план? Я совсем
не требую от тебя подчинения или отчета обо всех твоих делах и
привязанностях, но, Майкл, существуют же определенные рамки.
– Медлин, прости меня, – Майкл взял ее за руку. – Я не хотел обидеть
тебя своими словами. Понимаешь, эта девочка...
– Совсем свела тебя с ума, – заключила Медлин и кивнула. – Я
понимаю. Ты всегда был слишком правильным для того, чтобы все
чудачества прошли у тебя вовремя. В возрасте, когда пределом
мечтания становится деревенская девушка на сеновале, ты запирался в
библиотеке и читал отцовские книги. Когда же ты вышел из библиотеки
и расправил плечи, пришла пора жениться, а пору сеновалов ты
пропустил. Теперь хочешь наверстать упущенное? Как-то странно у тебя
это получается: все сверх меры. Если девушка, то разбойница, если
сеновал, то на сутки. И все это перед самой свадьбой.
– Она не хочет ссориться с тобой. Она вернула вот это, – Майкл вынул
из кармана драгоценности и положил их перед Медлин.
– Как благородно с ее стороны. Но я подарила ей это. Ей, кажется,
хотелось примерить на себя частичку цивилизованного мира. Это благое
дело, мне не жалко камней. Пусть берет.
– Ты считаешь, что сейчас ты права?
– Да, братик, я права. Умение держать себя в руках отличает леди от
лесной дикарки.
– Но ты слишком многого требуешь от Никиты. Она родилась и выросла в
лесу. Ее отец был разбойником, а мать умерла, даже не увидев ее. Как
ты думаешь, где она могла научиться сдержанности и хорошим манерам?
– О нет, ты меня не понял. Я ничего не требую от... Никиты,
правильно? И меня не интересует ее родословная и история жизни. Я
хочу, чтобы теперь, когда ты возвратился с прогулки, как мартовский
кот, все вернулось на круги своя. Теперь ты поедешь к Лизе,
успокоишь ее, потому что девушка не спала всю ночь, переживая за
тебя. А потом вы вместе займетесь подготовкой к свадьбе. И я забуду
об этом происшествии до тех пор, пока маленькая белокурая бестия не
ограбит очередную нашу карету. Вот тогда я возьмусь за нее всерьез.
На это ты согласен?
– Нет.
– Нет? Чего же тебе еще? Чем еще ты не доволен?
– Я не буду жениться на Лизе.
– Что? – Медлин взяла чашку и глотнула чаю. Как ни старалась она
выглядеть невозмутимо, на это месте разговора терпение начало
подводить ее. – То есть как это – не будешь жениться?
– Я отменю свадьбу, вот и все.
– И все? И все?! Ты же благородный человек, Майкл. Как ты можешь
бросить девушку накануне свадьбы? Что она почувствует? На что это
будет похоже?
– Я не смогу обманывать одновременно такое количество людей: Лизу,
Никиту, себя, всех окружающих. Как я могу жениться на одной женщине,
заранее зная, что не смогу забыть другую? Я поговорю с Лизой, она
должна меня понять.
– Я бы не поняла. Отказаться от такой невесты как Лиза – не буду
сейчас перечислять ее достоинства – ради разбойницы с большой
дороги. Это не в твоем стиле, Майкл. Не разочаровывай меня.
– Я готов смириться с твоим разочарованием. Я хочу, чтобы Никита
стала моей женой, – твердо сказал Майкл.
– Какой ужас, – Медлин прижала ладонь к глазам.
– Если ты вздумаешь мне помешать, я уйду в лес.
– Ты сам себя слушаешь сейчас? Понимаешь, о чем говоришь? Отдаешь
себе отчет? Твои рассуждения более безрассудны, чем порой фантазии
Томми. Ты взрослый мужчина, ты должен отвечать за свои слова и
поступки в полной мере. Ты уйдешь в лес? Я хотела бы взглянуть на
то, как ты будешь там жить. Станешь грабить обозы? Как интересно. Ну
давай же, уходи. Я против таких подвигов с женитьбой. Уходишь?
Можешь начинать собирать вещи.
– Медлин, не будь злой. Я хочу вырвать Никиту из того мира, в
котором она живет сейчас. Это трудно, потому что в ее мире много
такого, с чем бы она не хотела расставаться.
– Я не злая, а требовательная. Я хочу, чтобы мой брат был умным и
честным. Если тебе и правда хочется помочь этой девушке, сделай это.
но ведь для этого совсем не обязательно жениться. Или я не права?
– Ты права. Но я действительно хочу на ней жениться. И совсем не
целью помочь ей, это другое. Я просто люблю ее. Что же здесь
непонятного?
– Сейчас ты рассуждаешь, как незрелый юноша. Тебе не стыдно? Лиза –
твоя невеста. Как ты можешь разорвать помолвку? И причины у тебя
глупые. Через пять лет ты будешь улыбаться, слыша слово "любовь".
Это юношеские фантазии, только и всего. Чем тебе не угодила Лиза?
– Она – не Никита. Я приведу Никиту в замок.
– Что ты сделаешь? Нет уж, лучше иди к ней в лес. Привести в
приличный дом дикарку... Ты понимаешь, что это значит? Я не
собираюсь играть с ней, как с обезьянкой, обучая правилам поведения
и умению одеваться.
– Я ни о чем не попрошу тебя. Можешь не обращать на нее внимания,
если хочешь.
– И как долго ты сам будешь с ней играть? Когда она наскучит тебе,
ты пожалеешь о том, что отказался от Лизы. Майкл, Никита будет жить
здесь только после моей смерти. Я не позволю ей переступить порог
замка. Это и мой дом. Ты не можешь не считаться с моими
требованиями. Я не позволю тебе совершить глупость.
– Это наш дом. Я имею право распоряжаться им на свое усмотрение. Не
понравится жить с Никитой – переберешься в южное крыло. Места
достаточно.
– Не смей указывать, где мне жить! Как бы среагировал ты, если бы я
привела в замок нищего с ярмарочной площади?
– Все зависело бы только от того, как ты сама стала бы к нему
относиться. Ты не можешь не понимать меня. Посмотри на меня. Что ты
видишь в моих глазах?
– Безумие, больше ничего.
– Ты называешь это безумием? Неужели ты не любила своего мужа?
– Конечно, я его любила. Но для меня любовь – совсем не то, что ты
имеешь в виду. Он был моим мужем, я не могла не любить его.
– Зачем же я спросил? Ведь ты вышла за него потому, что этого хотели
ваши отцы. Ты просто была на месте Лизы. И Лиза смирилась с тем, что
должна любить меня. Я понял, что не могу сделать то же самое.

– И очень глупо. Жизнь – это не только вишни и лошади. Спутника
жизни нужно выбирать умом, а не сердцем.
– А лучше двумя способами.
– Тогда попробуй воспользоваться головой.
В гостиную вошел слуга и сообщил, что хозяина хочет видеть
деревенский паренек. Майкл и Медлин смерили друг друга мечущими
искрами взглядами, и каждый остался при своем. Медлин встала с
дивана.
– Я пойду поищу Томми в парке. Если надумаешься пообедать в лесу,
предупреди, пожалуйста. Да, и отправь Лизе записку. Напиши о том,
что ты вернулся благополучно, но воздержись пока от объяснений.
Вытерпи неделю. Может, остынешь.
– Только ради тебя. Но через неделю я поеду к ней с серьезным
разговором.
– О, как хочешь. Но запомни: Никита не будет жить в этом замке
одновременно со мной. Это исключено. Иди к мальчику. Чего он хочет?
Майкл вышел из гостиной. Он был в ярости. Он любил сестру и всегда
считался с ее мнением, но на этот раз его сердило ее нежелание
понять его. Она привыкла к тому, что любая ее мысль считается
мудрой. Смириться с тем, что младший брат решил пойти против ее
воли, она не сможет.
Парнишка ждал его у крыльца под деревом. Рядом сопел усталый конь.
Видимо, мальчик очень спешил.
– О, добрый день, сэр! Я должен поговорить с вами, – рванулся он
навстречу.
– Добрый день. Что случилось? Откуда ты?
– Меня зовут Сеймур Биркофф. Никита послала меня к вам.
– Никита? – Майкл постарался не показать волнения. – Войди в дом,
Сеймур.
– Нет, я должен буду вернуться обратно очень быстро, чтобы успокоить
ее.
– Хорошо. Рассказывай, – Майкл сел на увитую плющом скамейку,
приглашая Сеймура сесть рядом. Тот повиновался.
– С утра, когда вы ушли, Никита бродила по лесу. Она всегда так
делает. Эти прогулки...
– Сеймур, пожалуйста, расскажи мне то, из-за чего ты пришел, а потом
я послушаю твои рассказы о прогулках Никиты по лесу. Это очень
интересно, но... после. Хорошо?
– Да, конечно, сэр. Я не буду отвлекаться. Короче говоря, Никита
встретила в лесу Пола Вульфа. Это разбойник, который поджег три
деревни и мою в том числе. Он хочет, чтобы Никита стала его женой.
Но она все время ему отказывает. Сегодня он узнал, что Никита... В
общем, что она отдает предпочтение не ему. Тогда он поклялся
отомстить вам. Никита думает, что ни на что опасное он не способен,
но все равно разволновалась и отправила меня предупредить о том
разговоре.
– Разбойник, который сжег три деревни, не может не быть опасным. Но
я беспокоюсь не о себе. В этом замке я защищен. Спасибо, что
предупредил меня, Сеймур. Скачи обратно и передай Никите, что завтра
я приеду за ней. Пусть она будет готова.
– Вы... Вы увезете ее из станицы?



– Я собираюсь это сделать. Пока Пол Вульф в лесу, она в опасности.
Она, а не я. Так и передай ей. И пусть она будет готова.
– Хорошо. Я передам ей ваши слова, сэр.
– Еще раз спасибо за то, что пришел, – Майкл потянулся к карману,
чтобы достать монеты, но Сеймур остановил его жестом.
– Что вы! Этого мне не нужно. Я ведь не посыльный.
– Хорошо. Извини. Передай Никите... Хотя нет, я сам ей скажу. Скачи
в лес, Сеймур.
– До свидания, сэр! – Сеймур полез на коня. Ему хотелось показать
Майклу свою разбойничью сноровку, но вскакивать в седло он еще не
научился. Лучше не экспериментировать в таких ситуациях, иначе
вместо того чтобы ловко вскочить на спину лошади, можно неловко
грохнуться в траву.
Когда парнишка на своем скакуне скрылся из виду, Майкл направился в
замок, чтобы подготовить для Никиты комнату. Завтра она переступит
порог его дома, что бы об этом ни думала Медлин.

Никита не собиралась ехать с Майклом в замок. Пол не испугал ее
своими угрозами. Она собиралась объяснить это Майклу, когда он
приедет за ней. Она вообще не была уверена в том, что сможет жить в
замке. Ее пугала мысль о том, что кто–то может отвергнуть Майкла за
то, что он привел в свой дом женщину не своего круга. И потом, перед
глазами все время вставал взгляд Медлин – высокомерный и холодный.
Эта женщина не то что никогда не примет ее, она не позволит и Майклу
сделать это. Зачем ссорить Майкла со всем его миром? Это уж слишком.
На рассвете раздался громкий сук в окно. Вначале Никита подумала,
что это Майкл приехал за ней, но потом решила, что он не стал бы так
греметь. Это не в его характере. Взволнованная, она выглянула в
окно, не обращая внимания на ворчание разбуженной Урсулы. За окном
стоял Вальтер.
– Что случилось? – Никита подавила зевок и приложила ладонь ко рту.
– Пол обещал тебе вернуть лошадь Майкла?
– Да. Вернул? – от удивления Никита передумала зевать.
– Вернул. Только... Сладкая, я на твоем месте не стал бы смотреть на
то, что он от нее оставил. Мне кажется, что он хочет о чем-то
предупредить тебя. Или нет?
– Седлай Лукаса. Сейчас я оденусь и поскачу в замок. На сей раз
сама.
– Не сама. Я поеду с тобой. Я не отпущу тебя одну, даже не проси.
Если будешь отказываться, я приторочу себя к твоему седлу.
– А проку с тебя, старого? – за спиной Никиты белой тенью выросла
Урсула.
– С тебя, наверное, больше, – проворчал Вальтер. – Ладно, еще и
Биркоффа возьмем.
– Еще лучше. Старик да мальчишка, который лук впервые увидел месяц
назад. Возьми лучше Джонни или Медведя, моя умница.
– Не нужны они. Пусть скачут эти двое, только поживее собирайтесь.
Никита принялась наспех натягивать на себя штаны. Ей совершенно не
нравился новый поворот событий. Что можно сделать для того, чтобы
быть вне опасности? Разыскать Пола и обезвредить его. А пока ей
нужно было просто находиться рядом с Майклом, чтобы в любую секунду
знать, что с ним. За себя она не боялась. Только бы ничего не
случилось с ним.
Она выскочила из домика, не обращая внимания на то, как прохладный
прозрачный рассветный воздух наполнил ее легкие. Обычно она
наслаждалась этим ощущением, но в ту минуту ей было не до того. Она
вскочила на спину Лукаса, которого поспешил подвести к ней
позевывавший Сеймур.
– Эй вы, двое, поживее, – она заставила коня нетерпеливо
потанцевать. – Шевелитесь, иначе я уеду без вас.
Сеймур и Вальтер впопыхах вскарабкались в седла. Никита окинула их
неодобрительным взглядом, но вздохнула и промолчала. Когда
торопишься, лучше воздерживаться от комментариев. Они пустили коней
в галоп и скрылись в лесу.
Скачка продолжалась не дольше двадцати минут. Лукас едва не
столкнулся с другой лошадью, и Никита с трудом удержалась в седле. В
рассветной серости она сразу узнала Майкла и спрыгнула на землю. Он
тут же оказался рядом. Их руки встретились, и пальцы Никиты
уткнулись в его ладонь.
– С тобой все в порядке, – выдохнули они в один голос. Майкл обнял
Никиту сильными руками и прижал ее голову к своему плечу. Вальтер и
Сеймур сделали вид, будто они находятся где-то далеко и ничего не
видят. Им оставалось лишь начать что-нибудь насвистывать для полной
убедительности.
– Майкл, Пол убил твою лошадь, – тихо сказала Никита, поднимая на
него взгляд расстроенных глаз.
– Ладно, – только на миг он показался ей растерянным. – Забудь пока
об этом. Где он обитает? Мне нужно найти его.
– Ты что?! Зачем?
– Он похитил Медлин. Я думаю, что больше некому. Ее окно распахнуто,
а ее самой нет нигде. Где его разыскать?
– Черт! – Никита вырвалась и в ярости затопала ногами. – Я убью его!
Он делает все, лишь бы только досадить мне.
– В данном случае в опасности жизнь Медлин.
– Он ничего не сделает ей. Ему нужно заманить нас в замок, а это
очень опасно. Его разбойников больше, чем моих.
– Ни о каких разбойниках не может быть и речи. Я должен скакать в
этот замок немедленно. Я не могу ждать, пока ты разбудишь свою
команду.
– Не будь таким упрямым. Ты ничего не добьешься. Он только этого и
хочет. Сверни со мной в станицу, мы возьмем моих ребят.
– Некогда ждать. Если хочешь, можешь прислать их туда, где буду я,
но сама останься дома. Я не могу рисковать тобой.
– Сейчас же! Почему же ты сам не взял с собой никого полезного, раз
у тебя нет времени сворачивать с пути?
– Именно потому, что не имел времени. В моем замке нет войска
головорезов. Я просто сорвался с места и бросился в лес. Я боялся,
что Пол что-то сделал с тобой.
– Со мной он ничего не сделает. Ясно? Он хочет на мне жениться, и
нет никакого смысла причинять мне вред. Давай сделаем так, если уж
ты такой горячий: поскачем в замок вместе, выясним, все ли в порядке
с Медлин, а Вальтер тем временем вернется в станицу и поднимет
ребят. На это ты согласен?
– Я мог бы обойтись и без разбойников.
– Да что ж ты такой принципиальный? Между прочим, Пол менее
благородный, чем ты. Ему плевать, приедешь ты один или с армией. В
любом случае он попытается убить тебя. Ему нужно именно это. В любом
случае силы будут неравными. У него разбойников сорок душ, а у меня
– двадцать восемь, причем если учитывать этих двоих, – она кивнула
на Вальтера и Сеймура. – Вальтер, ты слышал, что я сказала? Скачи в
станицу и привези ребят к моему замку. Биркофф, ты поедешь с нами. В
крайнем случае попытаешься попасть Полу камнем в голову.
– Я не хочу участвовать в ваших распрях, – напомнил Майкл. – Я хочу
спасти сестру.
– Я тоже, – Никита недовольно прищурилась. – Садись на коня, я
покажу дорогу.
Трое всадников направились к старому разбойничьему замку, а Вальтер
– в станицу за подмогой.
До самой березовой рощи никто не проронил ни слова. Никита и Майкл
обменивались взглядами, которые каждый из них понимал по-своему.
Никите казалось, что Майкл винит ее в том, что произошло с Медлин.
Она чувствовала себя причиной всех неприятностей и понятия не имела,
как загладить свою вину. Майкл же пытался приободрить ее, но из-за
сильного волнения выглядел насупленным. Никите только предстояло
научиться понимать значения его взгляда. А пока она направлялась в
замок Пола Вульфа в самом дурном расположении духа. Майкл видел это
и был уверен в том, что она сердится на него за мягкотелость. Сеймур
старался ехать немного сзади, чтобы не мелькать перед глазами. Ему
совершенно не нравилась перспектива опять увидеться с вражеским
поджигателем, но говорить об этом Никите он считал глупым и
постыдным.
В роще Никита остановила коня и спешилась. Мужчины последовали ее
примеру. Она прислонилась лбом к боку Лукаса и несколько минут
стояла неподвижно, обдумывая дальнейшие действия, потом обернулась.
– Мы не можем просто так войти в замок и потребовать обратно Медлин,
если вы понимаете. Значит нужно поступить как-нибудь иначе.
– Я пойду туда сам, если вы подождете меня здесь, – предложил Майкл.
– И дальше что? Мне все равно придется идти на выручку, так или
иначе. Как ты вообще себе это представляешь? Ты приходишь к Полу,
требуешь вернуть сестру, а он тут же выполняет твою просьбу? Так,
что ли? Да он только того и ждет, что ты придешь к нему сам, и он не
должен будет искать тебя, чтобы убрать со своего пути. Раньше он
рассчитывал на то, что это сделаю я, а теперь...
– Послушай, неужели ты на самом деле мечтала убить меня?
– А ты решил, что я пошутила? Конечно, я собиралась отомстить за
моего отца.
– И кому ты будешь мстить теперь?
– Я еще не думала над этим. А разве нельзя забыть о мести?
– Я никогда никому не мщу. Просто я изучаю тебя. Можно?
– Почему бы нет? Будем считать, что мы квиты. Медлин попала к Полу
по моей вине.
– Только не нужно выдумывать. Твоей вины в этом нет.
– Как же нет? Если бы я согласилась выйти за Пола замуж, Медлин
сейчас сидела бы дома в уютном кресле и радовалась тому, что ты так
легко отделался от дикой разбойницы.
– Я не стал бы прислушиваться к ней в этой ситуации. Моя личная
жизнь – мое личное дело.
– Это моя жизнь – мое дело. Твое положение обязывает тебя
прислушиваться к мнению окружающих. Если я отказала Полу, то это
было только моим собственным решением. Он знает об этом, поэтому и
разъярился. Я никогда не отступаю от решенного.
– Только изредка отступаешь?
– О чем ты? О том, что я выронила нож, который держала у твоего
горла? Да. Тогда я поняла, что слишком слаба для того, чтобы лишить
тебя жизни, – Никита опустила глаза.
– Можно я о чем-то попрошу тебя? – Майкл шагнул к ней и накрыл ее
запястье, лежавшее на спине Лукаса, своей ладонью. – Что бы ни
случилось, не иди на уступки. Я готов сражаться с Полом, лишь бы не
лишать тебя твоей свободы. Слышишь меня?
– А если от этого будет зависеть жизнь твоей сестры?
– Я сам о ней позабочусь.
– У тебя ничего не получится.
– Только давай договоримся: ты не будешь относиться ко мне как к
ребенку. Я вполне в состоянии позаботиться и о тебе, и о себе, и о
Медлин. Разве я похож на цветок на хрупком стебле? Я не хочу, чтобы
ты постоянно пыталась защитить меня. Согласишься на такое условие?
– Хорошо, попробуй. Но если тебе нужна будет помощь, сможешь
опереться на мое плечо. Оно тоже не настолько хрупкое, каким ты его
представляешь.
– Более хрупкое, чем думаешь ты.
– Ну ладно. Только Пола лучше знаю я. Согласен? Поэтому
разговаривать с ним буду я и без твоего присутствия.
– В моем присутствии.
– Нет. Ты все испортишь. Ну пожалуйста, согласись со мной. Мы оба
упрямы, но если бы ты был прав на сей раз. Я с тобой согласилась бы.
Так будет лучше, поверь мне, Майкл, – она схватила его за руку. –
Это не потому, что я хочу оберегать тебя от неприятностей, а потому,
что так мы можем все испортить. Поэтому давай перестанем спорить и
продумаем окончательный план действий. Биркофф, иди сюда. Ты почему
ведешь себя так, как будто тебя это не касается и на самом деле ты
пришел сюда половить бабочек.
Сеймур смущенно приблизился. Он действительно не хотел мешать Никите
и Майклу. Ему казалось, что они должны все решить между собой.
– Майкл, ты сможешь взобраться на стену по веревке?
– Смогу. Только зачем? Для чего существуют двери?
– Я потом тебе объясню, для чего. Пока ты должен будешь добраться до
окна. Думаю, что разговаривать с Полом я буду в зале наверху.
Обойдете с Биркоффом замок сзади, там ограда ниже. Вам нужно будет
перебраться через нее. Как раз с этой стороны расположено нужное нам
окно. Не думаю, что разбойники Пола бродят целыми днями вокруг
замка. Перебросите веревку, потом Биркофф подстрахует тебя снизу,
пока ты доберешься до нужного уровня, и отправится к воротам, чтобы
открыть их, когда приедут мои люди. Ты же будешь ждать на выступе у
окна. Он достаточно широкий для того, чтобы сидеть. И будешь
находиться там до тех пор, пока не почувствуешь, что мне нужна твоя
помощь. Как ты на это посмотришь?
– Хорошо, – Майкл кивнул, сцепив зубы. Ему не нравилось то, что
Никита собирается рисковать, но он пообещал позволить ей все
спланировать.
– Ну и ладно, – Никита вдруг улыбнулась и положила ладонь на плечо
Майкла. – Видишь, ты все время будешь рядом. Просто если ты пойдешь
со мной, я не смогу попытаться решить все мирным путем.
– Боюсь, что здесь мирным путем ничего не решить, – Майкл вздохнул.
– Нужно попробовать. Иначе мы проиграем. Биркофф, – она обернулась к
мальчику, – ты все слышал? Помогаешь Майклу с веревкой, а потом
пробираешься к воротам.
– Да. Я понял. – Сеймуру было страшновато, но вместе с тем его
распирала гордость. Он может быть полезным и одновременно напомнить
Полу Вульфу о сгоревших деревнях.
Они привязали лошадей на поляне и отправились к замку пешком.

Медлин готова была потерять присутствие духа. Она никогда и
представить себе не могла, что есть вероятность оказаться в плену у
разбойника привязанной к стулу. В большой комнате было пусто, и
кроме стула, на котором она сидела, там лежала только охапка соломы.
Из-под этой соломы то и дело слышалось приглушенное попискивание.
Если это мыши – пол беды, но если крысы... Оставалось только
надеяться. Связанные за спинкой стула руки затекли и сильно ныли.
Холод пустого каменного помещения пробирал ее до костей. В маленькое
окошко под потолком с трудом пробирался лучик солнечного света.
Наконец, после невероятно длинного периода ожидания хоть каких-то
изменений, дверь открылась и она увидела своего мучителя, того
самого, который похитил ее прямо из спальни. Он стоял в дверях и
чуть заметно улыбался краешком рта. Медлин поежилась. На ней была
только длинная шелковая ночная сорочка, которую разбойники любезно
прикрыли чьим-то грязным плащом. Пусть даже перед ней стоял самый
мерзкий тип из всех, кого она когда-либо видела, влитые в ее кровь
вместе с молоком матери правила приличия брали свое.
– Добрый день, леди. Надеюсь, вы хорошо отдохнули, – произнес Пол
Вульф, не меняя выражения лица. – И все равно выглядите вы устало.
– Зачем вы меня похитили? – Медлин решила игнорировать его
интонации.
– Я хочу поговорить с вашим братцем. Без вас он не согласится. Может
быть, попробуем вместе склонить его к беседе?
– Чего вы хотите от моего брата?
– О, сущий пустяк. Я хочу, чтобы он ушел с моей дороги.
– Боже... – Медлин устало откинула голову. – Ну почему в последние
дни мне так везет на сумасшедших разбойников?
– Кого вы имеете в виду? Неужели этого воинственного эльфа – Никиту?
– Пол рассмеялся. – Помилуйте, она не сумасшедшая, естественно.
Просто маленькая шалунья. Не держите на нее зла. Она же на вас не
держит.
– Интересно, за что это ей держать на меня зло? Я ее обозы не
грабила, кареты не останавливала, не пугала ее ребенка, не угрожала.
И я должна радоваться тому, что она не изволит на меня сердиться? Вы
меня удивляете.
– За своего отца, конечно.
– Я не убивала ее отца. Какое отношение я вообще имею к этому
событию?
– Никакого. Никита уже поняла это. Но поняла только потому, что ей
так удобнее, удобнее очаровывать вашего брата. Вот в этом-то
отношении он и встал на моем пути. Я хочу, чтобы он вернул мне мою
женщину, только и всего.
– О, я полностью с вами солидарна. Теперь вы можете отпустить меня?
– Развязать – да. Но не отпустить. Я ведь надеюсь на то, что ради
вас он согласится на мое скромное условие, хоть, конечно, я мог бы
вполне потребовать большего. Но... Я буду честным негодяем.
Пол подошел к стулу и развязал руки Медлин. Она сцепила их перед
грудью, пытаясь восстановить кровообращение. Пол наблюдал за ней,
откровенно любуясь.
– Я начинаю верить в то, что настоящие леди не менее привлекательны,
чем женщины моего круга.
– О нет! Неужели разбойники тоже бывают льстецами? И потом, разве у
вас есть круг? Не смешите меня. Все разбойники – отшельники.
– Ну, в чем-то вы правы. Не в отношении лести, естественно. Я говорю
об отшельниках. Да, я живу в этом замке со своими разбойниками –
пьяницами и грубиянами. Можно назвать меня отшельником. В некоторой
степени, конечно, – он взял руку Медлин и поднес к губам ее
посиневшее от веревки запястье. – Простите за причиненные
неудобства. Я решил, что нет смысла держать вас на привязи. Вы
никуда отсюда не уйдете, ведь лес вы не знаете. Вы же не хотите быть
съеденной дикими животными?
– Я сама хочу есть. Или не в ваших правилах кормить пленных?
– О, вы первая пленница в этом замке, поэтому именно сейчас я буду
набираться навыков, – Пол присел, чтобы развязать ее ноги. Медлин
замахнулась, чтобы ударить его, но он предупредил ее удар, резко
перехватив руку. – Не нужно так поступать, леди Медлин. Ваши руки и
без того устали и болят. Я прав? Давайте лучше пойдем в мою
гостиную, где я напою вас горячим чаем. Наверное, вы слегка
замерзли. Здесь прохладно.
Он помог Медлин подняться на ноги и вывел ее из комнаты. Она получше
завернулась в плащ. Ее совершенно не тешила перспектива повстречать
здесь кого-то, пусть даже разбойника. Они поднялись наверх, в
большой зал с каменными полом и стенами. В большом камине пылал
огонь, несмотря на летнее солнце, льющееся в окна. Пол усадил свою
пленницу в большое кресло поближе к огню, а сам остановился у
столика, на котором громоздилась посуда, приготовленная для чаепития
вдвоем.
– Я решил, что вы должны согреться. Когда перестанете дрожать, я
погашу камин, – он принялся готовить чай. – Я не знаю, как долго вы
здесь пробудете, леди Медлин. Все зависит от скорости вашего брата.
Думаю, он появится здесь очень скоро. В любом случае вы должны
подкрепить силы. Я не стану кормить вас разбойничьей похлебкой, хоть
Никита, естественно, от нее не отказалась бы. Ведь девочка не знает
лучшей пищи. А если уж добавить в эту похлебку хорошей пшенной крупы
и чуть поджаренной крольчатины... О, леди, есть блюда, которые стоит
попробовать даже вам, хоть они и кажутся вам грубыми.
– Никита может есть что угодно, даже сырое мясо. А я не откажусь от
чая, – прервала его речь Медлин.
– Да. Чай и пшеничные лепешки. Масло, конечно, – Пол протянул ей
чашку и тонко отрезанный кусок хлеба с маслом. Медлин удивленно
посмотрела на него. Определенно он умел правильно резать хлеб, а не
отламывать от него куски грязными руками. Так до сих пор она
представляла себе разбойничью трапезу.
– Никита – ваша любовница? – после такого удивления Медлин даже
решила снизойти до вопроса.
– Да, леди Медлин, – он наполнил чаем вторую чашку, взял ее и уселся
в кресло напротив. – Любовники, любовницы... Они существовали во
испокон веков как в грязной нищенской конуре, так и в прекрасном
королевском замке. Поэтому, я полагаю, мы действительно можем
называть вещи своими именами, не правда ли? Думаю, для вас нет
ничего хуже мысли о том, что ваш брат влюблен в любовницу
разбойника. Ведь есть девушка из замечательной благородной семьи, на
которой он должен жениться. Она предначертана ему судьбой, ее любовь
в драгоценной оправе ожидает его и только его. А тут вдруг такое
разочарование... Но не нужно терзаться этой мыслью. Все вернется на
круги своя, вот увидите. Моя маленькая блудница вернется ко мне, ваш
брат забудет о ней, его невеста никогда и не узнает о том, что было,
а вы будете очень долго вспоминать о этом нашем чаепитии, так как в
вашей жизни не было и не будет больше таких необычных трапез.
– Надеюсь, что не будет, – кивнула Медлин.
– О, поверьте. Таким скромным развлечениям будет предаваться в этой
самой гостиной златовласая Никита, а вам придется вернуться в свой
круг, где все по-старому, ничего не изменится за один день.
В гостиную ворвался толстый косматый разбойник с топором в руке.
Медлин чуть не опрокинула на себя остатки чая.
– Пол, там Никита пришла. Хочет с тобой поговорить.
– Люк, я не хочу тебя видеть в этой гостиной, пока здесь находится
леди Медлин. А особенно – с твоей игрушкой.
– Я его точил, – Люк виновато посмотрел на топор.
– Поменьше рассуждай. Позови к нам Никиту. Она одна?
– Да. Сейчас позову.
Но пока он собирался развернуться, Никита сама вошла в гостиную,
решительным жестом отодвинув толстяка в сторону. Тот спешно выскочил
из зала.
– Так-так... – протянула девушка, яростно сверкая глазами. – И чего
же мы добиваемся? Решил силой взять то, что не дается умом?
– Королева, давай поговорим по-хорошему. Мы с леди Медлин уже все
выяснили, пришли к общему выводу...
– Я никогда не приду с вами о общему выводу, – возмутилась Медлин.
– О, пожалуйста! – взмолилась Никита. – Свои отношения выясните
потом. Пол, она пойдет со мной. Не смей препятствовать мне.
– Нет, – Пол встал из своего кресла. – Она уйдет, если ты
останешься.
– Так, хорошо. Ты обещаешь?
– Обещаю. Но у меня есть условие. Я запру тебя в комнате до тех пор,
пока Майкл Самюэль не женится на Лизе Феннинг. Такой вариант тебя
устраивает?
– Запрешь меня? – Никита вскипела. – Со мной так никто никогда не
обходился, и ты не будешь первым. Слышишь? И потом, Майкл тебе
никаких обещаний не давал. Что если он не женится ни Лизе? Я буду до
смерти сидеть взаперти?
– Майкл женится на Лизе. В твоих силах уговорить его. Не хочешь
сидеть всю жизнь взаперти – используй все свое очарование для
уговоров.
– Ты животное, Пол. Знаешь об этом?
– Да? А леди считает, что ты не ушла далеко от меня.
– Мне все равно, что думает обо мне леди.
– Ты же собираешься с ней породниться. Разве может тебя не касаться
ее мнение?
– С вопросом о родстве мы разберемся позже. Сейчас я должна отвезти
ее домой.
– Это не твоя проблема. Ты в это время будешь учиться вышивать
крестиком, так как до свадьбы Майкла тебе больше нечем будет
заниматься.
– Все, я устала, – Никита решительно подошла к Медлин и протянула ей
руку. – Вставайте. Мы уходим.
– Нет, Никита, – Пол подошел к ней сзади и схватил в охапку так, что
она не могла пошевелить руками. Никита брыкнулась и перевернула
столик с посудой, которая со звоном и дребезгом посыпалась на пол. –
Успокойся, дикая кошка! Посидишь в одиночестве и подумаешь, как
будешь уговаривать Майкла жениться на его невесте. Он скоро придет
за своей сестрой, раз уж ты не привела ее.
– Отпусти меня! – шипела Никита. – Ты пожалеешь!
– Никогда. И ты не пожалеешь. Таких, как ты, упрямых лошадок, нужно
тщательно объезжать.
Медлин вскочила на ноги и испуганно наблюдала за происходящим. Ей
совсем не нравилось то, что делал этот разбойник с девушкой. Она
подняла с пола осколок чашки и бросила в Пола, до крови разрезав ему
руку.
– Отпусти ее! – приказала Медлин.
– Леди вы не понимаете, что делаете, – Пол не разжимал хватку, и его
кровь закапала на светлую рубашку Никиты.
В этот момент в комнату с подоконника мягко спрыгнул Майкл. В руке
он держал хорошо отточенный охотничий нож. С этим ножом он
приблизился к Полу. Медлин смотрела на это блестящими ужасом темными
глазами.
– Послушайся ее совета. Отпусти девушку, – Майкл приставил нож к
горлу разбойника.
– Майкл, что ты здесь делаешь? – с трудом произнесла Медлин.
– Потом поговорим. Отпусти Никиту, животное!
– Мальчик мой, – Пол не оборачивался, – видишь ли, у каждого из нас
есть своя женщина. У тебя – своя, у меня – своя. И с ней у меня свои
отношения, которых тебе никогда не понять.
– Их никому не понять, – напомнила Никита. – Ты сам не знаешь, чего
хочешь.
– Никита, у тебя есть превосходный шанс попросить Майкла о маленьком
одолжении, о котором мы только что говорили. Помнишь?
– Не стоит. Я все слышал.
– Ах да, конечно. А ваш этикет не учит вас тому, что в приличный дом
подобает входить через дверь?
– В приличный дом.
– Но ведь этот дом принадлежит Никите. Разве она еще не рассказывала
тебе эту душещипательную историю?
– Отпусти ее, иначе я перережу тебе горло, – голос Майкла был почти
спокойным и негромким, как будто успокаивающим. Но у врага от этих
интонаций должны были бегать по телу мурашки.
Внизу послышался шум, крики, глухие удары. Пол выпустил Никиту, тут
же отскочившую к Медлин.
– Кто пришел за вами? Твоя команда, Никита? Зачем ты жертвуешь
своими ребятами? Ради чего? Из-за мелкой междоусобицы? Разве они не
пригодятся тебе в будущем?
– Теперь ты понимаешь, что не можешь больше удерживать нас?
– Не вас, королева, а тебя. Леди вполне может забирать своего брата
и уходить.
Пол резко развернулся и перехватил руку Майкла, бросая его самого на
пол и прижимая сверху своим телом. Теперь нож оказался в его руке.
Никита одним прыжком оказалась рядом и схватила Пола за куртку на
спине.
– Одно неосторожное движение, звезда моя, и моя рука может дрогнуть.
Сама понимаешь, что в этом случае я окроплю кровью этот пол. А эту
кровь тебе ох как не хочется видеть когда-либо. Или я не прав?
Отпусти меня и отойди очень осторожно.
Никита медленно отпустила куртку и отстранилась. Она понимала, что
если ничего не сделать сейчас, Майкл обречен. Ее рука едва заметно
потянулась к ножу на поясе, но Пол боковым зрением раскрыл ее
маневры.
– Даже не думай. Спустись вниз и останови своих головорезов, да
побыстрее. Как я понимаю, сейчас в моих руках самое дорогое из
всего, что у тебя...
Он не договорил, внезапно откинув голову назад и съехав с Майкла. Из
раны на его затылке на пол закапала кровь. Рядом со стуком свалился
большой камень. Медлин прикрыла лицо ладонями. Майкл в мгновение ока
оказался на ногах.
– Кто это сделал? – он посмотрел на Никиту, но она устремила свой
взгляд к окну, в которое медленно, как будто в тяжелом сне, влезал
Сеймур.
– Это... Это ты бросил камень? – пораженно спросила Никита.
– Да, – Сеймур взволнованно заморгал. – Он не ждал нападения с этой
стороны.
– Но как ты вообще оказался за окном?
– Когда я открыл ворота, ребята пошли к двери, а мы с Вальтером
решили посмотреть, как здесь обстоят дела. Майкла на его карнизе уже
не было, мы подумали, что что-то случилось, и Вальтер помог мне
взобраться наверх. Как раз вовремя. Я... Я убил его?
– Не знаю, – Никита присела рядом с бесчувственным телом Пола и
приложила пальцы к его горлу. – Не могу понять. Кажется, сердце
остановилось.
– Давайте выходить отсюда. Только вначале нужно остановить этих
драчунов внизу, – сказал Майкл, хватая Медлин за руку. – Шевелись,
Сеймур.
– Как ты решился? – Никита подтолкнула паренька к выходу.
– Ты сказала, что в крайнем случае я могу бросить камень. Это
вспомнилось как-то сразу, я даже не успел ничего обдумать. Там, на
карнизе, лежал этот камень, я его и бросил.
– Молодец. Ты правильно сделал.
Все четверо уже стояли в дверях, когда их остановил голос Пола. Он
стоял посреди зала, слегка пошатываясь, и держал в руках лук,
который обронила Никита. Наконечник стрелы был направлен на Никиту.
– Стой, – приказал Пол. – Я не позволю тебе переступить порог этого
замка. Это же твой дом. Забыла? Ты останешься здесь, даже если для
этого мне придется убить тебя.
– Пол! – Майкл решительно шагнул к Никите, стараясь прикрыть ее от
стрелы.
– Еще один шаг – и я больше не буду разговаривать, – пригрозил
разбойник и опять обратился к Никите. Она стояла боком к нему, низко
опустив голову, как будто ее съедала невыносимая горечь. – Ты
останешься здесь, со мной. Если сейчас ты согласишься на это, никто
не пострадает, если же нет – ты умрешь первой. Согласна?
Никита едва заметно отрицательно покачала головой.
– Тогда умри. Умри с мыслью о том, что ты не отомстила за смерть
своего отца. Ты мечтала наказать обидчика, но обидчик накажет тебя.
Ведь это не Ричард Самюэль убил его, а я. Джордж не хотел
объединиться со мной, не хотел отдать мне тебя в жены, и я убил его,
чтобы иметь возможность сделать все это без его вмешательства. И я
сделаю это. Теперь лес полностью мой, только вот ты, королева,
отказалась разделить со мной момент торжества...
Пол слишком поздно заметил молниеносное движение Никиты, его стрела
вылетела одновременно с брошенным ею ножом. Острый клинок пронзил
его сердце так же точно, как совсем недавно попал в расщелину на
оконной раме. Изо рта и груди Пола брызнула кровь. Он пытался
вдохнуть последний глоток воздуха, но не мог и медленно клонился к
земле. Наконец он растянулся на полу, сжимая мертвой рукой рукоятку
ножа, словно желая выдернуть его из груди и продлить этим себе
жизнь.
Никита упала на колени и прижала ладони к глазам. Стрела, поспешно
выпущенная рукой Пола, пронеслась мимо и воткнулась в стену в дюйме
от ее головы. Сеймур и Медлин молча наблюдали за происходящим. На
лицах обоих застыл глубокий ужас. Майкл подошел к Никите и присел за
ее спиной. Она вдруг показалась ему такой маленькой, беззащитной и
невероятно одинокой, что от этого нестерпимо защемило сердце. Она
была похожа на хрупкого мальчика-подростка в своих плотно облегающих
ноги брючках и свободной льняной рубашке. Только по спине теплой
солнечной волной струились светлые волосы.
Майкл осторожно коснулся рукой ее плеча, и она обернулась. Ее лицо
было залито слезами, а глаза наполнены болью.
– Я... Я убила его, – прошептала она чуть слышно.
– Ты спасала четыре другие жизни. Никто из нас не смог бы
действовать так стремительно, – попытался успокоить ее Майкл,
прижимая ее мокрое лицо к своей груди.
– Но я убила его! Я отняла у него жизнь. Понимаешь? – она
отстранилась и внимательно посмотрела на него. – Ты понимаешь?
– Он убил твоего отца.
– Теперь я понимаю, что это не оправдание. Ты помог мне это понять.
И я не знаю, что бы я с ним сделала, узнай я об этом в другой
обстановке. Но наверное, я не смогла бы убить его. Сейчас я думала о
вас. Только я могла вас спасти от этого сумасшедшего. Никто из вас
не успел бы даже вскрикнуть до того как он выпустит стрелу. Я должна
была сделать это, и я это сделала. И теперь я – убийца, – она
поднесла ладони к глазам и внимательно посмотрела на них, затем
брезгливо отерла о забрызганную кровью рубашку.
– Ты правильно поступила, – Майкл взял ее руки в свои.
– Расскажи о чем-то другом, – она горько усмехнулась и встала на
ноги.
– Простите меня, – она подошла к кутавшейся в разбойничий плащ
Медлин и посмотрела на нее так прямо и открыто, что Медлин
вздрогнула. – Все произошло по моей вине. Мне очень жаль.
– Спасибо тебе, – покачала головой Медлин.
Но Никита не слушала ее. Она медленно пошла к двери и вышла из зала.
Через минуту откуда-то снизу донесся ее приглушенный голос.
– Перестаньте драться. Как дети малые, честное слово.
Майкл, Медлин и Сеймур последовали за ней. Разбойники Никиты,
пытавшиеся проникнуть в замок, дрались с разбойниками Пола при
помощи кулаков, поэтому теперь обе команды не отличались друг от
друга, пестрея в темноте переливами всех цветов на своих лицах.
Майкл вышел на улицу и увидел вдалеке одинокую фигурку Никиты. Она
направлялась к ручью.
– Сеймур, пожалуйста, поищи Вальтера и не оставляй Медлин одну, –
попросил он.
– Куда ты? – испуганно спросила сестра.
– Останься здесь, прошу тебя. Я должен пойти с ней, ее нельзя
оставлять одну сейчас. Я понимаю, что ты против, но не нужно сейчас
говорить ничего плохого хотя бы из-за того, что она сделала только
что.
– Я не собираюсь говорить ничего плохого.
Майкл кивнул и пошел за Никитой к ручью. Он пересек небольшой
зеленый лужок, пробрался по едва заметной тропинке сквозь колючие
заросли терновника и увидел ту, которую искал. Никита сидела в
высокой траве перед двумя могилами, поросшими барвинком, над каждой
из них возвышался тщательно отшлифованный камень. Не глядя на него,
Никита провела ладонью по траве рядом с собой, приглашая садиться.
Какое-то время они сидели молча, как всегда сидят люди у могил
близких.
– Это мои родители, – сказала наконец Никита о том, о чем он уже и
сам догадался.
– Ты часто сюда приходишь?
– Часто. Теперь этот замок мой, поэтому я могу делать это не тайно.
– Зачем же тайно? Это твое право.
– Не хотелось попадаться на глаза Пола, – она вздрогнула, вспоминая
о его смерти.
– Прости. Мне так и не удалось достойно защитить тебя.
– Ты ничего не смог бы сделать. Ты был молодцом, – она посмотрела на
него и грустно улыбнулась, дотрагиваясь пальцами до его небритой
щеки. – Сюда я не привожу никого, да никто и не стремится. Это мое
прошлое, никому до этого нет особого дела. Знаешь, ни один
нормальный человек не любит такие места.
– Мне не нужно было идти за тобой?
– Я знала, что ты придешь. Я хотела познакомить тебя с родителями. Я
не успела рассказать им о тебе, но это не так уж и важно. Думаю, ты
им понравился бы. Как ты можешь кому-то не нравиться?
Они обнялись и просидели так несколько минут. Каждый думал о чем-то
своем
– Поехали со мной в замок, – наконец сказал Майкл. – Я очень тебя
прошу. Я не смогу без тебя прожить даже несколько часов.
– И тебя не смущает даже то, что я – убийца?
– Перестань об этом говорить. Я люблю тебя. То, что ты сделала,
спасло много жизней. Я горжусь тобой.
– Ты не можешь, – она уткнулась носом в его грудь. – Я себя
ненавижу.
– Никита...
– Перестань. Я никогда не буду достойной тебя. Никогда не стану
такой, как Медлин, Лиза...
– Но зачем тебе быть на кого-то похожей? Ты такая, какой и должна
быть – настоящая.
– Угу... Конечно... Тебе пора. Тебя ждет Медлин, а она одета не
совсем так, чтобы быть на людях. Мне, конечно, было бы почти все
равно, но она – не я. Поднимайся.
– Ты не поедешь со мной?
– Во всяком случае, не сейчас. У меня еще много дел, которые нужно
сделать до захода солнца.
– Я хочу знать, что ты согласишься выйти за меня замуж, Никита.
Она приложила палец к губам Майкла и встала, увлекая его за собой.
– Может быть, мы еще когда-нибудь поговорим на эту тему. Но не
сейчас. Пожалуйста.
Они выбрались на луг из кустов и остановились, растерянно глядя друг
на друга.
– Мне туда, – Никита махнула рукой в сторону леса. – А ты забери
Медлин. Помнишь, где мы оставили лошадей? Найдешь это место? Если
нет – Биркофф покажет тебе. Он меня тоже удивил сегодня. Больше, чем
кто-либо.
– Да. Храбрый мальчик. Конечно, я найду лошадь. Когда мы увидимся?
– Я не знаю. Посмотрим, какой стороной к нам повернется судьба.
– Но я хочу встретиться с тобой. Завтра. Давай завтра? На нашем
месте?
– Хорошо, – как-то несмело произнесла она. – Если будешь сомневаться
в обратной дороге, попросил кого-нибудь из ребят поехать с тобой.
Хоть того же Биркоффа.
– Я найду дорогу. Никита...
Она отпустила его руку и пошла по направлению к лесу, не
оборачиваясь махнув ему рукой. Майкл застыл на месте, как каменное
изваяние. У самого ручья она все же обернулась, как будто вспомнив о
чем-то важном, и крикнула:
– Я тоже люблю тебя!
И скрылась в прибрежных зарослях камыша.

Майкл прождал Никиту в условленном месте около трех часов, но она
все не появлялась. Он взял на выгоне лошадь и отправился на поиски,
опасаясь, что она опять могла попасть в капкан или подвернуть все
еще немного болевшую ногу. Взволнованный, он скакал по лесу, не
обращая внимания на ветки, хлеставшие его по лицу.
На поляне с бревенчатыми домиками никого не было. Ни одной живой
души. Даже Урсула не возилась над своими котелками. Двери домиков
были распахнуты, в траве тот тут, то там валялись старые миски и
какие-то другие предметы нехитрой утвари.
Майкл вбежал в избушку Никиты. Там тоже было пусто. Две кровати,
стол, разбросанные по полу пестрые лоскуты, клубки, размотанные
котенком...
Он вспомнил о замке, и это воспоминание осенило его. Ну конечно! Она
переехала в свой замок. Она давно мечтала об этом. Майкл опять
взлетел в седло и продолжил свой путь, теперь уже направляясь к
замку за ручьем. Начинался дождь, но Майкл не замечал этого.
Холодная тревога сдавила грудь. Он знал, что не успокоится, пока не
заключит Никиту в свои объятия и не скажет ей, что теперь уже не
отпустит ее никуда.
Замок был пуст, даже двери закрыты снаружи на огромный висячий
замок. Майкл походил вокруг, заглянул в окна, проверил пустую
конюшню. Никого... Нигде...
Он бросился к ручью, на то место, где вчера они в последний раз
разговаривали. Ему хотелось сделать что-то, что помогло бы вернуть
Никиту. Он наломал роз с куста шиповника у входа в замок и продолжил
свой путь к маленькому кладбищу. Исцарапавшись до крови колючими
ветками, он добрался до могил. На каждой из них лежал букет полевых
цветов, и дождь легонько играл с их нежными лепестками.
– Никита... – прошептал Майкл. – Никита! – закричал уже громко, но
вспомнил о том, что нельзя беспокоить мертвых, положил свои цветы
рядом с цветами Никиты и опять выбрался на луг.
Искать ему больше было негде. Никита исчезла, как будто и не
существовала вовсе. Но куда она могла уйти? Загадка. Загадка не
меньшая, чем сама эта девушка, юная разбойница, белокурая лесная
фея...


Прошло больше года с тех пор как погиб сумасшедший разбойник
Пол Вульф. Никто не заметил особых изменений, никто не узнал о его
смерти. Просто перестали в одну ночь сгорать деревни, только и
всего. Но не только это. разбойники исчезли из окрестных лесов. О
них не слышно было на много миль от замка Самюэлей. Как будто и не
было никого, никто не останавливал обозы, не грабил проезжих.
На разбойничьей поляне тоже все осталось по-прежнему. Никто ни разу
не пришел туда, кроме Майкла. Брошенная в траву посуда умылась
кислым осенним дождиком, потом укрылась снегом, снова укрылась в
траве весной, а лето пригрело и рассушило ее горячими солнечными
лучами.
Но вот опять пришла осень, а в жизни Майкла так ничего и не
менялось. Он давно уже поговорил с Лизой и отменил свадьбу. Лиза
слегка поплакала, но Майкл объяснил ей, что миром правит любовь, а
если между ними ее этим Лиза согласилась. В ее хорошенькую головку
умещалось много сентиментальностейнет, не стоит и стараться создавать что-то на
пустом месте. С , а такая серьезная заняла там
свое почетное место. Теперь Лиза готовилась к новой свадьбе с другим
соседом и уверяла всех в том, что действительно любит его. Что ж,
Майкл желал ей только счастья.
Медлин не напоминала о случившемся ни единым словом. Она смотрела на
Майкла с сочувствием, но предпочитала на бередить его рану. Он не
рассказывал ей об исчезновении Никиты, но по всей видимости она и
сама об этом догадалась. Она прочитала это в глазах Никиты, когда та
посмотрела на нее в омытом кровью зале.
В тот день она вошла в библиотеку, где Майкл любил уединяться, в
каком-то необычно приподнятом настроении и села напротив брата,
недовольно отложившего книгу.
– Ты напрасно отказался от вчерашней вечеринке у Смитов. Было
интересно. Совсем не много народу, но есть чем заняться и с кем
поговорить. Ты всегда любил такие вечера.
– Может быть, и напрасно. Но я был не в духе и только портил бы всем
настроение.
– Ты все время не в духе. Если бы я обращала на это внимание, то
никогда бы не улыбалась, наверное.
– Ты и так редко это делаешь. Извини.
– Ты просто редко смотришь в мою сторону. Хочешь обвинить меня в
чем-то?
– Ни в коем случае. О чем ты?
– Вот и хорошо. Я пригласила к нам на обед внучку сэра Смита.
Надеюсь, ты присоединишься к нашей компании и все-таки выйдешь в
столовую.
– Я выпил бы чаю здесь, если ты не против.
– Против. Ты можешь хотя бы один раз уступить мне? Я редко о чем-то
прошу тебя.
– Чем внучка сэра Смита отличается от других?
– Тем, что она может понравиться тебе. Мне кажется, ты уже
достаточно пробыл холостяком и даже достаточно настрадался.
Взрослому и умному мужчине не подобает так долго пребывать в унынии
от несчастной любви. Пора подумать о чем-то серьезном. В конце
концов, женитьба – это твой долг. Ты продолжатель рода Самюэлей.
Подумай об этом, пожалуйста.
– Это не повод для того, чтобы заочно жениться на внучке сэра Смита.
Кстати, а разве у него были дети?
– Во-первых, да, у него была дочь. Но она умерла очень давно,
оставив девочку сиротой. Сэр Смит долго не мог найти внучку, так как
дочь вышла замуж против его воли и не сообщила, где ее можно
разыскать. А теперь она нашлась. Ее дед готов горы свернуть ради
нее. Во-вторых, она единственная наследница своего деда. А
в-третьих, никто не собирается женить тебя заочно. Я для того и
пригласила ее к нам на обед.
– Все продумала, – вздохнул Майкл. – Мне не хочется ни с кем
видеться. Хотя бы сегодня.
– Тебе никогда не захочется ни с кем видеться. Вот увидишь, она
понравится тебе.
– Не уверен.
– Пожалуйста, не заставляй меня уговаривать тебя так долго. Я прошу
от тебя самого малого: встретить девушку и пообедать с нами. Дальше
ты будешь решать сам. Знаешь, вчера я проговорила с ней почти весь
вечер. Надо сказать, до этой встречи, я была о ней совсем иного
мнения.
– Вчера оно улучшилось?
– Ты даже не представляешь себе, до какой степени. Я уже имела
возможность встречаться с ней раньше, но вчера она поразила меня в
самое сердце. Кажется, теперь она отвечает не только твоим
требованиям, но и моим.
– А раньше, значит, не отвечала? Интересно. Тебя не так-то легко
разубедить. Стоит увидеть это юное чудо. Потом и поговорим... о моих
требованиях.
За окном послышался конский топот, и Медлин выглянула.
– Она приехала. Очень прошу тебя, Майкл: отложи книгу и встреть ее.
Поторопись, пока карета еще не подъехала к крыльцу.
Майкл нехотя встал из своего кресла, в котором проводил дни
напролет, и направился к двери. Почему Медлин решила, что эта
незнакомка вообще должна произвести на него хоть какое-то
впечатление? В последние месяцы все девушки слились для него в одну
пеструю звенящую массу, и он не отличал одну от другой. Поэтому и
предпочитал не ездить на приемы и балы – от него будут требовать
ухаживаний и комплиментов, а ему ничего этого не хочется.
Он вышел во двор как раз тогда, когда кучер остановил лошадей у
крыльца. Майкл спустился по нескончаемым, как ему показалось,
ступенькам, и открыл дверцу. Девушка была в нежно-голубом плаще с
капюшоном, который скрывал ее от его глаз. К тому же, она
склонилась, чтобы не оступиться на ступеньках кареты, и он мог
созерцать только ее прикрытый капюшоном затылок. Майкл подал ей
руку, помогая выйти.
– Я никогда не научусь выходить из кареты, не спотыкаясь о подол
собственного платья, – вдруг послышался из-под капюшона до боли
знакомый голос.
Майкл покачнулся и еле удержался на ногах. Девушка оказалась на
земле и посмотрела на него, откидывая капюшон. Майкл увидел
улыбающиеся ему лучистые голубые глаза... Глаза, которые он видел
каждой ночью во сне, глаза, которые не забывал ни на миг и так
любил...
– Никита... – прошептал он, не смея поверить своему счастью.
– Надо же, мой верный рыцарь не забыл имени дамы своего сердца? –
она рассмеялась, но тут же ее лицо стало совсем серьезным. – Прости.
Я не могла тогда ответить на твое предложение. По крайней мере,
утвердительно. Для тебя, возможно, это не имело значения, но я не
смогла бы жить с мыслью о том, что чего-то лишила тебя, что на самом
деле тебя не достойна. Теперь все в порядке.
– Мистер Смит на самом деле твой дедушка?
– Да. Отец моей мамы. Когда-нибудь я расскажу тебе эту историю. Но
не раньше, чем мы войдем в дверь твоего дома. Может быть, ты не
заметил, но идет дождь. Мне было бы все равно, если бы не это
платье. Я должна буду еще предстать в нем перед твоей сестрой. А уж
потом, я думаю, мы сможем отправиться в лес на лошадях. Я так давно
там не была! Ты ведь не будешь против?
– Конечно нет! Я подыщу тебе лучшего коня в своей конюшне. А когда
ты станешь моей женой...
– Не торопи события, мой милый, – она приложила палец к его губам,
как делала это раньше, в их прошлой жизни. – Все произойдет не
раньше, чем мы пообедаем. Я обещала Медлин составить ей компанию.
Она сказала, что ты бука и не хочешь выходить из библиотеки? Я отучу
тебя от этого. Мы будем устраивать пикники на лужайке. Знаю я одну
подходящую неподалеку.
Они вошли в дом, держась за руки. Их совершенно не заботило то, что
такое проявление чувств могло бы быть неправильно расценено
окружающими. Им не было дела до окружающих. Им нужно было так много
обсудить и решить... Но для этого у них впереди была целая жизнь,
которую они пройдут вот так вот, взявшись за руки. Будем надеяться
на это...