Дела минувших дней...

Ацуко, я прост онаслаждаюсь Вашим творчеством!

Цитата

Семен Семеныч....

Сообщение отредактировал Fyyf: Вторник, 12 октября 2010, 09:19:31

Цитата

Будем надяться, что мать у нашего Миши высокого происхождения
.Хотя откуда купцу подряд двух дворянок иметь?

ИЖЕН (Суббота, 12 декабря 2009, 18:00:43) писал:

Ижен, вы не оригинальны в своем пожелании, но муз таки иногда такое выкаблучивает!)))
Девочки, спасибо за комменты, я автор робкий, стеснительный...мне от них большая поддержка.

Ацуко (Воскресенье, 13 декабря 2009, 01:06:04) писал:

Ну, мои пожелания ты знаешь

немножко продолжения, муза потянуло в готику)))
* * *
Уложив в постель Николеньку и ласково пожелав мальчугану хороших снов, Тиночка перекрестила малыша и вошла в свою, соседнюю с комнатой воспитанника комнату. Достала перо и чернильницу, несколько листов бумаги – писать придется много.
Условия службы не позволяли ей видеться с сестрой, работавшей в общине сестер милосердия при одной из петербургских больниц для бедных. Маша могла покинуть работу лишь в воскресенье, а Тиночка и вовсе оказалась пленницей в золотой клетке. Если бы не возможность писать, наша героиня и вовсе бы зачахла от горя.
«В институте хоть в приемные дни с Машенькой виделись, а теперь…»
Обмакнув перо в чернила, Тина старательным, полудетским почерком выводила: «здравствуй, милая, бесконечно дорогая моя сестрица», когда странный шум откуда-то из коридора привлек ее внимание. Топот нескольких пар ног, неопределенная возня, пронзительный, жуткий крик, крик женщины – и все стихло. Свечка погасла от порыва ветра; в комнатке было теперь совсем темно и оттого невозможно жутко.
- Господи, что это! Убивают они кого-то? Или примерещилось? – пролепетала девушка и ответом ей было всхлипывание из-за стены. Плакал от страха проснувшийся Николенька. Значит, ей не показалось и страшный шум не был наваждением. Тиночка набросила платок и через несколько секунд сидела уже у изголовья малыша.
- Что ты, милый, отчего не спится тебе? – стараясь сохранять спокойную улыбку, спросила гувернантка.
- Там кричат, - скривился мальчик и глаза его снова намокли. – Мне страшно, mademoiselle!
- Глупенький, тебе просто сон нехороший приснился…Закрой глазки и на другой бок повернись, а я с тобой посижу.
«Все же и мне не так страшно будет», сообразила Тиночка. Мальчик послушно перевернулся на другой бок и скоро мирно засопел. Семилетний ребенок не чета 18-тилетней чувствительной барышне, одним из любимых занятий которой еще не столь давно было слушание страшных историй по ночам в дортуаре на сорок девочек. Мадмуазель Долинская-вторая (так в память о старшей сестре сговорились называть ее классные дамы) выдумывать «ужасных ужасов» не умела, зато была благодарной слушательницей. И вот теперь страшная и таинственная история происходила совсем рядом. И было совсем не любопытно. Просто страшно. Утром обязательно надо будет спросить у Ираиды Семеновны (или просто Идочки), кто из прислуги склонен к буйству и чем закончилась эта странная история.

Хорошая привычка у м-ль Долинской-второй не выходить из покоев в неурочное время. Старшенькой тоже была бы полезна такая пугливость. (это на будущее)

Готика рулит)))

Утром, однако же, Христине Дмитриевне не удалось поговорить наедине с Ираидой Семеновной, так как той не было у завтрака. Софья Ардалионовна нервически морщилась все время и жаловалась на головную боль, а оттого выпроводила малютку Николушку с гувернанткой в сад до самого обеда, а сама отправила горничную с записочками в аптеку и к доктору Макарцеву – известному всем нервным богачкам столицы кудеснику. Злые языки поговаривали, что Марк Васильич оттого так хорошо разбирается в тонких дамских недомоганиях, что жена у него, пожалуй, то еще сокровище, но не будем повторять сплетни, господа, ограничимся тем, что скажем, что женат доктор Макарцев всего год с лишком, а жену взял не за добрый нрав и красоту, а за солидное приданое от мамаши-купчихи. Что и позволило ему обзавестись щегольским кабинетом, прекрасными лошадьми и…непроходящей тоской.
В саду Николушка разрезвился, гоняясь за бабочками с сачком, а Тиночка, вначале твердо решившая закончить начатое письмо к сестрице, залюбовавшись цветами и заслушавшись пением птиц, увлеклась мечтами. О чем были они – сказать трудно, но о чем может мечтать юная девица только с институтской скамьи?
Очнулась Тиночка от грез только когда маленькая ручка настойчиво задергала ее за оборку платья.
- Что ты, Николенька?
Мальчик таинственно улыбнулся и показал куда-то вверх. Христина послушно проследила за его взглядом. В окне третьего этажа виднелась какая-то фигура.
- Опять эта тетенька на меня смотрит, - простодушно заговорил ребенок. – Она и раньше все глядела на меня, пока я гулял с няней или с тетей Идой. Все смотрит, смотрит, а иногда рукой машет…
Девушка пригляделась к почти незаметному, укрытому зеленью деревьев окну: на темном фоне, точно на старой картине, проступал четкий образ молодой женщины с распущенными по плечам темными волосами и в белом одеянии, простом и странном. На таком расстоянии невозможно было разглядеть что-нибудь еще, но Тиночке показалось, что из глаз незнакомки льются слезы, и руки свои она простирает по направлению к ним.
Что-то неземное и жуткое было в этом молчаливом призыве. «Надо увести мальчика в дом и самой уйти» - решила она.
- Николушка, а не забыл ли ты, что нам еще заниматься с тобой перед обедом? Софья Ардалионовна хотела присутствовать при твоей диктовке, а потому бери свой сачок и пойдем в гостиную! – преувеличенно веселым тоном обратилась Тиночка к воспитаннику.
…Последний раз бросить взгляд на это странное окно…теперь там пусто, лишь плотная темная занавесь. Точно примерещилось.