Я верю, я надеюсь, я люблю...

А утро обещало быть добрым, но не сложилось. Меньше всего я ожидал увидеть утром на работе в своем кабинете
- Доброе утро, папа, - я сам себе удивился. Откуда взялись только силы, чтоб так легко и не принужденно поздороваться с отцом, - Удобное кресло? – Надо же я еще не совсем умер, раз меня забавляет его злое выражение лица.
- «Доброе утро», - у Сиси получилось довольно ловко меня передразнить, - и это все что ты можешь мне сказать, после того как заставил поверить свою семью, близких в свою смерть, - Отец подскочил с кресла и воинственно направился в мою сторону, полный праведного негодования. Но почему все мои желания исполняются так поздно?
- Каждый верит в то, что ему ближе по сердцу, кто в воскресение, кто в смерть.
- Ты представляешь, как мы страдали все это время!
- Нет. Но я уверен, что ты сейчас мне красочно поведаешь об этой леденящей кровь истории.
- Мейсон!
- Ладно, извини отец. Пусть даже ты мне не веришь, ты ж привык думать обо мне все самое плохое. Но я, правда, не планировал свою «смерть», - до чего же я устал, а день еще только начался, Мейсон Кепвелл, ты - конченый человек, раз даже с отцом ругаться не хочется, - Но когда в твоем доме мне по телефону сообщили, что я «умер», мне это было как то безразлично. Вру. Я испытал облегчение. Пойми, если сможешь, мне так легче.
Но видно понять – слово не из лексикона Сиси Кепвелла. Сколько раз я слышал не что подобное из уст своего отца, и про ничтожество, и про эгоиста-алкоголика. Сколько раз я загорался от этих слов, и сворачивал горы, но может не всегда в ту сторону, что хотел мой отец. А теперь? Ну, вроде он закончил.
- Ты должен вернуться со мной в Санта Барбару! – срезюмировал свою речь отец.
- Зачем?
- Ты мой сын. Ты должен быть рядом со своей семьей, с людьми, которые тебя любят, - отец замялся, такое с ним случается редко, и тихо, почти нежно добавил, - Я люблю тебя сын. Ты мне нужен.
- Я умер. Мне все равно.
Он хлопнул дверью, звон от дребежащих стекол застрял у меня в ушах и резанул мне по сердцу.
- Папа, - я выбежал следом за ним.
Успел. Отец столкнулся с Элайзой (она видно мой ангел хранитель, не позволяющий порвать все нити с жизнью), и его бумажник оказался на полу, вместе с фотографиями. Сам не помню, как поднял их. Прошедшее рождество: Тед, Иден, Келли, Брендон с огромной коробкой (что ж ему такое подарили?). В глазах, что-то предательски защипало. И вот на одной из фотографий... В первый момент я не поверил. Но очень хотел, именно потому, что очень хотел, никак не мог поверить в увиденное. Это была ОНА.
- Мери?- удивленно спросил я отца, - это она, - ответил я и сам, без его подсказки.
- Мейсон, она вернулась несколько месяцев назад. Это была такая радость. Но …
-И ты мне об этом ничего не сказал. Так и собирался меня бросить здесь одного в отчаянье и безвестности о ней. О Мери. Или известие о ней это подарок послушному сыну? А ведь я поверил, почти поверил тебе, в твою любовь, в привязанность. Глупец. Твоя мечта, что б весь мир был покорен твоей воле. Воле всемогущего Сиси Кепвелла! – теперь была моя очередь хлопать дверями.

Сообщение отредактировал Суок: Четверг, 08 июля 2010, 09:17:34

Ну почему так мало! А дальше?! Суок, ну самое же интересное начинается, не мучай

Цитата

Даже выражение их лиц увидела в этот момент, у Мейсона такое равнодушно безразличное, хотя наверняка сердце наружу готово выпрыгнуть, а у СиСи что-то вроде

Сиси с горечью смотрел в спину убегающего сына. Он не собирался скрывать от него возвращение ЕГО Мери. Просто вспылил и вышел, но он бы все равно вернулся и все ему рассказал. Он не собирался ничего скрывать от сына. А теперь, Мейсон не поверит и не простит. Он окончательно потерял своего мальчика.
И как и год назад, холодный ветер с крыши «Ориент экспресс» опалил лицо Сиси Кепввеллу. И вновь почудилось ему - его сломленный сын, рыдающий у него в объятиях. И сердце рвется на пополам от его горя… или от своего чувства вины... Муки совести, как не раз потом язвил его Мейсон.
- Все образуется, не переживайте, - сквозь тишину внутренних переживаний прокрался нежный голос, - в счастье люди становятся добрее и снисходительнее, - Сиси поднял удивленный взгляд на стоящую рядом с ним девушку, - Просто вы говорили в слух. Не рвите себе сердце. Он простит и поймет. Он же ваш сын, - она ласково ему улыбнулась и ушла.
Сиси вышел на улицу, сердце продолжало болезненно и гулко стучать. Но шум автомобилей и сигналов скорой помощи заглушил болезненные удары сердца. Сиси огляделся кругом в поисках такси, и увидел своего сына. Мейсон стоял, прижав фотографии к груди, и смотрел с упоением в небо с глуповато-радостным выражением лица. Он был счастлив.

natala (Вторник, 08 декабря 2009, 08:24:12) писал:

Нет не сердце на ружу, а с видом - понаехали тут - ....

Суок (Вторник, 08 декабря 2009, 08:43:41) писал:

Вид, то - "понаехали" не спорю, а сердце все равно, наверняка, дрогнуло
иначе зачем

Цитата

Суок (Вторник, 08 декабря 2009, 08:42:21) писал:

Господи! Ну научатся они когда-нибуть слушать друг друга?! А главное - СЛЫШАТЬ!

natala (Вторник, 08 декабря 2009, 08:58:54) писал:

Да кто поймет этих мжчин...

Цитата

А фотографии Мейсона нет... Потому что он "умер", может быть? Не хочется думать, что его всё-таки действительно не любят...

Сообщение отредактировал Alenatci: Четверг, 08 июля 2010, 18:49:26

Ну он же в Фениксе праздновал рождество, а Мери в доме Сиси. А он "умер". Папа фото вез ткнуть сына носом чего он себя лешил, но повздорил с сыном ...

Часть 6.
Ты рядом

Вот и осталось полчаса полета. Какой-то час и ты будешь рядом со мной. Я смогу дышать одним с тобой воздухом, смотреть на тебя, смогу обнять и да еще столько всего, что я смогу делать. И главное я смогу радоваться и любить, любить тебя Мери.
- Пристегнитесь, пожалуйста, сэр – вежливый голос стюардессы вернул меня на землю. Хотя нет, скорее обратно в небо. А на земле ты, и я лечу к тебе.
- Конечно, мисс, с удовольствием.
Вот удивительно - все приносит удовольствие. Полет, пассажиры, даже нагрубившая мне не один раз сидящая рядом пожилая дама. Я счастлив.
А где-то на земле молодая одинокая женщина стремится в аэропорт, убегая от своей боли на другой конец света.
- Мери, дорогая, - Иден от избытка чувств схватила меня за руку и потащила от входной двери в гостиную, - ты не должна уезжать, да еще так надолго, и никого не предупредив, и куда - в С***, там опасно, тебя могут ранить, убить. Мери одумайся!
- Иден, я все решила давно, а не говорила никому, потому что знала, что меня начнут отговаривать, и я останусь. Но я не могу постоянно здесь находиться и изнывать от боли и жалости к самой себе. Я не могу… и не хочу жить для себя, значит, я должна жить хотя бы для других, - мягко отстранив от себя Иден, я продолжила свои оправдания - не уговаривай меня, пожалуйста, а то я останусь и зачахну окончательно. Я люблю вас всех, очень. Я буду звонить по возможности каждый день. Не пропаду. А через три месяца вернусь. Я ж не могу бросить его надолго. Все, до встречи, - я обняла Иден, и просто сбежала из дома, благо сумки уже были в такси.
«Прости, что уезжаю, любимый, мы не разлучаемся, нет. Я знаю, ты всегда рядом со мной».

Часть 7.
Я люблю

- Не опоздала, - облегченно выдохнула я, протягивая девушке за стойкой свой билет на регистрацию, - спасибо.
- Приятного вам полета, мисс Дюваль. Ваш выход «С», это налево, - любезно показала она мне рукой.
Но я уже не слышала ее. Замерла, остановив дыхание, в предчувствии счастья, огромного, земного. Все замерло вокруг. Время остановилось. Я знала, что он смотрит на меня. Мне было страшно, что это не правда, что я обманываю себя. Но я же знала, что стоит мне только повернуться, и он будет РЯДОМ.
Страшно, липкий страх мешает повернуть голову и посмотреть в его сторону. Мейсон, мой Мейсон стоит, подперев колонну, и смотрит на меня. Какая это бесконечность трудная не посильная бесконечность шаги к тебе!
Это он нет сомнений, но почему он молчит, скажи хоть что-нибудь. Он плачет. В его глазах слезы.
- Ты! – одно лишь слово опалило меня, окатило волной нескончаемой радости. Одно слово, лучшее из всех стихов, что ты декламировал мне, - Мери, ты Мери.
Секунда и я в его объятиях, таких родных, таких забытых. Слышу, как безумно стучит его сердце, смешиваясь с моим учащенным биением. В музыку сердец врывается шум аэропорта.
Странная смесь радости и возмущения охватывает меня, мешает, схватив тебя за галстук потребовать с тебя объяснений – где ты был все это время. Ты изменился – шрам над бровью, горестная складка возле губ, остался в прошлом твой юношеский задор и легкость. И все на что хватает у меня сил, так это сказать:
- Я люблю тебя, Мейсон Кепвелл.