Она и Он.

Она и Он.

Автор - Александра.


Она
Он мне понравился сразу же. Я сидела на террасе маленького
ресторанчика и пила кофе, и вдруг увидела его, он шел по
противоположной стороне улицы, не замечая ничего вокруг, как будто
никого кроме него не существовало. Мне понравилась его летящая
упругая походка. Кофе был забыт, а он напротив стал объектом моего
пристального наблюдения - я люблю красивых людей. Он вдруг
почувствовал мой взгляд на своей спине, обернулся, снял темные очки
и улыбнулся мне. Вы представляет себе улыбающегося хищника? Нет? Я
тоже не представляла до той минуты. Он перешел на другую сторону
улицы, поднялся на террасу ресторанчика и присел за мой стол. Долгое
время мы молчали, а он, нисколько не смущаясь, разглядывал меня. Мне
стало неудобно, наверное, мои щеки стали пунцовыми, и я опустила
глаза, подарив остывшему кофе все свое внимание, пытаясь разглядеть
одной мне ведомые магические знаки.
-Разве можно это пить? - сказал он, потрогав чашку, и будто бы
случайно коснулся моих пальцев. Говорил он с легким французским
акцентом, и у него были зеленые глаза.
-Как вас зовут? - спросила я
-Майкл.... Пойдемте отсюда...
Последующие пять дней я помню очень плохо. Изнурительный
восьмичасовой рабочий день, нежные и теплые губы Майкла, его
странная квартира. На мое предложение переехать ко мне он ответил
согласием - в его жилище мне было не по себе, от него веяло холодом
и тоской, в комнате почти не было мебели на мое: "Почему?", он
ответил пожатием плеч. Сам он не задавал никаких вопросов, за
исключением одного случая, произошедшего через несколько недель
после переезда:
-Чем ты занимаешься? - поинтересовался он как-то, лежа рядом со
мной, и перебирая мои волосы.
-Работаю в книжном магазине и коплю деньги на колледж, а ты?
-Играю на виолончели и перевожу наркотики, - улыбнулся он.
Последней фразе я, конечно же, не поверила, а его руки и губы,
направили поток моих мыслей абсолютно в другую сторону. Да и по
правде говоря, в тот момент мне было все равно, окажись он
Джеком-потрошителем, я бы отреагировала так же. За этот месяц у меня
выработалась стойкая зависимость от Майкла, и я боялась только
одного - что он уйдет. Проснусь однажды утром, а его не будет рядом,
он исчезнет из моей жизни так же внезапно, как и появился. От этих
мыслей становилось тревожно, а он, чувствуя мое настроение, крепко
прижимал меня к себе, и от тепла его тела мне становилось спокойнее.

Насчет виолончели он не сочинил, он любил музыку, и ему нравилась
прокуренная и душная атмосфера ночных клубов
Он читал Элиота, а однажды подарил мне сборник его стихов, с
закладками, желая избавить себя от расспросов об избранном и
любимом. Избранным оказалась Пепельная Среда, "Speech without word
and word of no speech" - это про Майкла. С ним слова были не нужны,
мы общались взглядами. Нет, он не был неэмоциональным человеком
скорее напротив, но пытался спрятать свои эмоции, отгородиться от
меня. И тогда, его еще секунду назад ласковый взгляд, вдруг
становился безжизненным - в зеленых глазах была пустота.
Он никогда не говорил, что любит меня, но ревновал очень сильно - я
была его добычей. На клеивших меня мужчин, он смотрел сверху вниз,
пренебрежительно, но стоило мне заинтересоваться чем-либо, или
кем-либо кроме него, как на его лице появлялось язвительное
выражение, он хватал меня за руку и чуть ли не силой уволакивал меня
в другую сторону, под благовидным предлогом. Впрочем, было одно
исключение, он, так же как и я, любил смотреть на играющих детей,
любовался ими, а может быть мной, порой в его глазах появлялась
боль.

Он
Наверное, ей было лет восемнадцать, в ней сочеталось наивность
маленькой девочки и притягивающая женственность. У нее была нежная
бархатная кожа и голубые глаза, мне нравилось прикасаться к ней,
чтобы ощутить ее присутствие. У нее была коллекция солнечных очков,
она не умела готовить, и терпеть не могла срезанные цветы. Ее звали
Никита.
-Я люблю дождь, как-то сказала она.
-Не могу обрадовать, сегодня обещали жаркий день...
-Они как всегда врут, у меня по квартире ходит личная облачность. -
Тогда я понял, что отчаянно нуждаюсь в ней. В ее энергии, в ее
любопытстве по отношению ко всему окружающему, в ее привычке видеть
все только в черных и белых тонах. И я решил присвоить ее себе. Я
хотел, чтобы она улыбалась только мне, но нет, ее было очень легко
рассмешить, я хотел, чтобы она любила только меня, но она, кажется,
была готова любить весь мир, порой нежность и ревность душили меня.
Я не мог показать ей это, боялся потерять ее, а вдруг чары
рассеются, и ее интерес ко мне иссякнет, и посему цеплял на лицо
ледяную маску равнодушия, возможно, я был не прав
Я читал ее как раскрытую книгу, но в этой ясности и простоте не было
элементарности, она была не постижима. Боль, грязь и тоска моей души
могли отпугнуть ее, причинить ей страдания, но, не смотря на мои
попытки отгородить ее от этого, она все равно чувствовала, и именно
поэтому ей так не нравилась моя квартира: "Она холодная", - говорила
Никита. Однажды я проэкспериментировал, рассказав ей, чем занимаюсь
на самом деле, как ни странно, она не поверила, или не захотела
поверить
Отца она не знала, а мать выгнала ее из дома, маленькая девочка уж
слишком нравилась новому мужу. Отчим же, пытаясь заглушить чувство
вины, отделывался денежными подачками. Наверное, из-за этих
печальных фактов в своей биографии, она пыталась излить на
кого-нибудь свои чувства, в ней было много нерастраченной нежности,
привязанности, любви. Она была гордой и независимой, и если
замечала, что я ей манипулирую, быстро ставила меня на место. По
счастью замечала это она не часто, но я никогда не пытался перейти
границы ее личного пространства, ей просто необходима была хотя бы
видимость свободы. Может быть, она убеждала себя в том, что способна
в любой момент уйти от меня. Так или иначе, но я не злоупотреблял
своим влиянием на Никиту, только лишь, для того, чтобы держать ее
возле себя как можно дольше. Это было не сложно, она слишком любила
меня, не сильнее чем я ее (сильнее было не возможно, я хотел бы
любить ее чуть меньше), но любила.
Она не была блондинкой - красила волосы, да и не пыталась выдать
свой цвет за натуральный. Пренебрежительно относилась к таким вещам,
ее естественность в поведении, только подчеркивала ее чувственность.
Но все это в конечном счете было для меня не важно, мне нравилось
любить ее: заниматься с ней любовью, дарить ей подарки. Порой я
специально оставлял ее одну, потому что мне нравилось возвращаться к
ней.
Не думаю, что она любила одиночество, но из-за меня встречалась со
своими друзьями все реже и реже. Я принимал эту жертву без
благодарности, как будто не замечая, ведь она была моей и только
моей.
Она была солнечна, беззаботна и несколько легкомысленна, но лишь до
того момента, когда, я, прокрутив очередное дело, вернулся, заглянул
Никите в глаза и понял, что она все знает...