Предел прочности

Название: Предел прочности
Автор: jaybee65
Переводчик: Anabelle
Разрешение на перевод: получено
Пейринг: Мэдлин/Шеф (и, кхм, кресло Белой Комнаты)
Рейтинг: Скорее R, но на грани с NC-17


Тизер: Перед ним, купаясь в искрящейся белой пустоте, в центре комнаты стояло кресло, незапятнанное и блестящее в своей первозданной девственности. Его металлический каркас сверкал как инкрустированный драгоценными камнями трон; оно привлекало взгляд, требуя внимания, захватывая и ужасая своего наблюдателя одновременно.

Примечание автора: Действие происходит в конце эпизода «Я помню Париж», когда Первый Отдел обустраивается на новом месте.

***

Первый Отдел умер в вихрях пламени и обратился в руины, самоуничтоженный взрывом адской интенсивности.
Его возрождение произошло куда медленнее. Отдаваясь громким эхом, медленно распространяясь в темные подземные недра, со светом и шумом забурлила жизнь. Снова живой он гудел от различной деятельности: лязганье, равномерный стук, звук голосов и спешащих шагов; шум тележек, катящихся по коридорам, доверху наполненных коробками с оборудованием и припасами; далекий гул сварки, доносящийся с нижних уровней.

В центре всего этого, глава первого Отдела быстро шел по коридору - лицо его выражало решимость, однако глаза были грустными и уставшими. Рядом с ним, приспосабливаясь к его быстрому шагу, шла его заместитель, она была бледна и держалась официально. Их темные костюмы создавали вокруг ауру уверенности и властности, которой, однако, противоречила неуловимая напряженность их осанки, намекающая на скрытую усталость.

«Все ли наши распоряжения были одобрены?» - спросил он, взглянув на своего компаньона.

«Большинство из них. Остальное рутина, я не ожидаю проблем».

«Хорошо», - пробормотал он, затем сделал паузу, позволяя оттенку неловкости проникнуть в свой голос, - «Есть еще один вопрос, который я хотел бы ускорить».

Она посмотрела на него с любопытством, - «Что же это?»

«Оборудование для допросов», - ответил он мрачно. Нахмурившись, он замедлил шаг. «Кресло, если конкретнее. Я посылал детальные технические требования, чтобы быть уверенным, что… что подобный инцидент не произойдет снова».

Она опустила глаза, лицо ее стало еще бледнее, - «Разумеется».

Он остановился, взял ее за руку и повернул лицом к себе, - «Это была не твоя вина».

Она подняла взгляд и спокойно посмотрела на него, - «Нет, моя. Я ни в коем случае не должна была поворачиваться к нему спиной».

Он покачал головой, - «Ты не могла этого ожидать. Никто никогда не освобождался из кандалов».

«Что ж, он освободился», - сказала она, - «И я была совершенно не подготовлена».

«Это был отказ оборудования», - настойчиво произнес он, сильнее сжимая ее руку, - «Один из болтов должно быть ослабился».

Она скептически взглянула на него, - «Я так не думаю».

Они смотрели друг на друга в тяжелом молчании пока он, наконец, не отпустил ее.

«В любом случае», - сказал он, возобновляя свой путь, - «это больше не повториться. Кресло, которое я заказал, сделано из анодированного титана, болты и винты разработаны так, что десятилетиями не ослабляются и не изнашиваются».

«Неужели?», - ответила она, скорее позабавленная, чем впечатленная.

«И даже лучше, кандалы имеют 5 различных положений. Они полностью регулируются – могут подгоняться так туго, что даже ребенок не сможет освободить свою руку».

"Ты говоришь, как подросток описывающий стереосистему, которую он только что получил на Рождество", - заметила она лукаво, в тоне ее голоса смешивались нежность и пренебрежение.

Краткая усмешка осветила его лицо, а затем исчезла. «Я не собираюсь позволять тебе заходить в эту комнату снова, до тех пор, пока не буду абсолютно уверен, что никто не сможет коснуться тебя».

Она отвернулась, подчеркнуто избегая его взгляда, - «Тогда ты будешь рад узнать, что оно уже прибыло. Его установили несколько часов назад».

«Хорошо», - радостно произнес он, - «Давай взглянем на него».

«Прямо сейчас?»

«Почему нет?»

Она пожала плечами, - «Если ты хочешь».

***

Пол услышал, как дверь закрылась позади них – она захлопнулась со звуком полным мрачного и дурного предчувствия, он представил себе, что так может закрываться крышка гроба, запечатывающая его содержимое навеки. Перед ним, купаясь в искрящейся белой пустоте, в центре комнаты стояло кресло, незапятнанное и блестящее в своей первозданной девственности. Его металлический каркас сверкал как инкрустированный драгоценными камнями трон; оно привлекало взгляд, требуя внимания, захватывая и ужасая своего наблюдателя одновременно.

Ему потребовалось несколько минут, чтобы понять, что в комнате есть и другое содержимое – аккуратная стопка запечатанных коробок закрывала часть стены. «Что это?» - спросил он, направляясь к ним и разглядывая их маркировки.

«Это должно быть пополнение запасов химических веществ», Мэдлин подошла к коробкам и нагнулась, чтобы изучить их. «Да, так и есть. Несколько шприцев и другие материалы».

«Что ж, здесь все готово», - произнес он одобрительно.

«Я полагаю да».

Он наблюдал за тем, как она продолжает разглядывать коробки – ее поведение было таким же спокойным, как и всегда, но лицо было слегка омрачено. Распознав ее выражение, он почувствовал, как острая печаль сковала его сердце. Они оба старались оправиться от чуть не постигшей их катастрофы, вернуться к их прежнему уровню концентрации. Но сильнее чем за это, сильнее чем за все остальное, они боролись за то, чтобы восстановить веру в себя.

Они потерпели неудачу, все они: Мэдлин - когда не была достаточно внимательна во время допроса, Биркофф - когда не зашифровал их местонахождение, и он в первую очередь – возможно больше всех – когда одобрил систему безопасности, которую, оказалось, так легко было обойти.

Эти недостатки будут устранены. Сейчас же. Начиная с простейшего.

Пол повернулся взглянуть на кресло. Первый пункт провала станет теперь первой линией защиты – символ их выживания и восстановления, истребления слабости, его отказа позволить любой детали пройти незамеченной. Очарованный простым совершенством кресла, он подошел к нему и принялся изучать. Он присел на корточки, чтобы осмотреть подлокотники снизу, затем снова выпрямился и провел рукой по механизму фиксаторов.

«Интересно», - сказал он, открывая и закрывая кандалы несколько раз, - «Положение регулируется этим переключателем под подлокотником».

Мэдлин присоединилась к нему у кресла, ее плечо задело его, когда она наклонилась взглянуть на место, куда он показывал.

«Механизм двигается вперед и назад, вот так», - продолжил он, показав. - «Сами кольца одного размера, но вот эти планки снизу приподнимают запястья и прижимают к кандалам», - он снова переключил положение, - «Очень изобретательно».

Довольный своим исследованием, он повернул голову, чтобы взглянуть на нее. Она смотрела на него и улыбалась. Впервые с момента нарушения безопасности она выглядела расслабленной – как если бы для нее тоже концентрация на деталях механизма стало источником возобновления уверенности.

«Не хочешь протестировать его?» - спросила она.

«Протестировать?»

«Увидеть, как оно работает с реальным человеком сидящим здесь».

«Хорошо», - сказал он, кивая, - «Это неплохая идея».

«Присаживайся», - она жестом указала на кресло.

Пол сел и положил руки на подлокотники, сжимая пальцами их края. Поверхность металла была твердой и на удивление холодной, и он напрягся, откинувшись в крепкие объятья кресла. С его новой точки зрения, он почувствовал себя неожиданно маленьким и уязвимыми - как если бы кресло само могло неожиданно броситься и раздавить его конечности, прижимая его как пойманное животное.

Мэдлин защелкнула кандалы вокруг его запястий; они закрылись с глухим лязгом. Когда она отрегулировала положение, механизм переключился с резким щелкающим звуком, неудобно прижав его запястья к внутренней стороне колец. Захваченный, он почувствовал волну паники и дезориентации, растущую до размеров почти парализующей клаустрофобии. Он попробовал стряхнуть с себя это ощущение, глубоко вздохнув, и взглянул вверх, на нее, ища поддержки. Она рассматривала его с таким отстраненным выражением, которое абсолютно его не успокоило.

«Как оно?» - ее тон был совершенно бесстрастным, как если бы она спрашивала о количестве сахара в его утреннем кофе.

Он заставил себя улыбнуться и повертел руками в разные стороны, - «Мило и уютно».

«Хорошо», - она отступила на два шага назад и сложила руки на груди, равнодушно изучая его. «Попробуй освободиться», - приказала она.

Он потянул к себе руки, пытаясь вытащить запястья из металлических колец. Но они держали крепко, острые края болезненно впились в складки его кожи.

«Нет», - сказал он, качая головой, - «ничего не выходит».

«Ты недостаточно сильно стараешься», - отметила она с пренебрежением.

«Конечно, стараюсь», - возразил он, слегка раздраженный ее упреком, - «Чего еще ты от меня хочешь?»

Она сузила глаза и нахмурилась, изучая его несколько мгновений. Затем, не говоря ни слова, она отошла к стене и раскрыла скрытую панель. Она нажала несколько клавиш на меленькой клавиатуре, после чего защелкнула ее обратно.

"Что это было?" - спросил он, наблюдая затем как она возвращается к центру комнаты со смесью любопытства и беспокойства.

Игнорируя его, она продолжала неспешно подходить, аккуратно ставя одну туфлю с высоким каблуком перед другой. Ее шаги – и его глухое сердцебиение – были единственными звуками в комнате.

Она остановилась перед ним, постояла, затем повернулась к нему лицом. «Я отключила наблюдение и заперла дверь», - сообщила она ему вежливо.

Без какого-либо дальнейшего объяснения она распахнула свой пиджак и движением плеч небрежно сбросила его на пол. Ее серебристая блузка замерцала, когда Мэдлин провела вдоль нее руками. Ее пальцы порхали над тканью, задевая каждую пуговицу, подобно бледным бабочкам, перелетающим с цветка на цветок. Достигнув самой верхней пуговицы, она расстегнула ее, затем следующую, затем еще.

Он рассмеялся от потрясения, – «Что ты делаешь?»

Ее лицо абсолютно ничего не выражало, она не говорила ни слова, лишь продолжала расстегивать пуговицы. Ее пальцы двигались томно, нежно, будто она ласкала себя; ее глаза были прикрыты, веки трепетали от явного удовольствия. Когда она закончила, то позволила блузке слегка распахнуться, показывая лишь намек на кожу между складками ткани.

«Я думаю, ты нуждаешься в большем стимуле для освобождения». Она снова открыла глаза, ее темный взгляд был пронзительным и нечитаемым. «Если ты сможешь избавиться от этих кандалов», - медленно произнесла она, подходя к нему, - «то можешь обладать мной прямо сейчас».

Его губы искривились в усмешке, - «Ты должно быть шутишь».

Она остановилась, дойдя до кресла. Сжав его плечи руками, она наклонилась вперед, так что ее лицо оказалось всего в нескольких дюймах от его. От пряного аромата ее духов у него закружилась голова. Его взгляд нервно метался вверх и вниз между ее гипнотическим взглядом и дразняще приоткрытой блузкой.

«О, я вполне серьезна», - уверила она его. Ее голос стал низким и глубоким, теплое дыхание щекотало его лицо.

Неожиданно он с силой резко дернул руками и вздрогнул, когда края металлических манжет вонзились в его кожу. Он, заворчав, потянул еще сильнее, но ничего не добился.

"Проклятье", - пробормотал он, - "ты не можешь так поступить со мной".

Она подняла руку, чтобы погладить его по щеке, - «Я все еще не думаю, что ты по-настоящему стараешься».

Она выпрямилась и начала обходить кресло, ее пальцы переместились с его лица к шее, затем к плечам. Когда она совершенно исчезла из поля его зрения, он почувствовал, как обе ее руки, скользнув к его воротнику, ослабили узел галстука. Она развязывала галстук мучительно медленно, затем позволила повисеть несколько секунд перед его глазами. Концы галстука пощекотали его лицо, перед тем как он упал к нему на колени. Затем ее руки вернулись. Ногти царапнули его строгую рубашку, когда она провела ими вверх и вниз по его груди медленно, властно.

«Попробуй еще», - услышал он ее шепот.

Он напрягся и еще раз потянул к себе руки, от увеличения усилия бисеринки пота выступили на его лбу. Он поморщился, пробуя игнорировать боль от трения кандалов по его все более влажной коже, и затем сдался с разочарованным вздохом. Это было безнадежно.

«Черт бы тебя побрал, Мэдлин. Ты наслаждаешься этим, не так ли?»

Он услышал низкий смешок и почувствовал, что она убрала свои руки. Звук ее каблуков эхом возвращался к нему, пока она не появилась снова. Она смотрела на него сверху вниз с выражением веселого удовлетворения; уголки ее рта почти незаметно приподнимались. Затем ее улыбка стала шире, и она опустилась перед ним на колени.

«Нет», - сказал он в ошеломленном неверии, качая головой, - «на самом деле ты ведь не собираешься сделать это».

«Сделать что?» - спросила она невинно, ее тонкий пальчик пробежал по его ноге до бедра и затем вернулся обратно к колену.

Он поерзал в кресле, сила его желания становилась почти невыносимой. Дыхание стало резким и неглубоким, он зажмурил глаза и сжал челюсти.

Кончиками пальцев обеих рук она проводила линии на его ногах, они двигались вниз и вверх, кружили и, наконец, встретились на пряжке его ремня. Она расстегнула пряжку, но когда она, казалось, собиралась продолжить дальше, ее руки вновь вернулись на его бедра. Он открыл глаза, дыхание вырывалось короткими, резкими толчками, капелька пота скатилась по его виску.

«Я разочарована твоим отсутствием усилий», - упрекнула она.

«Ради Бога, я стараюсь», - умоляюще произнес он, голос его стал хриплым от возбуждения. Он еще попробовал освободиться, боль теперь обжигала.

«Хмммм, интересно», - задумчиво проговорила она, в то время как ее пальцы вернулись к застежке на его поясе, отодвинули ее и расстегнули молнию. Одна ее рука скользнула внутрь, чтобы погладить его. От ее умелого прикосновение вспышка пламени пробежала по его телу.

«Боже», - он задыхался и выкручивал руки с такой силой, какую только мог собрать. Глаза наполнялись слезами боли, но он поворачивал руки и тянул их до тех пор, пока металл не разрезал его плоть. Он сжал зубы и застонал в агонии, и, затем откинулся на спинку кресла, побежденный.

Внезапно она убрала руку и встала. «Ты прав», - оживленно сообщила она, - «новые кандалы довольно хорошо работают».

Она освободила его, щелкнув фиксаторами, и принялась застегивать свою блузку. Он высвободил руки и уставился на них с тревогой и изумлением. Повреждения, которые он невольно нанес, были ужасны – множественные порезы, разорванная кожа и кровотечение. Невероятно, но он даже не чувствовал этого. Точнее нет, чувствовал, но его это не волновало.

«Тебе стоит пойти в Мед-отсек для перевязки, когда ты закончишь поправлять одежду», - посоветовала она сухим и деловым тоном. «И твой галстук упал на пол, если ты его ищешь», - добавила она, в то время как он потрясенно смотрел на нее.

Мгновение он непонимающе разглядывал ее, не веря в моментальное изменение в ее поведении. Мысленно встряхнувшись чтобы вернуться к здравому рассудку, он застегнул молнию на брюках и ремень, потом встал с кресла и нагнулся, чтобы поднять галстук. Когда он поднял взгляд, она уже одела обратно свой пиджак и, сложив руки перед собой, спокойно его рассматривала.

«Ты готов к тому, чтобы я включила обратно наблюдение?» - спросила она тем же самым тоном, какой она использовала при обсуждении бюджетных ассигнований.

В своем консервативном сером брючном костюме она выглядела такой благопристойной, такой рафинированной, что он с трудом мог поверить в то, что произошло несколько минут назад. Если бы не кровь, все еще стекающая тонкими струйками по тыльным сторонам его запястий, он бы подумал что вообразил это. Мэдлин совершенно дезориентировала его.

Он рассмеялся, не уверенный чувствовал ли он раздражение или восхищение, но остановился, когда одна мысль пришла к нему в голову.

Впервые за последние дни он не думал о том несчастье, которое им пришлось пережить. Облегчение было освобождающим: будто взрыв отчаяния и насилия разрушил ту напряженность, которая накопилась внутри него. Как если бы он начал с нуля, как и сам Отдел: разорванный на части, а затем возрожденный, лучше, чем раньше.

Только одна вещь была упущена. Подходящее окончание к маленькой игре, которую она затеяла. Такое, в котором он возвращает контроль, подтверждает свое лидерство, восстанавливает четкий баланс сил, который так хорошо служил им.

Что ж, он мог об этом позаботиться.

«Подожди минуту», - произнес он медленно, смакуя каждое слово, - «Мы здесь еще не закончили».

Она подняла брови, - «Да?»

«Мы попробовали только одну установку», - он одарил ее хитрой улыбкой. – «Как насчет кого-нибудь с руками поменьше?

Ее взгляд потемнел, - «Я думаю, что этого тестирования было достаточно».

Его усмешка превратилась в широкую улыбку, - «Нет, я так не думаю». Он показал на кресло тем же жестом каким метрдотели усаживают любимых клиентов, - «Твоя очередь».

Мэдлин молча смотрела на него с нежеланием в глазах. Однако через несколько секунд она склонила голову в знак согласия. Она шагнула к креслу, села и вытянула руки. Моргнув, она подняла на него глаза.

«Я готова».

***

Когда Пол защелкнул кандалы, Мэдлин уставилась прямо перед собой, фокусируя взгляд на стене, находящейся напротив нее. Лампы отбрасывали резкие блики на гладкой поверхности недавно высохшей краски, едкий резкий запах которой все еще висел в воздухе. Плоская спинка кресла заставила ее сесть очень прямо. Непреклонность в ее позе соответствовала твердости ее взгляда, линии нижней челюсти и напряжению, с которым она сжала металл под своими ладонями.

Он нажал переключатель, чтобы подрегулировать положение. Со щелкающим звуком планки под ее запястьями приподнялись, так крепко прижимая их к внутренней части колец, что она была уверена – в руках остановится кровообращение. Почувствовав что-то скользкое, она недоуменно нахмурилась, но затем поняла, что это были мазки крови на краях металла, последствия недавних попыток Пола освободить себя.

«Удобно ли они подогнаны?» - насмехаясь, спросил он с фальшивой заботой.

Она безмолвно посмотрела на него.

На его лице появилась холодная улыбка, - «Я принимаю это как «да».

Склонив голову на бок, он несколько мгновений изучал ее, в его светлых глазах появился блеск, который она видела уже много раз. Обычно она любила этот взгляд: он означал, что Пол предвкушал несомненную победу над их врагами, что он был настолько уверен в результате, что позволял себе роскошь продлевать борьбу. Направленный на нее, однако, он был отчасти обидным - как если бы он нашел ее слишком предсказуемой.

«Что ж», - сказал он, - «я думаю, что твой стимул должен немного отличаться».

До того как она смогла подавить свою реакцию, улыбка мелькнула на ее лице. Это была ошибка – заметив ее, он сузил глаза. Он дотронулся до лица Мэдлин, сперва погладив щеку, затем пробежав пальцами по волосам.

«Ты думаешь, что сможешь сохранять контроль над собой лучше, чем я, не так ли?» - спросил он, его голос был дразнящим и нежным.

Конечно, он был прав. Но не было никакого смысла позволить ему знать это. Она отвела взгляд, чтобы он не заметил ее ухмылку.

«Хммм», - произнес он, играя с завитками ее волос, - «что ж, увидим».

Мэдлин повернулась обратно к нему, выражение ее лица было опять под контролем. Он наклонился чуть ближе, гладя ее лицо свободной рукой, его близость купала ее в пьянящем аромате лосьона после бритья и табака.

«Твой стимул будет противоположным моему», - объяснил он, и блеск триумфа в его глазах усилился, становясь все увереннее. «Если ты сможешь освободиться, я остановлюсь». Он провел большим пальцем вдоль ее челюсти, затем вниз к горлу и остановился на ее ключице, - «Но если ты не сможешь, я буду делать что захочу».

Она моргнула в замешательстве. Конечно, она намеренно провоцировала его. Ее действия были рассчитаны на то, чтобы убедить его в том, что никто – не важно как сильно мотивированный – не сможет освободиться от этих кандалов снова. Казалось, ему было нужно заверение для собственного душевного спокойствия, и она обеспечила ему такую наглядную демонстрацию, какую только могла.

Это было безвредно – несколько минут поиграть с ним, не было никакой опасности, что это приведет к чему-нибудь более серьезному, чем несколько расстегнутых пуговиц или молний. Когда он пригласил ее в кресло, она ожидала, что он оплатит ей в той же манере. Но это, это заходило слишком далеко, пересекая черту безрассудства.

«Это смехотворно», - она одарила его самым холодным взглядом из своего арсенала, но это лишь рассмешило его.

«Я обожаю, когда ты смотришь на меня как сейчас».

Вид его, наблюдающего за ней с таким развлечением, зажег искру ярости внутри нее. Не думая, она отдернула руки. Когда ее кисти болезненно ударились об оковы, она резко и шипяще выдохнула.

«Вот так!» - сказал он, сверкнув зубами от удовольствия, - «Главное найти правильный стимул, не так ли?»

Сосредоточившись, она повернула руки сначала в одном направлении, затем в другом. Это было невозможно. Не было никакого способа их вытащить, и, в отличие от него, она не собиралась поранить себя, чтобы доказать это.

«Ты показал свою мысль», - сказала она голосом напряженным от раздражения, - «Теперь отпусти меня».

«Ах, ах, ах», - отругал он ее, - «не так быстро».

Он нагнулся, развел в стороны полы ее пиджака, и начал расстегивать пуговицы на ее блузке. Он останавливался на каждой, слегка касаясь их пальцами, поглаживая кожу, которую они обнажали одна за другой. Она игнорировала его и продолжала смотреть через комнату, признавая свою беспомощность с мрачной покорностью.

«Забавно», - отметил он с коротким смешком, - «казалось, ты не была против находиться полураздетой несколько минут назад. Что могло измениться, как ты думаешь?»

Она удержалась от резкого ответа, заставляя себя сосредоточиться на изгибе чистой белой стены, на отблесках света на ней, на сплошной серой массе стальной двери, на растущем покалывании в кончиках ее пальцев, на чем угодно, кроме того, что делал Пол. Если она откажется реагировать, в конечном итоге ему это наскучит, но если она позволит ему увидеть степень своего раздражения, то он сможет продолжать до бесконечности.

Закончив с пуговицами, он запустил руки под ткань ее блузки и провел ладонями по ее груди. Она отвернула голову, надеясь, что он не заметил ее румянец. Реакция, к сожалению, выдала ее. Он усмехнулся и плавно передвинул свои руки вокруг ее тела к спине, расстегнул застежку и затем вернулся обратно, скользя руками под бюстгальтером. Когда его большие пальцы нашли ее соски и начали легко их поглаживать, она задышала чуть резче.

«Кажется, ты справляешься не так уж хорошо, да? – спросил он самодовольно.

Она закрыла глаза, ничего не говоря в ответ, не желая признать, что его действия произвели на нее хоть какой-то эффект, и в тоже время понимая, что это было очевидно для них обоих.

Она почувствовала, как он нагнулся и начал целовать ее шею, его пальцы продолжали свое легкое поглаживание. Его рот слегка касался ее кожи, оставляя горячие и влажные следы, пока он подбирался к ее уху. Сочетание ощущений было слишком сильным для нее: не намереваясь это делать, но неспособная остановиться, она начала двигаться под его руками, сейчас ее дыхание было тяжелым и слышимым.

«Ты знаешь», – прошептал он в перерывах между покусыванием и облизыванием ее ушка, - «это почти похоже на то, что ты вовсе не пытаешься освободиться. Если бы я не знал лучше, я бы сказал, что ты этим наслаждаешься».

Будь он проклят.

Взбешенная, она открыла глаза и попыталась вытянуть руки из оков с такой силой, что от боли у нее закружилась голова. Вместо того чтобы расслабиться, она сглотнула и, поморщившись, попыталась повернуть одну руку под новым углом. Медленно, к ее удивлению, она начала освобождаться под поверхностью кольца. Почувствовав выброс адреналина, она потянула сильнее. Так близко к победе, что она почти рассмеялась. Оставалось всего несколько дюймов, ее рука скользила в мучительно-медленном движении к свободе, когда нижний сустав ее большого пальца оказался в ловушке, и сместился со щелчком, который заставил ее задохнуться от шока.

«Хорошо, этого достаточно», - сказал он, убирая от нее руки.

Он расстегнул кандалы и отошел от кресла. Разозленная, она вскочила на ноги и развернулась к нему.

«Что ж, кресло определенно работает», - он выглядел довольным собой.

«Я вижу», - ледяным тоном ответила она.

Она сердито смотрела на него, но все же ее отвращение было направлено в большей степени на саму себя - ему удалось победить в ее собственной игре, в которой она должна была разбираться лучше. Она моргнула несколько раз, пытаясь восстановить самообладание, и начала поправлять свою одежду. Прежде чем она успела сделать это, он шагнул к ней и схватил ее за руки. Его пальцы так сильно сжали ее поврежденный сустав, что она вздрогнула.

«Уговор был, что если ты освободишься, я остановлюсь», - он безжалостно смотрел на нее, - «а не если я освобожу тебя».

Потрясенная, она взглянула на него. Он отпустил ее руки и обхватил за талию, притягивая ее к себе.

«Кроме того», - добавил он, и его выражение лица неожиданно смягчилось, - «по правде говоря, ты ведь не хотела, чтобы я останавливался?»

Нет. На самом деле, она не хотела.

Именно это и было проблемой – та самая причина, по которой она в первую очередь потеряла самообладание. Она не хотела, чтобы он останавливался, не была способна контролировать себя – и ненавидела его за то, что он вынудил ее признать это.

Отвечая на его вопрос, она обняла его за шею, и, запустив пальцы в волосы на его затылке, неистово его поцеловала. Он всем телом с силой прижал ее к стене и целовал так крепко, что она еле могла дышать. Казалось, комната наклонилась, она почувствовала, что ее ноги подкашиваются, голова закружилась, и Мэдлин скользнула вниз по стене, он опустился на пол вместе с ней.

Поверхность пола была холодной и некомфортно твердой, покрытой песком, который был нанесен сюда множеством ботинок, и который грубо царапал ее нежную кожу, когда они избавились от одежды. Но это не имело значения по сравнению с мягкостью его кожи под ее пальцами, с теплотой его тела, слившемуся с ее, с влажностью его языка, скользящему по ее языку, с давлением его движения, когда он вошел и заполнил ее. Всем, что имело значение, был голод, который нужно было удовлетворить, соображения комфорта, удобства и уместности отпали перед его требованиями.

Это было облегчение, это был катарсис – тревога, чувство вины и страха последних нескольких дней полностью исчезли в бушующем аду, оставив ее уничтоженной, очищенной и обновленной.

Позднее они, в конечном счете, пришли в себя. Они лежали неподвижно несколько минут, затем слегка отодвинулись друг от друга в своих объятиях ровно настолько, чтобы быть в состоянии посмотреть друг другу в глаза. Они оба молчали – никакие слова не могли бы передать больше, чем взгляд между ними.

Отстранившись друг от друга, они неловко поднялись на ноги и собрали свою одежду там, где они ее побросали. Когда они оделись, Мэдлин нахмурилась с беспокойством, увидев перёд своей блузки.

«Я это сделал?» - спросил Пол извиняющимся тоном, глядя на ржаво-коричневые высохшие пятна крови на тонкой ткани.

«Они отстираются, но мне лучше переодеться», - сказала она, застегивая свой пиджак, чтобы скрыть следы.

Когда она надела туфли, он закончил завязывать свой галстук, поправил булавку на лацкане и отряхнул пыль со своего костюма.

«Ты готова?» - спросил он, поворачиваясь к двери.

«Минуту», - отозвалась она. Мэдлин вернулась к стене и открыла панель, чтобы восстановить наблюдение. Прежде чем она смогла набрать пароль, он подошел к ней сзади и обнял ее за плечи.

«Ты знаешь, это проклятое кресло победило нас обоих», - сказал он с тихим смешком.

Она мягко улыбнулась себе, прежде чем ответить, - «У каждого, кто сидит в этом кресле есть свой предел». Она повернулась, и они долго смотрели друг на друга, - «Даже у нас».



Конец

Да уж. На грани.
Но очень необычно и здорово.

Это один из моих любимых фиков. Спасибо большое за перевод! Буду перечитывать до дыр! )))))))))))

Уфффф... напряжённо... остро... Очень аккуратно выдержаны образы... вроде как на грани, НО не переходят её...
Интересный философский аспект))) где-то даже ироничный))
Спасибо и автору, и переводчику!