Пейринг: Коул/Фиби
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: отказ от прав
Жанр: Ангст, Драма
Ад? Нет, он другой. Я знаю, был там, но не имел счастья быть заключённым этого места. Я помню высокие стены из раскалённого жаркой, кипящей лавой камня, стоявшего кругом, окружая бесконечно глубокую яму, в которой бурлила красная жидкость, переливаясь то жёлтым, то чёрным цветом. Стена закручивалась вниз, создавая выступы на скале. Круглых выступов, проходящих через всю стену, было девять. Девять своеобразных уровней, как это известно и людям, на которых стояли, прижавшись спиной к обжигающему камню заключенные. Вечные узники Ада, выбраться которым не суждено. Все там заключены на единый срок – вечность. Но никто не знает, пройдёт ли она когда-нибудь. Они стоят, стоят, стоят, день за днём, за годом год, десятилетия минуют, столетия! За минувшим веком бредёт новый, полный надежд на то, что они освободятся, но их ждёт очередное разочарование. Некоторые не выдерживают и, сделав последний глубокий глоток обжигающего лёгкие воздуха, прыгают вниз и летят. Перед глазами, полными страха быстро перелистывается вся жизнь, будто самоубийца листал старый альбом с фотографиями: от детских счастливых годов, до заточения в этом мраке.
Когда тело соприкасается с лавой…Никто не знает, никто не выжил, невозможное всё же невозможно.
Чистилище? Но где же тогда песчаные земли, выступы скал? Нет, я не там. В том месте было тёмно-красное небо, будто это венозная кровь запачкала всю высь. И каждую минуту, иной раз чаще, оно становится на миг светлее. Блик яркого белого света окрашивает высь в одно мгновение, словно что-то взорвалось. После этого раздавался последний крик умершего демона, колдуна и прочих слуг Зла, полный отчаяния и боли. Последний. Крик резал душу, то единственное что от меня оставалось после смерти! Зато тогда я знал – у меня есть душа. После этого в небе виднелась точка, с каждой миллисекундой увеличиваясь. Тело погибшего. Оно падало вниз, растворяясь в тяжёлом воздухе, но на земле его уже поджидал монстр, страж Чистилища, настигавший каждого. Но тело не успевало долететь, трудно представить, что бы с ним тогда сделало Оно, как бы жестоко расправилось! Вместо этого вниз долетал лишь сине-белый шар энергии и силы покойника. Он оседал на пески, ожидая зверя…
Рай? Плацкартного билета в Рай мне не получить никогда, даже если за него я заплачу тройную цену: всё, что я натворил за сотню лет мне не искупить даже за десяток других веков порядочной жизни, посвящённой Высшему Добру! Смерть – не простительна никому, а сколько погубленных душ на моих ладонях? Боюсь считать. Чужую кровь со своих рук не смоешь и за пару тысяч лет! А если бы у меня был шанс всё исправить? Если бы мне дали последний шанс! Нет, давали мне уже и не один шанс, загубил всё! Либо что-то помешает мне, пойдёт против меня, заставив сделать шаг назад, со светлой черты на тёмную. Вновь. Либо я сам сорвусь! Сорвусь, сделав очередное зло, даже не осознав этого. Зато потом пойму, и это будет хуже разных мук. Это трудно, слишком трудно для меня. Демоном был, им и остался. Может это правда? Жестокая правда, которой я должен смотреть в глаза, а не тешить себя тем, что я изменился и искоренил в себе тёмную сторону. Тёмная сторона неистребима, она часть меня, часть той же моей души.
А разве похоже это на Рай? Нет, его я представлял иначе…
Тогда что? Одно из многочисленных измерений Вселенной? Бывал я во многих измерениях за свои долгие годы жизни, я многое повидал, пускай сто лет это не так уж и много для того, чтобы познать мир, но этого я не видел.
Ни души, всюду мёртвая тишина, заставляющая поёжится. Никого, неужто в этом мире я один? А мир ли это? Господи, это сводит меня с ума!
• * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Коул медленно шёл по каменной, потрескавшейся от жары и засухи, земле. Куда идти? Он не знал, но надеялся выйти куда-нибудь, найти хоть одно живое существо, хотя бы зелёный росток растения, воду. Но ничего, пустая горячая земля под ногами. Мыслей уже давно не было, он устал прокручивать в голове последний момент в живом мире. Живом, а этот, он мог поклясться, был мёртвым. Об этом свидетельствовало не только предчувствие мужчины, но и природа, если сие можно было бы так назвать.
Повторюсь, повсюду была гнетущая и пугающая пустота, будто бы он бродил по пустому, голому и абсолютно гладкому шару.
Чрезвычайно низкое небо было далеко не стандартным: оно было окрашено в жёлтый цвет, отчего горизонта между небом и пустынной землёй было почти не видно. Облаков не было, зато всё же здесь было солнце, чёрное солнце жёлтого мира, которое не освещало и без того светлые небеса, а напротив, бросало на них тёмные лики, тёмные лучи и от них, как не странно, исходило тепло, даже жар.
Сколько он вот так бредёт без оглядки, без мыслей, их он просто выбросил, они стали ему не нужны, они лишь причиняли горькое чувство боли и злости, от которой он стискивал зубы до такой степени, что начинали двигаться желваки, а руки невольно сжимались в кулаки. Мысли о том, что его убила та, ради которой он мог отдать жизнь, били больнее всякий энергетических сфер, оставляющих глубокие, сильные ожоги на теле. Мог бы отдать жизнь – не надо, Фиби сама её забрала, и теперь он тут, под чёрным солнцем и жёлтым небом, где нет никаких признаков жизни. Хотя один есть – это он.
Пот лил градом со лба, светлая расстегнутая рубашка давно стала серой и мокрой, невыносимо неприятно прилипая к телу. Он бы мог её бросить на землю, но решил, что она ему ещё возможно понадобится, мало ли что ждёт его здесь.
«Куда ты идёшь, странник? Оглянись, тут всё на одно лицо, никуда тебе не придти, ты навсегда останешься здесь, даже если будешь двигаться дальше, - с горечью подумал Коул, облизав пересохшие губы»
Дыхание давно стало тяжёлым, частым, ноги отваливались, а мышцы болели от нагрузки. – Сколько я иду? – вздохнул он, остановившись. – Час? День? Разве с этими небесами и солнцем разберёшь, какое тут время суток, - он оглянулся, посмотрев назад, на пройденную дорогу, которую он невесть откуда начал, - а если тут сутки вообще?
Несомненно, был нужен привал, спешить ему некуда, главное не забыть, в какую сторону он двигался.
Коул собирался было прилечь на песок, как только услышал шелест за спиной. Будто шелестели деревья, или это тихий шёпот?
Он мигом, с надеждой обернулся назад, но надежда в глазах тут же пропала – ничего не изменилось.
Печальный вздох.
Коул повернулся назад и небывалым удивлением понял, что перед ним зелень: деревья, чьи кроны колыхались на свежем ветру, трава, камни, бурая земля!
Мужчина удивлённо оглянулся вокруг, не веря, что после столь тяжёлой дороги по пустыне, он оказался здесь, в таком месте: высокие старые деревья, размахнувшись густыми листвой ветвями, покачивались зелёными верхушками от ветра. Они были повсюду, окружали всё; недалеко лежали груды округлых серых камней, поросших мхом, который укрыл их мягким ковром, издали казавшимся даже пушистым; вместо потрескавшейся засохшей земли пол ногами стелилась густая неровная трава.
Мужчина вздохнул полной грудью свежий и чистый воздух, который весьма сильно отличался от того, пустынного и жаркого.
Он, закинув голову, посмотрел на небо, на лазурное небо, к которому он так привык за жизнь на земле, но, как не странно, уже и отвык. Гладкая высь была ясной и чистой от облаков, туч, и только пара шустрых птиц быстро скользнули по небесам, разрезая их просторы.
Глаза щурились от яркого солнца, которое тоже было простым, таким родным, жёлтым, теплым и жизнерадостным.
- Точно летнее утро, - прошептал он, осматривая бесподобную природу. Лучи солнца живописно проникали сквозь листву, падая на траву и землю живописными мазками талантливого художника.
Коул подошёл к дереву, положив ладонь на ствол, будто пытаясь удостоверится, что всё это есть, что он не упал без сознания где-то в тех оранжевых песках от жажды и усталости, что это не коварный мираж, испытывающий его, желающий поиздеваться больше, чем уже сделал...
«Нужно идти дальше… - подумал он, совершенно забыв про усталость, про то, что ещё пару минут назад хотел сделать привал»
Бывший демон, развернувшись, задумался, в какую сторону шёл до этого чудного перемещения, после чего, так и не вспомнив, махнул рукой на всё и побрёл направо.
Мужчина медленно пробирался сквозь чащу, осторожно отодвигая рукой острые ветви деревьев, чтобы те не расцарапали лицо, не попали в глаза. Чем дальше он шёл, тем больше сомневался, что выбрал правильную сторону: лес становился всё мрачнее и мрачнее, деревья «вырастали», становясь всё выше, но на них уже не виднелась та бесподобная листва: они были мрачными, засохшими, ветви были резко изогнуты. Словно сейчас он находился в дешёвом фильме ужасов с жуткими декорациями.
Мужчина остановился, переведя дыхание.
«Повернуть назад? – внезапно всплыло в его голове. - А если я выйду в такую же дыру, как и эта? Получается, зря шёл, потратил кучу сил, которых и так, считай, не осталось. Весело. Хотя куда уже больше?»
Коул стоял, сложив руки на груди, размышляя о том, куда ему идти, да и вообще, что ему делать. Вопрос был не из лёгких, ответа он не знал, да и врядли сам придумал бы его.
Небо темнело сначала медленно, голубой цвет мягко переходил в синий, но уже через пятнадцать минут, небеса потемнели, отчего лес окрасился чёрным цветом, он начинал походить на плотную тёмную непроходимую массу. Запрокинув голову назад, Тёрнер увидел, что на небе уже сияла пара мельчайших жёлтых искр, которые то светили ярче, то темнели; тонкий серп луны прикрывали тонкие высохшие ветви обширного леса. Подул холодный ветер, взлохматив тёмные волосы, и, в сопровождении мелких мурашек, пробежал по влажной спине, поднимаясь вверх, к шее. Коул застегнул грязную рубашку, оглядываясь вокруг, чёрно-синее пространство врядли могло его вывести куда-нибудь, если конечно не считать других, таких же мест.
- Твою мать, - буркнул он, понимая, что идти уже было некуда, нужно ждать светлого утра, которое придёт нескоро, но перспектива оставаться здесь его особо не приводила в восторг, всё же место было жутковатым.
- Тёрнер, только ты можешь, после своей очередной смерти, блуждать под чёрным солнцем, после чего и вовсе заблудиться в лесу. Я везунчик! - на такой оптимистичной ноте где-то сзади подозрительно зашуршали ветви.
- Уху! – резко выкрикнул кто-то, глухим, но громким и мягким голосом, из-за чего бывший демон подпрыгнул от неожиданности, после чего лицезрел, как над его головой пролетела огромная пухлая сова, сверкнув круглыми жёлтыми глазами.
Проводив глазами птицу, которая могла бы стать обедом, он снова вздохнул, осматривая место, которое очевидно станет его ночлегом: влажная и голая земля. Заманчиво, не правда ли?
- Да уж, это тебе не пять звёздочек, чёрт, да это даже не походные условия!
Тяжело опустившись на землю и, оперевшись на дерево спиной, Тёрнер закрыл глаза, давая измученному телу отдых.
•* * * * * * * * * * * * * * *
Глаза нам говорят многое, слишком многое, не даром их называют зеркалом души, самым чистейшим, гладким и чистым зеркалом, в которое можно заглянуть и увидеть правду, не искажённую враньём, зная точно, что оно не кривое.
И я смотрел тебе в глаза, смотрел и видел всё, каждую эмоцию, я читал твои мысли, я видел тебя насквозь, ты была прозрачна, как тонкий слой чистого льда.
Я видел желание, ей богу видел, но какое? Желание освободится, стать сводной, снять красную пометку с лапки и улететь, порхнув белыми широкими крыльями, прорвав чёрные прутья клетки. Клетка – это я, державший тебя, не дававший забыть о себе, постоянно появляющейся в твоей жизни и снова и снова запирая тебя за железные прутья, заставляя молить о вольности, о свободе от меня. Но любовь – моя навязчивая идея, прости! Я влюбился так в первый раз, я никогда не испытывал ничего похожего, слышишь? Любовь была крыльями, выносящими из темноты к свету, вверх! Ты стала для меня всем! Воздухом, жизнью, смыслом…
Что произошло, что? Как мы докатились до этого? Как я докатился до того, чтобы моё появление отражалось в твоих глазах ненавистью и болью? Ненависть…никогда не думал, что ты умеешь так ненавидеть.
И, наконец, я смотрю на тебя. Всматриваюсь в глаза, чёрт возьми, я уверен, что все твои слова о ненависти – ложь, чистая, горькая ложь, которой ты хотела меня просто ранить.
Но я ошибался. Это было правдой, почему я раньше не верил твоим глазам, Фиби? Они кричали мне: «Убирайся!», но я не слушал, я был опьянён этим чувством, я был пьян.
А теперь поздно. В глазах холод, пробирающий до дрожи, заставляющий чувствовать себя на отрезвляющем морозе. Ты спокойна, расчётлива, в глазах нет страха, в них уверенность – я знаю, если ты уверена, то ты сделаешь всё, что задумала, пусть для этого нужно перевернуть весь мир на голову – сделаешь.
Твоя рука сжимает треклятую склянку с зельем.
Ты с сёстрами.
Ты поднимаешь руку.
Бросок. Точный, меткий.
Ты видела как расширились мои зрачки от удивления, боли, страха, наконец!
Такой боли я ещё не чувствовал, Фиби. Огонь сжигал тело, обжигая каждую клетку, проникая вглубь, начиная жечь изнутри, сжигая сердце, освобождая душу и направляя её прямиком в небытие. Боль, заставляющая кричать, что есть сил, стискивать зубы, сжимать кулаки, закрывать глаза…
Я видел твою ухмылку, которая провожала меня туда, откуда мне не вернуться, я видел. Стало ещё больнее, не выносимо! Тело разрушается, я это чувствую, огонь сжигает всё, делая плоть прозрачной.
Последний крик, я всё ещё смотрел на тебя испытывающим взглядом, но уже не ища в твоих глазах боли. Глаза спокойны. До сих пор. В них удовлетворение? Ты довольна, ты счастлива, ты свободна, ты избавилась от груза, тянущего ко дну глубокого ледяного озера, в которое уже падаю я, к шее привязан груз.
Перед глазами всё плывёт, я чувствую как подо мной исчезает пол, я чувствую, как я лечу, но тело до сих пор горит, догорает как тонкая хрупкая спичка.
Я не лечу, я падаю вниз, вниз, вниз.
Перед глазами уже нет твоего образа, их застелила невыносимая боль, которая мне не по плечу, её выдержать мне не суждено.
Тело сгорает, формально меня уже нет, но я мыслю, значит что-то, то от меня осталось.
Душа? Да, она. В который раз.
Но зачем, чтобы продлить мучения, чтобы она бесконечно бродила по мирам?
Я упал, ударившись всем телом обо что-то твёрдое. Мне бы подняться, но силы…Их нет.
Я расстелился на земле, пытаясь встать. В глаза и рот попал песок, я еле-еле поднимаюсь на руках, которые бьёт дрожь, тяжёлое отрывистое дыхание вдыхает горячий воздух. Я откинулся на спину и перед глазами всё плывет, я ничего не понимаю, сил думать нет, я чувствую ноющую боль во всем теле. Странно, разве оно не исчезло?
Так пролежал я довольно долго, после чего встал с песка и побрёл куда глядели глаза.
Сообщение отредактировал ГлЮк: Понедельник, 17 декабря 2007, 13:17:30