Тихая гавань.

Тихая Гавань

Автор – Nestra
Перевод – AnyaB


В комнате влажно и туманно, и солнечный свет играет в капельках
воды, висящих в воздухе. Пряди моих волос кружатся в воде вокруг
нас, слегка двигаясь взад и вперёд от движения наших тел. Я вздыхаю,
вытесняя дневное напряжение вместе с моим дыханием, и чувствую, как
он делает то же. Ещё один глубоких вздох, ещё один выдох.

Ещё одно украденное мгновение. Ещё одно святилище, созданное нами
самими. Это единственный способ, которым мы достигаем спокойствия –
неистово хватая его и не отпуская. Немного парадоксально? Добро
пожаловать в жизнь в Отделе. Независимо от того, сколько таких
интерлюдий мы украдём, я знаю, он никогда всерьёз не верит, что мы в
безопасности. И я тоже – не на самом деле. Поэтому мы ждём, пока не
придёт беда, и мы готовимся яростно с ней бороться.

Грустно, что приходится драться за все эти вещи, которые значат так
много, вещи, которые никогда не должны были ассоциироваться с
насилием, как спокойствие, и свобода, и любовь. Но это не только
путь Отдела, это путь всего мира. Это урок, который Майкл получил
задолго до того, как он попал сюда, и урок, для признания которого
мне понадобилось долгое время.

Но трудно вспомнить грустную правду, лежа здесь в ванне вместе.
Внешний мир растворяется, и наша реальность сужается до нескольких
квадратных футов фарфора и воды. Он раслабляется и мои мокрые руки
поднимаются, чтобы обнять его. Когда он здесь, в моих объятьях, как
сейчас, меня наполняет глубочайшее чувство удовлетворённости и
принадлежности, которое я когда-либо знала. Когда я в последний раз
по-настоящему кому-то принадлежала?

Мне так хочется защитить его, когда он сидит здесь – убаюканный моим
телом. Это странное чувство – Майкл, наверное, последний человек в
этом мире, кому нужна защита, по крайней мере, физическая. А как
эмоциональный защитник, я немного опоздала. Его уже ранили, тысячу
чаз слабо и пару раз серьёзно. Но желание защитить его остаётся.

Я немного смещаю точку опоры, касаясь грудью его спины, и он сжимает
свои руки вокруг моих, чтобы дать мне знать, что этот
соблазнительный жест не прошёл незамеченным. Здесь не много места,
но мы не делим ванну, чтобы нам было удобно. Это способ дразнить
друг друга. Здесь не хватает места, чтобы вообще делать что-нибудь,
поэтому мы просто лежим здесь, друг рядом с другом, давая ароматной
воде нежно окутывать нашу чувствительную кожу. Любое движение надо
делать мелкомасштабно; когда мы вдвоём здесь, у нас не остаётся
большой возможности для ошибок.

Вообще-то, это ситуация, которая подходит ко всей нашей жизни.

Я смотрю на него, одна его рука всё ещё сжимает мои сложенные руки,
другая теперь лениво играет с моей коленкой, чертя на ней какие-то
узоры, как будто он может нарисовать на мне видимый символ его
любви. Он признался мне, что раньше рисовал, хотя не делал это
годами. Ещё одна вещь, которую Отдел украл у него. Это часть его
жизни, одна из многих, которые он раньше держал под замком.
Постепенно он открывает мне эти части, и я дорожу их за то, какими
сокровищами они являются.

Я знаю, как ему тяжело впустить меня внутрь, хотя он и совсем не
похож на того Майкла, которого я встретила пару лет назад. От тех
привычек, которые в него вбили в течение его первых лет в Отделе,
трудно избавится. Это некоторые вещи, которые он дал мне – намёки на
то, что с ним было сделано, прошептанные мне в чёрной как смоль
безопасности ночи.

Мы не говорим об таких вещах при свете дня.

Вода становится прохладной и я протягиваю свою левую ногу к крану с
горячей водой, толкая его несколько мгновений. Трение нашей
скользкой кожи инициирует эротическую дрожжь, и я знаю, он тоже это
чувствует. Его голова опускается на моё плечо, и я слышу его тяжёлый
вздох. Его руки взбалтывают воду около наших ног, распространяя
горячую воду по ванне. Нежное прикосновения его рук к моим ногам
слишком возбуждающие, чтобы быть случайными.

Я думаю, может быть, самая большая перемена в Майкле, это то, что
иногда он чувствует себя в достаточной безопасности, чтобы быть
весёлым. Когда я вспоминаю всё время, которое мы провели тренируясь,
учавствуя в миссиях, даже время, которое мы провели вместе как
друзья, я не думаю, что я когда-либо считала его беззаботным. Это
просто было тем настроением, в котором он себе всегда отказывал.

Но теперь он доверяет мне достаточно, чтобы дать этому случиться.
Верьте или нет, у него есть весёлая сторона и замечательное чувство
юмора. Иногда это выражается в любовных подёргиваниях моих волос,
или тихих остротах. В некоторых случаях, это переростало в наши
занятия любовью, когда я тяжело дышала от радостного смеха и от
невероятного наслаждения.

Я знаю, что мне надо сделать только один неправильный шаг, чтобы
разбить ту безопасность, которую он чувствует. Я не говорю, что он
бы перестал любить меня. Я даже не говорю, что он перестал бы
доверять мне. Он бы просто опять спрятал эту часть себя, как
инстинктивный и незамедлительнй способ защиты, и прошло бы много
времени, прежде чем я смогла снова её выманить. Поэтому я очень
осторожна, потворствуя его весёлому настроению.

Взамен, он учит меня о любви. Я была очень молодой, когда пришла в
Отдел, я почти что ничего не знала о любви. Я знала страх, и
манипуляции, и нужду в утешении, но не любовь. Уж конечно не такую
любовь, какую мы делим. Я признаю, что она образовалась не сразу. У
нас было много препядствий. Но то, что я знаю о любви, я узнала от
Майкла.

Я действительно не представляла, что он чувствовал ко мне, пока он
не отпустил меня. Как большинство женщин в Отделе, я чувствовала
что-то к Майклу с самого начала – комбинацию юношеской влюблённости
и почитания героя. Его привлекательности трудно сопротивляться, хотя
она полностью непроизвольная с его стороны. И это не только
физическое. Это чувство, что внутри этого панциря есть нежный и
раненный мужчина, который ждёт, пока не придёт правильная женщина и
не освободит его, вылечит его. Это то, из чего сделаны мечты
школьниц.

Но я никогда не подозревала, что это правда, никогда не думала, что
я буду этой «правильной женщиной».

Я на самом деле была готова покончить с собой в тот день после
миссии Шейса, получая извращённое удовольствие от мысли, что скорее
всего это Майкл найдёт моё разрушенное тело. Отчаяние, которое
наполняло меня, неустанно росло на протяжении прошедших месяцев. Я
не могла себе представить, что я буду проводить декады своей жизни,
работая на Отдел. И это если меня не поймали бы и не убили гораздо
раньше. Если бы Майкл тогда не пришёл, я бы сейчас была мертва. Я не
была готова поблагодарить его за это, но в скором времени у меня
возникло гораздо больше причин для благодарности.

Он отпустил меня. Он любил меня, нуждался во мне, хотел меня, и он
отпустил меня, полностью ожидая, что я никогда не вернусь. Да, он
спас мою жизнь, но он мог бы придумать другой способ, который не
включал в себя моё освобождение. Всегда есть другой способ. Но он
принёс эту жертву для меня, чтобы оставить меня вживых, в прямом и в
переносном смысле.

Всё значение этого никогда до конца не доходило до меня, пока не
прошло несколько месяцев с моего побега. Это было в одной из
многочисленх убогих квартир. Она была размером с коробку из-под
обуви, но у неё было одно преимущество – вид на запад. Один раз я
сидела там, наблюдая за прекрасным закатом, и вдруг я подумала о
Майкле. Он был причиной, по которой я смотрела на этот закат. Но его
там не было, и закат уже не казался мне таким красивым.

Тогда я подумала о том, когда он в последний раз был свободным,
чтобы наслаждаться закатом, сидеть и смотреть, чувствуя ветер на
своём лице. И это просто озарило меня, как будто меня ударили в
живот. То, что он сделал для меня – было невероятным. И это потому
что он любил меня. Не могло быть другого объяснения.

Это и было причиной, по которой я в конце концов вернулась в Отдел.
Не потому, что я любила его, а потому что он любил меня. И я решила,
что пришло время кому-то пожертвовать чем-то для него.

Сейчас он становится беспокойным, предвкушая вторую часть вечера. Он
никогда не заставляет меня или требует близости, и я благодарна за
это. Но я всё равно знаю, о чём он думает. Я снова протягиваю свою
ногу и открываю пробку. Вода начинает убегать, и потеря тепла
заставляет меня дрожжать.

Он сказал мне, что я его самая большая радость и самое большое горе,
и я прекрасно понимаю это. Мы подводили друг друга так часто, и
снова будем. Этого нельзя избежать. Но это также не имеет значения.
Потому что настоящее счастье невозможно. Мы выучили этот урок
бессчётное колличество раз. Поэтому мы создаём наше счастье из
маленьких радостей. Соль для ванны и ароматизированные свечи.
Медленные, томные занятия любовью и страстные поцелуи. Тайные
взгляды и украденные мгновения.

Он встаёт и осторожно выходит из ванны, завёртывась в полотенце. Я
ожидаю, что он подаст мне полотенце, как он обычно делает, но вместо
этого он наклоняется и поднимает меня. Я улыбаюсь и начинаю
спрашивать его, что на него нашло, но он останавливает мой вопрос
поцелуем.

Очень хорошо. Никаких разговоров. Никакой необходимости помнить.
Только наслаждение, и тепло, и любовь.

Этого не должно бы хватать, но этого хватает.