Живи для меня

Глава 9.
После нескольких секунд глубоких вдохов-выдохов, Уайет открыл глаза и посмотрел на высыпавшиеся вещи. Но это все равно оказалось сложно. Слишком много вызывали в нем эти незамысловатые предметы: желтая записная книжка, фотоальбом, две стопки писем, одна перевязана зеленой лентой, а другая синей, прямоугольное зеркало в белой рамочке и маленькая красная бархатная коробочка для украшений. Все. Вроде ничего стоящего на первый взгляд , хлам, но для человека, потерявшего часть себя, эти предметы содержали СТОЛЬКО всего, что аж голова кружилась от воспоминаний.
Вот, этот блокнот жизнерадостного цвета. Сразу вспоминается….
Вечер, холод, набережная, по которой они гуляли, и тут Крису приспичило прям невмоготу как зайти в магазин. По этому поводу они спорили минут пять у входа, но потом Крису все это надоело и он просто открыл дверь, и Уайету ничего не оставалось, как пойти следом. Не оставаться же, в самом деле, на промозглом ветру, дувшего с океана.
Звякнул звоночек, и они оказались в теплом помещении. Уайету сразу же подумалось, что, может это была не такая уж плохая идея, хоть немного отогреются. А то вон, у младшенького уже губы посинели, но в том, что замерз, мальчишка никогда не признается. Упрямец!
Это чудо обнаружилось у стеллажа с канцтоварами, что-то увлеченно искавшее на полке.
- Я думал мы купим что-нибудь погорячей, чтоб согреться, - Уайету пришлось повторить свой вопрос дважды, но ответа на него так и не получил. Крис лишь загадочно улыбнулся и, сверкнув глазами, продемонстрировал брату маленький блокнотик ярко-желтого цвета.
- Кри-и-ис, ну ты в своем репертуаре! Зачем тебе понадобился этот блокнот, тем более такого цвета, тем более самый дешевый. Он же расползется через неделю. Если уж тебе действительно нужна книжка, куда бы ты мог записывать бред своей гениальной головушки, так давай завтра съездим в канцелярский, выберем что-то, что проживет дольше, чем одну неделю.
Но тот лишь покачал головой и изрек с умным видом, заставив Уайета улыбнутся:
- Нет, дело не в том, сколько она стоит или какого она цвета, главное то, что в ней записано. Вот я заполню его и тебе отдам, чтоб ты помнил обо мне.
- Дурак ты! – Уайет дал брату шутливый подзатыльник. – Тебя разве забудешь? Пошли на кассу, нам еще домой ехать через весь город.
Мда, вроде ничего особенного, а душу греет. Все считали, что у них с Крисом были чудесные отношения, но, к великому сожаление Уайета, их общение всегда сводилось к необходимому минимуму. Уж больно они были разными. Да, у них бывали моменты, когда они понимали друг друга с полувзгляда, в основном во время очередной облавы на демонов, но это было всего лишь моменты. Правда жизни состоит в том, что Крис ему так и не научился ему доверять, сколько бы старший не прилагал усилий, сгладить свою вину перед маленьким братишкой у него не получалось. И уже не получится. Слишком много воды с тех пор утекло.
Открыть маленький блокнотик ему вмиг расхотелось, и он его положил обратно в коробку. Дальше на глаза попалось зеркальце, которое снова заставило парня улыбнуться. Крис никогда не считал себя чересчур уж красивым (хотя, по мнению подавляющего большинства его одноклассниц, он именно таким и был), но зеркало носил с собой постоянно. Наверно, у него выработался такой рефлекс после их неудачного заклинания, побочным эффектом которого оказались странные серые пятна на лице, свести которые можно было только другим заклинанием. Бедняжка Крис после него все неделю судорожно смотрелся в зеркало, ожидая нового прибытия «подарков судьбы».
Откладывая зеркало обратно в картонную коробку, он на мгновение в него глянул, и замер, как громом пораженный. На какую-то долю секунды его глаза стали того незабываемого, очень редкого, золотисто-зеленого оттенка. Сколько он потом в него не всматривался, вызвать вновь ту галлюцинацию (а галлюцинацию ли?) не получалось. Ради своего шаткого душевного равновесия он убедил себя, что это просто ему померещилось, и быстро убрал злополучный кусок зеркала обратно.
Потом началось самое сложное. Мазахисткое, так сказать. Письма, альбом или украшения? Парень, с минуту раздумывая, взял пачку, перевязанную зеленой лентой, и сжал в руках. Это невообразимо! Он еще не открыл их, а по щекам уже катятся слезы, которые так и не удалось сдержать.
Широкая атласная полоска насыщенного бутылочного цвета упала на пол к его ногам. Но поднимать её он не стал. Еще успеет. Вместо этого просмотрел плотные прямоугольники желтоватой бумаги, ища по датам то, которое самое раннее. Нашел, а остальные отложил. Открывать или нет? Стоит ли оно того? Душу раздирали сомнения. Бередить еще кровоточащие раны не хотелось, но вот до мельчайших подробностей вспомнить каллиграфический почерк, его манеру писать, замысловатые словесные обороты…. Снова улыбнувшись сквозь слезы, он аккуратно достал уже порядком замусоленный лист бумаги и развернул. Сначала вглядеться в ровные ряды слов не получалось – перед глазами все расплывалось. Пришлось с минуту хлопать глазами, чтобы лишняя влага упала на колени. Хотя он понимал, что это всего лишь отсрочка, но поделать ничего не мог. Проморгавшись, он начал читать.
Привет, Уайет.
Надеюсь, мое прошлое письмо ты не получил, потому, что уж слишком оно было сопливым. =) Будь ты рядом, то обязательно бы засыпал меня вопросами. Но я научился отвечать на них одной фразой – у меня все в порядке. Нет, ну честно, все лучше не бывает. Не так уж и тяжело на новом месте, как кажется на первый взгляд. Передай родителям и тетям, что я хочу извиниться перед ними. Не надо было говорить им то, что я сказал, но слово не воробей, как известно. Передашь? Знаю, что скорей всего нет.
Ладно, пишу исключительно потому, чтобы облегчить твои страданья (в том, что они имеются знаю по многолетнему опыту общения с тобой). УАЙЕТ, ТЫ НИ В ЧЕМ НЕ ВИНОВАТ! Не надо себя корить. Это все равно рано или поздно случилось бы, ты ж меня знаешь, я терпеть не могу, когда мне указывают, что делать.
Ну да ладно. Чмокни от меня Пенни, я очень скучаю по своей маленькой кузине! Ну, и по тебе, естественно, тоже! Не скучай там!
P.S. ох уж мне эта английская чопорность=)
Крис П.Х.
По щеке парня скатилась еще одна слеза, но на этот раз упала не на колени, а на письмо в его руках, прямо на подпись, в результате чего вместо «Крис П.Х.» теперь красуется чернильная клякса. Судорожно вздохнув, Уайет запоздало попытался вытереть слезу, но сделал только хуже. Подписи теперь не было совсем. Только мазок черных чернил.
Уайет опять улыбнулся, но на этот раз не своим воспоминаниям, а тому, что его память о брате точно также: сначала все воспоминания четкие, ясные, как будто это было вчера, затем жизнь возвращается на круги своя, появляются более значимые события, которые ты стараешься запомнить, но голова то не резиновая. Приходится жертвовать какими-то яркими моментами своей жизни, в итоге воспоминания расплываются, теряют свои временные границы, и, в конце концов, превращаются в мазок событий в памяти, череду картин, которую ты вспоминаешь все реже и реже….
Очень аккуратно Уайет свернул лист бумаги, засунул обратно в конверт, который отправился на пастель. И он опять погрузился в свои мысли. Всего несколько предложений знакомым ровным почерком, и ты еще долго ходишь сам не свой, опять начинают сниться не совсем понятные образы из детства, голоса, поступки. Просыпаешься на утро с четким ощущением deja vu. Вот только на этот раз все навсегда. Если раньше еще можно было рассчитывать на его возвращение, встречу, телефонный разговор, в конце концов, то сейчас он ясно понял, что вот он, конец. И писем больше не будет. Ничего больше не будет.
Быстро подняв с пола ленту, он всунул только что прочитанное письмо в пачку и перетянул их лентой. Быстро вернув все в коробку, он закрыл её крышкой и засунул в шкаф, на самый верх. На сегодня его лимит мазохизма исчерпан. Надо поспать, а то завтра опять будет как варенный ходить и ничего не соображать.
******
Как тяжело дышать! Ты словно захлебываешься. Просто ты существуешь, но при этом тебе уже нет места на Земле, среди других. Нет, тебе есть место только В ЗЕМЛЕ, но тебя там никогда не будет. От тебя ничего не осталось, чтобы похоронить. Ничего, кроме тебя самого. Твоего разума, сознания, но это именно та часть человека, которую невозможно увидеть, пощупать, почувствовать. Тогда существуешь ли ты, если тебя никто не видит? Правильно, тебя нет.
Человек есть только тогда, когда о нем кто-то помнит, когда в его жизни были люди, любившие тебя. Они будут тебя оплакивать, будут о тебе скучать, дорожить твоими вещами. Вот только он не знал, были ли в его жизни такие люди. Способен ли кто-то после его смерти сказать: «Да, был такой человек, Кристофер Холливел, немного гениальный, чуть-чуть сумасшедший, но в, основном, очень приятный молодой человек. Вы слышали, умер в двадцать три года, эх, даже пожить не успел»? Он не знал ответа на этот вопрос. Со своими родственниками он прекрасно общался до того, как их стерли с лица Земли вместе с половиной города. О НЕМ некому вспоминать. Сейчас, в этом мире есть люди, потерявшие своего сына и племянника, но это был другой Кристофер Холливел. Может между ним и тем, «другим», Крисом и было что-то общее, но вот только вспоминали все равно другого, второго. Это как иметь брата-близнеца, вы похожи как две капли воды, у вас много общего, но родители думают только о твоем отражении, не вспоминая о том, что вас на самом деле двое, и этот самый второй тоже отчаянно нуждается во внимании и в том, чтобы его помнили.
Эх, вот бы вновь оказаться там. Вдохнуть полной грудью свежий, наполненный разнообразными запахами, воздух, оглянуться вокруг и понять, что тебя видят окружающие, тебя слышат и тебе улыбаются знакомые. Глупцы те, кто хочет отгородиться от всего мира, кто жаждет одиночества. Радость в жизни уже от того, что ты живешь. Да, у каждого были и есть в жизни свои проблемы, не без них, но сейчас он бы многое отдал, чтобы пережить какой-нибудь из самых сумасшедших дней в своей жизни, которых у него было немало. Ха, многое отдал! Для него сейчас это пустое выражение. Ему нечего отдавать. Так обычно говорят люди, которые могут отдать своё самое ценное сокровище – жизнь. У него это сокровище отобрали.
И это не самое страшное. После той, казалось бы, нескончаемой, предсмертной агонии, которую ему каким-то неведомым «везеньем» удалось запомнить, безумно хотелось покоя, пусть даже если он будет посмертным, но покой ему не снился, даже не мерещился. Мерещилось кое-что другое. Картины прошлого или настоящего, как сказать. Это словно смотреть какое-то странное кино: сначала картины у тебя в голове, затем они тут же оживают, становятся более реальными, и потом просто набрасываются, заставляют переживать все снова и снова. И тогда агония становится вечной, постоянной, изматывающей. Ты ничего не можешь сделать. Единственные минуты покоя ты можешь получить только в своем доме, где живёт твоя семья, они живут, а ты – нет. И в такие минуты ему кажется, что он променял бесконечное чувство боли и унижения, постоянно сжигающее его в Междумирье, на более изощренную пытку – наблюдение за жизнью любимых людей. Их вполне счастливой жизнью, надо сказать. В такие моменты его начинало пожирать другое, но от этого не менее мерзкое, чувство зависти. И тогда, когда терпеть это становилось выше его сил, он делал непоправимое – опускал свой природный щит, выплескивая все эмоции наружу, топя в этом самых любимых людей. И тогда, к чувству стыда примешивалось отвращение к самому себе, затем ненависть к своим жизненным способностям, которые после смерти стали его проклятьем.
Как-то кто-то, может быть это был его отец, сказал, что способности человека, доставшиеся ему с рождения в дар от его предков, остается с ним и после смерти, вроде как, с чем в этот мир пришел, с тем и уходи. Все бы хорошо, только дар этот становился наказанием, его карой, грузом, который давил все сильней и сильней, заставлял прогибаться, иногда даже ползать на коленях от стыда за то, что вымещал свое зло на других, нагружал своими проблемами, точней одной единственной проблемой – памятью.
Она бесконечна, безжалостна и не знает устали. Работает за двоих днем и премерзенько хихикает ночью, в благоговейной прохладе, заставляя глотать пусть сухой и противный, но такой желанный холодный воздух огромными ледяными глотками, обжигая все нутро льдом вперемешку с ненавистью. Заставляя снова и снова забиваться в угол, трясясь от отвращения и унижения до самого утра, затем вновь выплескивать наружу свою память днем, и захлебываться ночью. Опять и опять.
У многих здесь, в Междумирье, были свои палачи, персональные, так сказать, обеспечивающие «развлечения», чтоб не было скучно, все-таки целая вечность впереди. Но он даже после смерти оставался особенным. У него не было никого. Зачем? Он вам для себя палач.
Он и Время, убивающее его раз за разом. Но Время, как и он, вечно. И оно не умеет лечить, только бить, и очень больно.

Глава 10.
Я не понимаю, как это могло произойти… но ведь ему не так больно, правда?... не заставляй меня убивать их обоих… ты опоздал, Лео… но я не могу выбирать между вами, это слишком тяжело… и не надо… ты должен спасти Уайета… врач сказал, что у нее осложнения… как ты мог, Гидеон… мне жаль, но возможно ребенок не выживет… спасешь Уайета, спасешь мир, и ты это знаешь… я знаю, что ваша любовь к нему гораздо сильней глупого заклинания… признай, Лео, что я прав, ему не стоило появляться на свет… он слишком силен… с тобой все будет хорошо, я обещаю… мы ничего не делали, все уже само случилось…мне жаль, Лео, но это для всеобщего блага… не умирай, пожалуйста… он бы не провернул все это в одиночку, с ним кто-то, кто знает Подземный мир… у нее открылось внутреннее кровотечение, которое врачи никак не могут остановить… мы должны его найти, у него мой сын… магия Старейшины слишком сильна, тебе меня не вылечить, а Гидеон ни за что на это не пойдет… с тобой останется Пейдж… я пришел сюда, чтобы спасти своего брата, и не намерен отступать сейчас, в самом конце… здоровый малыш, крепкий… а я все это время верил тебе… вот он, новорожденный Кристофер… можно её увидеть… как будто мы его и не теряли…
- Лео, приснись! – негромкий, но настойчивый голос Пайпер звучал над самым ухом. Лео открыл глаза. Рука его жены до сих пор легонько трясла его плечо. – С тобой все в порядке?
- Эмм, да все хорошо. Просто плохой сон, - он поднялся с подушки, чмокнул жену в лоб и встал с кровати.
- Ты куда? – Пайпер, судя по всему, не поверила, что все нормально и решила все выяснить наверняка.
- Нет-нет, ты спи. Время всего… - мужчина посмотрел на часы, - ого, уже половина пятого. Я встану, начну готовить завтрак, а ты поспи еще пару часиков и присоединяйся ко мне.
Женщина еще раз подозрительно глянула на мужа и легла на кровать.
Но на кухню, как обещал жене, он не пошел. Вместо этого он опустился на диван в гостиной. Мысли крутились вокруг того, что с ним происходило в последние несколько дней. Точнее, с его памятью. Он не раз об этом думал, но ничего, что помогло найти решение этой проблемы, так и не вспомнил. Ну кому это надо, так издеваться над их воспоминаниями и чувствами? В том, что у них с Фиби сходные видения и навязчивые мысли, у Лео сомнения не было. Разница лишь в том, что она видеть это может в любое время суток, а его в основном пробивает во сне. За дни, прошедшие с момента разговора с Гремс, на него средь бела дня больше не накатывало. Словно кто-то подумал и решил, что не стоит напрягаться и стал внедрять лжепамять Лео только по ночам. С Фиби дела обстояли гораздо хуже. У нее все чаще и чаще болела беспричинно голова, она выпадала из реальности, не иначе как под действием очередного душераздирающего видения, стала плохо спать, часто бывала рассеянна. Это не могли не заметить остальные, но в отличие от Лео, Пайпер и Пейдж считали, что это просто хронические усталость и невысыпание. Мужчина понимал, что они должны знать, что происходит с их сестрой, но это было не ему решать, а Фиби, которая решила, что может справиться своими силами и силами Лео, а нервировать Пайпер лишний раз ни ей, ни ему не хотелось. На том и порешили.
******
Секунды, минуты, часы и дни. Время. Его самый большой враг. При жизни оно не давало заниматься проблемами столько, сколько они того требовали, а после смерти стало тянутся словно жвачка, этакая неоднородная масса непонятно чего, яркого и жизнерадостного цвета, но при этом напрочь отбивающая желание брать в руки или связываться с этой неаппетитной и даже малоприятной субстанцией напрямую. Гораздо более правильней просто с невнятным восклицанием бросить ЭТО себе под ноги, не замечая того, что на самом деле, не мы решаем, а то самое Время. Выбросить то мы его выбросили, но избавиться так и не сумели. И никто не сумел.
Он был не исключение. Всеми фибрами своей души он ненавидел Время. То его слишком мало, то чересчур много, то оно летит со скоростью света, то стоит над душой, требуя непонятно чего. Сейчас как раз наступил тот период, когда его слишком много. И вот ты сидишь сутками напролет и размышляешь, как быть дальше. Все, о чем можно было подумать, подумал, все, что хотелось вспомнить, вспомнил. И все. Новых мыслей в голову никто не подбрасывал, поводов для размышлений в ближайшее время не предвиделось, и делать ему было абсолютно нечего. Хотя, нет, был один вариант, но уж больно он радикальный, да и неприятно как-то подглядывать. Но когда это безделье начинает слишком давит на и так расшатанную психику, он решает, что единственная возможность как-то занять мысли на пару недель не так уж и плоха.
Улица. Дом. Комната. Кажется, его. Потому что как-то привычно расставлены знакомые предметы. Все такое знакомое, родное, но давно оставленное. Шкаф, книжная полка, кресло, его любимое. Так было приятно на нем сидеть с очередной книгой в руках. А рядом со шкафом его музыкальный центр. Как же он любил музыку: тяжелую и депрессивную, легкую и ненавязчивую, с глубоким смыслом и привязчивым мотивом – одним словом ВСЮ. И желание услышать что-то любимое в тот момент стало просто непреодолимым. Он подошел к центру и нажал кнопку, мимолетно удивившись, что в этот раз у него получилось дотронуться до предмета, а не «проткнуть» его пальцем насквозь, как обычно.
И полилась музыка. Его любимая.
Как бы не хотелось её слушать и слушать долгое время, раз уж выдалась такая возможность, он понимал, что хорошего понемногу. И снова щелкнул по кнопке. На комнату обрушилась тишина.
Теперь кресло. Такое мягкое, но не большое, подлокотники из темного дерева, сиденье обито изумрудным плюшем, слегка протертым от времени. Он неспешно подошел к нему, нежно проведя по невысокой спинке….
- Крис? – удивленный и какой-то вымученный голос заставил его резко крутануться на месте вокруг своей оси и увидеть ИХ.
Они стояли совсем рядом, всего несколько шагов от него, но вместо того, чтобы к ним приблизится, он вымученно опустился в кресло, не сводя глаз с двух мужчин, стоящих около кровати. Потом один из них обернулся к другому и что-то сказал, но его собеседник не отвечал. Он с выражением какого-то непонятного облегчения и ужаса не сводил глас с кресла. Взгляды двух парней скрестились, но об этом знал только один из них, тот самый, о котором здесь все говорят.
Такой приятный прохладный воздух разом вышибли из его легких. Крис? Да, это его имя, на мгновение стало даже как-то странно, что о нем вспомнили, ведь в последнее время они не особо утруждали себя скорбью по усопшему. А ведь призраки все чувствуют, особенно когда их вспоминают.
И сейчас он подавлял почти неконтролируемое желание показать им на что он способен. Кто сказал, что в гневе только человек способен проявлять необычные способности, не доступные в обычном состоянии? Духи тоже кое-что могут, когда расстроены. Но проблема была в том, что это желание было ПОЧТИ не контролируемым. Что-что, а контролировать свои эмоции и постыдные желания он умел мастерски – жизнь научила, и если был хотя бы очень маленький шанс себя сдержать – он это делал.
Подавив в себе еще и за компанию сожаление от того, что все-таки сумел сдержаться, а не показать обижавшим его людям, что они рано сбросили его со счетов, он ушел. Обратно к себе, воевать со Временем. И ему отчего-то казалось, что на ближайшую неделю его оставят в покое с новыми мыслями, которые было просто необходимо обдумать.
******
Этой ночью неприятные сновидения терзали не только Лео. Уайет тоже метался в кровати в сетях своих учащающихся кошмаров. Они снились ему все чаще и чаще, в них появлялось все больше подробностей, заставляя по утрам мимолетно думать, что он будто проживает две жизни – свою и чью-то еще. Уж больно реальными казались его сны.
Этот не собирался становиться исключением. Поначалу, он был каким-то размытым, неточным, непонятным, картины мелькали и перескакивали, путались, потом темнота. Словно закончилось действие сонной пыли, которую щедро на него посыпал Морфей, завлекая в свое царство. Но темнота, а вместе с ней и так необходимый Уайету заслуженный отдых, продлилась недолго.
Сон стал пугающе точным. Ярким, но не настолько, чтобы усомниться в его реальности, точным, и от того кажущийся правдивым. А еще стойкое ощущение того, что это НЕ ЕГО чувства, действия и мысли. Он бродил по дому, но не по своей воле. Ему как будто выдали путеводитель, которому он должен безукоризненно следовать. Вроде бы идешь сам, но не туда, куда хочется. Имеешь свою волю и желания, но подчиняешься и исполняешь чужие. Так ненавязчиво, что он не сразу это понял.
Было тихо. Но тишина не была абсолютной. С улицы доносились привычные звуки, которые и должны оттуда доносится. Было тихо в самом помещении, в котором он находился. Залитая солнцем комната казалась смутно знакомой. Он вроде бы где-то её видел, может даже бывал в ней, но вот вспомнить, когда именно, не получалось. Поэтому он просто прошелся по ней. Кажется, это был кабинет, но довольно запущенный: везде пыль, некоторые предметы просто свалены в кучу, кипы бумаг валялись не столе вперемешку с книгами. Уайет поднял одну из них, самую верхнюю, но понять, что в ней написано не смог. Язык был другой, и парню почему-то показалось, что на Земле на нем не разговаривают, возможно она из другого мира.
Закрыв книгу и вернув её на место, он подошел единственному окну, сквозь которого в комнату поступало так много света. За ним обнаружился лес. Густой, дремучий, темный. Отчего-то эта картина вселила в парня смутное беспокойство, хотя минуту назад все было хорошо. Нахмурившись, он вновь вернулся к осмотру комнаты. На стенах висело множество картин, гобеленов, портьер. Были даже мечи в ножнах, судя по всему старинные. Он двинулся по периметру кабинета, повнимательнее рассматривая содержимое стен.
Картины были разные: большие и маленькие, цветные и черно-белые, но их объединяло то, что они все изображали пейзажи. На взгляд парня, их разглядывающего, довольно красивые. Следом за одной из таких картин висела портьера. Тяжелая он изобилия пыли на ней, темно-красного цвета, она создавала впечатление чего-то большого и массивного. Уайет на несколько секунд задумался, стоит ли трогать то, что долгие годы никто не трогал, затем любопытство все же победило, и он схватился за тяжелую кисть, висевшую на краю, при этом его еще раз кольнуло беспричинное беспокойство и дернул ткань в сторону.
Спальня не купалась в серебристом свете, несмотря на то, что за окном было полнолуние. Комната была погружена в ночной мрак. На кровати в плену своего кошмара метался и мычал парень, но проснуться у него получилось не сразу Несколько минут он поворочался, а затем с невнятным вскриком сел на кровати, тяжело дыша.
Уайет провел рукой по лицу, стараясь при этом смахнуть с него остатки своего сна. Посидев так с минуту и поняв, что спать нет никакого желания. Он направился в ванную, что бы привести себя в порядок. Было еще довольно рано, но не настолько, чтобы появилось желание вновь улечься в теплую постель и скоротать время до утра во сне. Поэтому он, поразмыслив, поднялся на чердак.
Ему всегда нравилась эта комната. Еще будучи мальчишкой, он с удовольствием проводил здесь большую часть дня, иногда рассматривая Книгу Таинств, а иногда просто наблюдая в окно за открывающимся видом на всю улицу. Часто бывало и так, что они с Крисом пытались что-то сварить из имеющихся тут трав.
Они с Крисом…. Эта мысленная фраза пробудила уже ставшим привычным чувство невосполнимой потери. Снова и снова он возвращался к своим воспоминаниям, которые у него остались. Они были разными: яркими и не очень, из детства или юности, приятные и холодящие кровь от фантомного страха. Но его память хранила их все. Это стало входить у него в привычку: крутить и вертеть картины их совместного прошлого, выискивая новые детали и размышляя над своими же мыслями, задумываясь, а правильно ли он поступал, не были ли бессмысленными его метания, в попытке защитить и понять своего младшего братика. Часто, в минуты особенно сильно накатившего одиночества, ему казалось, что в те периоды своей жизни он был просто жалок. Метался от одной крайности к другой, ища выход, копаясь в себе, в поисках причины таких отношений с самым близким ему человечком. Это не надо было делать. Нужно было просто быть с ним рядом, ловя последние минуты совместной радости.
Но он тогда ошибся. Опять. Не желая принимать Его решение, все чаще запирался и размышлял в гордом одиночестве. Дурак! Он отгораживался, считая, что больней ему уже не будет, что он уже потерял своего Криса, что чем раньше он отодвинется от него, тем раньше у него перестанет болеть душа и разрываться сердце от одиночества. Этого он так и не добился. Единственным его достижением стало то, что он ослеп. Как еще объяснить то, что он не замечал сходные обиду и одиночество в любимых золотисто-зеленых глазах? Как сгладить то, что доводя до ручки от душевной боли себя, он обрекал на нее своего брата? Никак. Только жить дальше, моля его душу о прощении.
Воистину, ночь – самое спокойное время суток. Время, когда безгрешники спят сном младенца, а те, у кого совесть не чиста, предаются самоанализу….

Глава 11.
Четыре с половиной месяца назад
Шерил Донован всегда просто души не чаяла в детях. У нее никогда не было своих, поэтому все свободное время она старалась проводить с чужими, обучая их тому, что она знала сама. Постепенно чужие дети у нее стали всем: она ими жила, радовалась за них, огорчалась вместе с ними. Сама того не заметила, как поселилась на работе. Преподавание заменило ей мужа и детей, которых у нее никогда не было.
В тот день было немного пасмурно. Осень все-таки, середина ноября. Женщина, как всегда она это делала по вторникам, пошла за новыми ингредиентами в город. Хоть и было на улицах города сыро и ветрено, Шерил очень любила это время года. Может это потому, что она родилась в октябре, может из-за того, что именно осенью в Школу, где она преподавала, приводили новых детишек, а может это просто от неповторимой красоты ярких красок, захвативших все живое вокруг. А может из-за всего сразу.
В маленькой неприметной лавочке на набережной все её знали. Она была мила и дружелюбна, приходила каждую неделю, и хозяин лавочки, торгующей разнообразными составляющими для магических зелий, всегда старался угодить немолодой, но по-прежнему привлекательной учительнице. Как и в этот раз. Когда с основными покупками было закончено и женщина собиралась уходить, хозяин хлопнул себя по лбу за забывчивость, и окликнул покупательницу, которая уже открывала дверь. Она обернулась.
- Мисс Донован, совсем забыл вам сказать, но к нам завезли очень редкий ингредиент, и мне кажется, что вы одна из тех, кто пустит его на благие цели.
Шерил слегка удивленно спросила:
- Что же это?
- Экстракт Солнца.
Реакция женщины была как раз такой, как он себе и представлял. Это было очень редкая смесь, включающая в себя плоды Золотника, растущего в Тибете и цветы желтого азиатского Лотоса. Солнечный экстракт получил свое название из-за ярко-желтого цвета. С его помощью можно было успокоить любое существо в какой бы степени психоза оно не было. Не просто успокоить, а действительно подарить покой и рассудительность на достаточно долгое время, позволяя решать сложные проблемы в самых экстренных ситуациях. Если его применять в малых дозах. При передозировке существо, будь то ангел, маг или демон, просто впадало в глубочайшую степень депрессии, уходя глубоко в себя, ни на кого не реагируя и ни с кем не разговаривая. Затем, после недели самокритики, существо просто кончало жизнь самоубийством. Противоядия от передозировки экстракта не было, чем активно пользовались наемники среди демонов. Их способы убийства становились все разнообразней и разнообразней из года в год. И не оставляли следов. После серии страшных самоубийств магической элиты, экстракт перестали продавать в свободной продаже. Только тем, кто действительно в нем нуждался. Или проверенным людям.
Десять минут спустя, прижимая к груди пакетик со строго отмеренным ингредиентом, женщина подумала, что её сегодняшняя удача – хороший знак. Произойдет что-то доброе сегодня. Но эта мысль в голове у женщины продержалась ровно до её возвращения в Школу.
Около входа в здание никого не было, хотя обычно там толпились подростки, наслаждаясь последними лучами солнца в этом году. «Наверное, сегодня слишком холодно, и всех загнали во внутрь», подумалось женщине. Но по коридорам тоже никто не бегал, хотя на часах было десять утра, время перерыва между занятиями. Подогреваемая нехорошим предчувствием, женщина толкнула дверь директорского кабинета. Но её вопрос так и не прозвучал.
В кабинете находились директор и её семья. Шерил была с ними достаточно близко знакома, ведь именно она была учителем у детей в этой семье.
На только что вошедшую женщину никто не обратил внимание. Все продолжали сидеть на своих местах с отсутствующим выражением на лицах. Все, кроме одной, на вид самой старшей из женщин. Она взахлеб рыдала на плече у светловолосого парня, который гладил её по спине. «Неужели кто-то умер?», подумалось Шерил. В тот же момент она поймала взгляд миссис Метьюс, их директора, которая несколько секунд смотрела на нее, словно вспоминая, затем махнула рукой, прося выйти, и сама поднялась с кресла. Учительница попятилась в коридор.
- Мисс Донован, хорошо, что вы вернулись, - голос младшей из сестер Холливел был тихим и слегка хриплым, словно она очень долго молчала. «Так, скорее всего и было», подумалось Шерил.
- Что произошло? Неужели кто-то….
- Да, - полный боли ответ прервал её тихий голос. Директор подняла на нее красные от еле сдерживаемых слез глаза, и вздохнула. – Не могли бы вы на несколько дней меня заменить, я не в состоянии сейчас заниматься делами, нужно прийти в себя.
- Хорошо-хорошо, не переживайте, я за все присмотрю, - директор кивнула и повернулась, чтобы вновь вернуться в кабинет.
- Миссис Метьюс, скажите – кто это? Кто-то из студентов?
- Да, но он уже выпустился. Мой племянник Крис, - женщина слегка поджала губы, давя в себе рыдание, и тихо закрыла дверь в свой кабинет, но Шерил этого уже не видела.
Она просто стояла посреди коридора, не в силах сдвинуться с места. Крис? Тот самый, с зелеными глазами? Тихий темноволосый парень, знающий в пятом классе о зельях даже больше, чем она сама? Зажав рот рукой в попытке не разрыдаться самой, она добежала до своего кабинета и рухнула в кресло вместе с пакетами, которые до сих пор держала в руке.
Для женщины, буквально вырастившей малыша в статного юношу, это было ударом. Она всегда очень сложно переживала такие моменты. Еще бы, ведь он был для нее как сын, и тут узнать, что его больше нет. Женщина еще раз вздохнула. Ей просто надо отвлечься, занять чем-то голову. Например, работой. Точно, сейчас она как окунется с головой в работу, а «вынырнет» где-то через пару месяцев, авось и память обо всем забудет, и не так горестно будет вспоминать о детях, когда в школе происходит такое.
Но её мыслям не суждено было сбыться. В школе еще долго говорили об этом.
******
Пять лет назад
В особняке на Прескотт-стрит бурлила жизнь. Впрочем, как и всегда по понедельникам. Кого-то надо отправить в школу, кому-то самому собраться, да при этом постараться не опоздать. Кто-то крутился у плиты, кормя многочисленное семейство завтраком. Обычная суматоха после выходных. И получасом позже Пайпер была искренне рада, что она, наконец, закончилась. Можно было с чистой совестью пройтись по дому, при этом ничего не вытирая от пыли или укладывая по местам. Просто насладиться тишиной. И она была рада в такие минуты. Пока не дошла до коридора второго этажа.
-… я просто хочу знать, как дела. Что в этом такого? Неужели это так сложно – просто сказать, что у него все хорошо?
Женщина притормозила у входа в комнату своего старшего сына, прислушиваясь. Вообще-то, она считала, что заниматься таким делом, как подслушивание просто недостойно, но все её принципы уходили восвояси, если дело касалось её детей. Для них она бы и не такое сделала.
- Я тебе говорю последний раз – он просил вам ничего не рассказывать. И я намериваюсь выполнить его просьбу. И вообще, ты сам мне сказал, что тебе нет до него никакого дела. Тогда зачем ты продолжаешь меня терроризировать, а?
- Я никогда не говорил и не скажу, что мне нет до него никакого дела! Ты просто не понимаешь….
- Чего? Того, что он тебе безразличен? Ооо, я прекрасно понимаю, что ты к нему испытываешь, и я полностью с ним согласен – вам не стоит про него ничего знать!
- Ты не можешь мне запрещать хотя бы узнать, как он….
Пайпер вздохнула. Такие разговоры в доме становились все чаще и чаще. Еще немного, и Лео рассориться еще и со старшим сыном. Хотя в чем-то она его понимала – ей тоже очень хотелось знать как дела у Криса, но тот возжелал общаться только с Уайетом. Никому больше в этом доме он не писал. Только брату. И суть этой переписки оставалась тайною за семью печатями. Они с Лео ни раз пытались узнать подробности жизни их второго сына, но первый был категорически против. Женщина не раз об этом задумывалась, и каждый раз находила всего одно разумное объяснение такого поведения – Уайет считал, что он виноват в том, что Крис решил уехать из дома черт знает куда на ночь глядя. Естественно, его вины в той ссоре не было, но разве ему это объяснишь?
Пока она размышляла, ссора набирала обороты. Теперь уже не только в коридоре, но и не первом этаже можно было услышать, что Уайет думает о людях, сующих нос не в свои дела. «Пора это прекращать», с такой мыслью женщина приблизилась к двери, чтобы через секунду от неё отскочить, потому что она распахнулась прямо перед её носом. В коридор вылетел Лео, чуть ли не дымясь от гнева. Бросив на жену короткий взгляд, мужчина практически вбежал в их спальню, громко хлопнув дверью.
Пайпер удивленно проследила за мужем. Не то, чтобы такая реакция была для нее в новинку, просто то, с какой скоростью Лео выходил из себя поневоле поражало. Вот что значит человек огня! (Прим. автора: как вы помните, Лео по знаку зодиака Лев, а они относятся к Огненной стихии.) Немного поразмыслив, она все таки предпочла разговаривать сейчас с менее взбешенным сыном, чем со злющим, как тысяча чертей, мужем.
В комнате Уайета словно динозавр прошелся: все вещи вывалены на пол и перемешены, на люстре висела пара джинсов, в аквариуме плавала книга, а на кровати лежала дверца от шкафа. Самого шкафа в комнате, к слову, не было совсем. Как и Уайета. Переместился? Сначала Пайпер так и подумала, но до её слуха донеслось какой-то шум в ванной. Женщина прошла туда и обнаружила своего сына, умывающегося в раковине и при этом сидящим на перевернутом шкафу. Не будь ситуация столь серьезной, она непременно бы рассмеялась.
- А что здесь произошло?
Уайет поднял голову и посмотрел на мать. Та в ужасе закрыла рот рукой. На лице сына красовался огромный и, на взгляд женщины, совершенно свежий синяк.
- Он что… эмм, Лео что – ударил тебя? – это прозвучало просто абсурдно, но если это так, то Пайпер его просто убьет.
Но вместо ответа Уайет как-то странно на нее посмотрел. В тот момент Пайпер стало всерьез страшно. Но, к её несказанному облегчению, её сын рассмеялся.
- Нет, мам, просто ты не так поняла. Это, - он показал на свое лицо, - мы просто со Стивом вчера вечером немного разошлись во мнениях, вот и слегка подрались.
- Слегка? – женщина прикоснулась к уже отдающему краснотой синяку.
- Мам, ну не стоит. Что, я не имею право вполне по-человечески подраться с другом. Мне казалось, что все так делают. Ммм, лучше не трогай, - парень поморщился, когда женщина опять дотронулась до лица.
Пайпер мимолетно улыбнулась мысли, что её мальчик уже совсем взрослый. Еще совсем недавно был таким крохой. Наверно так думают все матери, наблюдающие за своими повзрослевшими детьми.
- Тогда что здесь произошло? – улыбающийся ей сын тут же помрачнел.
- Да так, ничего особенного. Ты не волнуйся, мы сами разберемся.
- Знаю я ваши «сами разберемся» по горькому опыту! А ну-ка, рассказывай!
- Ладно-ладно. Я утром встал, потянулся, потом решил до завтрака сходить в душ, раз уж все были на кухне и завтракали, и он был свободен. Помылся, а когда зашел в комнату, то застал отца, роющегося в моих вещах. Мне это, естественно, не понравилось, а когда я спросил, что он тут делает, он ответил, что у него лопнуло терпение, и он намеривается узнать как дела у Криса самостоятельно, а раз я ему ничего не говорю, то он не придумал ничего лучше, чем порыться в моих вещах с целью обнаружения писем, которые он мне пишет. Наверное, хотел увидеть на них адреса, откуда они приходят.
Женщина еще раз осмотрела погром в комнате и ей пришло в голову, что не мог Лео тут так все переворошить, пока Уайет принимал душ. Или мог?
- Именно поэтому у тебя здесь такой бардак? Хочешь сказать, что тут твой отец так учудил.
Уайет немного покраснел.
- Ну не он один. Просто я ему немного помог.
- В смысле?
- Ну, ты всегда говорила, что я немного… неаккуратный.
- Неаккуратный? Ты хочешь сказать, что вещи на люстре, под кроватью и шкаф в ванной – это твоя неаккуратность?
- Если честно, то да.
- Тогда, молодой человек, сегодня вам предстоит увлекательнейшая уборка на весь день, - Пайпер посмотрела, как сын кивает головой в знак согласия и выходит за дверь.
Уайет тихо подошел к двери, чтобы удостовериться, что она действительно ушла. Тихо закрыв дверь, он подходит к столу, и, поминутно оглядываясь, отковыривает несколько паркетных досок. Под ними спрятано его сокровище: письма, которые так отчаянно искал отец, и, слава Богу, не нашел. Уфф, Уайет когда увидел его, роящимся в шкафу, аж сердце чуть не выпрыгнуло от сначала страха, затем облегчения, что вчера он додумался перепрятать коробку в более недоступное место.
Сдув с нее пыль, он нежно провел по картонной крышке. Внутри лежало письмо. Новое, еще не прочитанное. Так непреодолимо захотелось прочесть его сейчас, но не стоит торопиться. Нужно дождаться ночи, тогда можно будет и письмо десять раз прочитать, и ответ написать, и понастальгировать об ушедших временах.

Глава 12.
Пять лет назад
День был обычным. Зайти в университет за расписанием экзаменов, переговорить с некоторыми учителями, завернуть по дороге в супермаркет и купить конверты для международных писем, потом домой – отбиваться от отца, который внезапно захотел узнать своего второго сына получше. За что и огреб два месяца назад. Уайету до сих пор становилось больно при воспоминании о той огромной ссоре, что закатил Крис. Мда, его брат всегда умел скандалить, этого у него не отнимешь. Тот вечер для многих в его семье закончился плачевно. В прямом смысле этого слова. Почти вся женская половина их ячейки общества пролила слезы, убеждая себя или Криса, что то, что он говорил – наглая ложь. Но кому и когда удалось переспорить Криса?
Уайет покачал головой своим воспоминаниям, которым предавался последние несколько минут в супермаркете в отделе канцелярских товаров. Парень огляделся в поисках конвертов и его взгляд упал на соседний отдел, судя по всему, для шитья или чего-то такого. Парень, сам того не ожидая, им заинтересовался. На самом краю полки внизу стояли две катушки с лентами. Зеленой и синей. «Красивые цвета. Прям как у нас ним глаза – у Криса зеленые, а у меня - синие», подумалось Уайету. Он отмерил по половине метра каждой, почувствовав себя при этом какой-то сантиментальной пятнадцатилетней девицей, но у него почему-то было твердое убеждение, что он найдет этим лентам применение.
На кассе на него немного косо посмотрела какая-то мамаша с ребенком на руках. Он улыбнулся малышу, темноволосому мальчику лет пяти с карими глазами. Малыш смущенно улыбнулся ему в ответ. Уайету в такие моменты всегда переполняли нежность к этим маленьким людям. Все-таки не зря он решил пойти по стопам врача в медицину. Вот только не в хирурги - парень просто не любил кровь и её запах. Уайет понял, что ему безумно нравилось возиться с маленькими братишками-сестренками, как совсем маленькими, так и постарше, и, не задумываясь, пошел на педиатра. Вот, на носу майские экзамены, которые решат – переводится он на третий курс или нет.
Еще раз улыбнувшись мальчику, Уайет забрал свои покупки и направился к дому, находившийся в паре кварталов от супермаркета.
******
Привет, Уайет!
Как дела? У меня все вроде бы хорошо. Нашел себе вполне приличное жилье с видом на Колизей. Тут так красиво. Если хочешь, потом пришлю фотки.
Как родители? Пришли в себя после моего «большого взрыва»? Надеюсь, что да. Ненавижу, когда мама плачет.
Хотя бы на это письмо ответишь? Или опять сделаешь вид, что тебе ничего не приходило?
Пока.
Крис П.Х.
На это письмо Уайету придется ответить, а то окончательно потеряет связь с братом. На прошлые четыре послания он не отвечал по той простой причине, что не удержался бы и попросил вернуться назад. Первой же строчкой. И эта просьба больше бы напоминала мольбу.
Уайету было сложно понять желание Криса находиться как можно дальше от своей семьи. Сложно, но возможно. Таким энергичным людям, как его брат не сидится на месте. Неуемная душа путешественника требовала приключений. И Крис поддался требованиям своей натуры. Впервые в жизни. До этого он просто позволял себе горестно вздыхать над интернетовскими страничками о культуре и достопримечательностями какой-нибудь страны, находящейся за тридевять земель от дома. Уайет на раз слушал, как он бы прогулялся по улочкам Рима, посмотрел на Эйфелеву башню и так далее. Сам тяги к разнообразию не имел, но вздыхал вместе с братом о несбывшемся. Ага, довздыхался! Теперь Крис мало того, что на другом континенте, так еще и не думает возвращаться! Как будто ему здесь плохо жилось. Наоборот, очень даже хорошо. По крайней мере, первые лет пятнадцать-шестнадцать.
А дальше начиналось самое интересное. У Криса начался переходный возраст. И он, как и у многих подростков, сопровождался бурным самовыражением. Настолько бурным, что родители не выдерживали. Надо ли уточнять, что после очередной головомойки, устроенной ими, Крис делал, что от него требовали с точностью да наоборот. Все семейство Холливелов выло. Кто от смеха над его очередной выходкой, кто над воспитательными мерами, которые не действуют. А кто просто так, за компанию. И так пару лет. К чести Криса, долго этот переходный момент у него в голове не задержался. Годам к восемнадцати он подуспокоился, взялся за ум. Но вот посягательства на личную свободу воспринимались в штыки. Малейший намек на подчинение с его стороны, и все, «взрыв».
Уайет долго за всем этим наблюдал со стороны, не вмешиваясь. Не сказать, чтобы родители были не правы совсем, и в словах Криса была доля правды, но вот найти решение или хоть как-то согласовать свои действия не одна сторона не хотела. Еще бы, ведь для этого пришлось бы идти на уступки. А ни отец, который требовал послушания все ожесточеннее, ни Крис, бунтующий по малейшему поводу к ним готовы не были.
Сначала семейство разделилось на два фронта. Точнее, нет, на три. Первый – старшее поколение, то бишь родители юных магов. Они всячески старались приструнить Криса, дабы его революционерские (Прим. Автора: как правильно пишется слово то?!) идеи не перекинулись на других подростков, уже прислушивающихся к действиям своего более старшего кузена. Не одному из родителей не хотелось повторения «боевых действий», только со своим ребенком.
Вторая группа, самая большая. Все многочисленные отпрыски семьи. Все, как один, встали на защиту своих и чужих прав и требовали больше свободы.
Была и третья группа. Те, кто предпочли сохранить нейтралитет. Туда входили только Уайет, Фиби, которая, как психолог со стажем, критиковала взрослых за некорректное поведение со своими детьми. И еще там была Пенни, дочь Фиби, не входившая ни в одну из групп по причине своего слишком маленького возраста. Малышка просто не понимала, из-за чего иногда все ссорятся. Вот так было вначале.
Через месяц самая маленькая группа стала самой большой. Родители разобрались со своими любимыми детьми, успокоились, что по стопам Криса никто не пойдет, и уселись наблюдать со стороны за разворачивающимися событиями. Подростки обрадовались, что так просто, малой кровью, получили желаемую свободу, тоже перестали бунтовать. Остались на фронтах самые стойкие: Крис против Лео и Пайпер, которая не выдержала и месяца и сдалась. Сказала, пусть делает, что хочет, он уже взрослый мальчик, у него своя голова на плечах, и вообще, ничего дурного он никому не делает. И примкнула к нейтралам. «Войну» продолжали самые упрямые. Крис и его отец.
Ситуация накалялась изо дня в день, и под конец один из них не выдержал и просто решил, что с него хватит и ушел один, в тоненькой майке, в проливной дождь, в первом часу ночи неизвестно куда и непонятно зачем. Но упрямец не вернулся. Написал, где-то через неделю, что живой и здоровый, и волноваться о нем не надо.
Уайет задумался. Что бы такое ему написать? Что он скучает? Нет, слишком жалко это звучит. Надо чуть-чуть, всего пару предложений и минимум эмоций. Краткость – сестра таланта.
Через полчаса на столе лежал готовый к отправке конверт с маленьким листком бумаги внутри, на котором было написано всего несколько фраз. И никаких эмоций. То, что нужно. Уайет убрал письмо Криса в коробку к остальным его посланиям, а свое – в карман ветровки. Но то почему-то не захотело влазить в маленький потаенный кармашек. Парень нахмурился. Там разве что-то есть? В свету настольной лампы на ладони оказались два клубочка с синей и зеленой лентами. Уайет улыбнулся. Придя домой, он совсем забыл про них, раздумывая весь оставшийся вечер над тем, что бы такого написать брату и сейчас он был приятно удивлен, обнаружив покупку. Потом его улыбка стала еще шире, когда он понял, куда можно применить ленты. Он подошел к шкафу и достал обувную коробку. Вытряхнув содержимое на стол, он собрал в стопку письма Криса по дате их пребывания и перетянул их зеленой лентой. «Под цвет твоих глаз, братишка», нежно подумал он. А синяя пока просто покоилась на дне коробки, но он знал, зачем она ему нужна.
******
2029 год
Гидеона тревожило смутная, пока еще не созревшая окончательно, тревога. Но она была, и Старейшина никогда не пренебрегал своим чутьем, как, впрочем, и интуицией, которая нашептывала, что скоро произойдет нечто такое, что перевернет многие жизни. Может быть даже его собственную, но размышлять на эту тему долго он не стал. Не в его правилах было ждать чего-то. Он предпочитал быт сам творцом своей жизни, а это предполагало правильное распределение сил и внимания. И сейчас этого самого внимания требовала весьма щекотливая ситуация с семьей Холливел. Гидеону нужно было срочно что-то делать. Но вот что….
По этому поводу у него было много мыслей одна краше другой, но рисковать здесь и сейчас не хотелось, несмотря на то, что сам по себе мужчина по характеру был азартным игроком, и любил ставить на карту все. Но, как правильно подсказывал разум, не благоприятное это время для того, что бы рисковать тем, чего он добился. Нет, здесь нужно хирургическая точность и холодная рассудительность. После некоторых раздумий, в его голове созрел воистину гениальный план.
Для начала, нужно было навестить своего старого знакомого. Барбас. Хитрый как лис, он был незаменим в Подземном мире. Тем более что натравливать на него Зачарованных он не стал. Решил повременить. Далее Гидеон подумал, что может подтолкнуть сестер к самому краю. Так близко к пропасти, как только сможет, чтобы они знали, что впрямь и впредь слова великих Старейшин стоит воспринимать всерьез, а советы Светлейших слушать с благоговением. А то совсем разошлись, творят что хотят.
Да, план хорош, даже слишком, но пока еще не продуман. Если его рассмотреть со всех сторон и не забыть про мелкие детали, то все получится. А цели у Старейшины были самые благородные: спасти свое положение и вернуть миру героев, которые уже когда-то спасали неоднократно мир, но затем решили уйти из этого дела. Они просто не понимали, что если ты рожден великим, то ты всю жизнь будешь великим, и дела твои должно быть соответствующие. Но женщины заявили, что их миссия выполнена, и они могут пожить для себя. Какие же они дуры! Как не понимают, что заботиться об этом мире – это на проклятие и не наказание, это – награда, Божья благодать, которую нудно заслужить, ради которой стоит просыпаться утром и ложиться спать ночью с улыбкой на губах. Ради такой цели стоит умереть только для того, чтобы человечество жило в благополучии.
Но ничего, Гидеон преподаст им урок, он сумеет объяснить, что такое Великое Предназначение и почему его нудно исполнять несмотря ни на какие собственные желания и не жалея свою жизнь. У него все получится, и уже совсем скоро, возможно даже через неделю, он сможет пройтись по Небесной обители, слушая, как другие Старейшины шепчутся за его спиной о том, как же много он делает для этого мира и о том, как же им повезло, что рядом с ними трудится ТАКОЙ человек. Он уже слышал когда-то эти фразы, наполненные уважением и доверием.
Ради этого стоит немного рискнуть. Совсем чуть-чуть. У него все получиться. Так же, как и двадцать пять лет назад.
******
- Лео, привет. Что ты тут делаешь? Что-то случилось?
- Привет, Вильгельм. Нет, у меня все хорошо. Понимаешь, я знаю, что это звучит странно и до меня такое никто не делал, но все равно прошу тебя о том, чтобы провести полное собрание по расследованиям. Насчет Криса. Нам всем.
- Зачем это нужно? – было видно, что просьба бывшего коллеги удивила Старейшину. Нечасто просили о доскональном рассмотрении дела, да еще и в присутствии всей семьи.
- Это необходимо для того, чтобы мы все смогли успокоится. Мы совсем ничего не знаем об обстоятельствах его смерти и уже успели много себе понапридумывать. А так и вам хорошо, что расследование, наконец, прекратят, и мы все знаем и не терзаемся догадками. Я же знаю, что вправе требовать этого, при том, что мне его даже не показали.
- Ты прав, но правила таковы, что я один не могу решить – проводить ли собрание или нет. Нужно проинформировать всех, кто входит в Совет. Лучше я приду и расскажу о нашем решении, как мы посовещаемся.
- Не стоит. Я сам навещу тебя, а то вряд ли у меня дома будут счастливы от того, что ты придешь, - Лео кивнул в знак прощания, и развернулся, чтобы уйти.
- Я ведь правильно понял, что твоя семья не в курсе, что ты собираешься привлечь их к собранию?
- Нет пока. Когда вы согласитесь – а в этом я не сомневаюсь – я им все расскажу. Они не будут против, - Лео обернулся к Старейшине.
- Только совершеннолетние, ты знаешь правила.
- Даже лучше, чем ты думаешь.
******
Гидеон стоял и не верил своим ушам. Такая удача еще ни разу не сопровождала его. Лео САМ захотел провести собрание. Его не пришлось уговаривать, уламывать, объяснять необходимость детального рассмотрения всего расследования. Это было просто немыслимо. Чуть ли не впервые в жизни мужчине захотелось запрыгать от радости. Они сами все сделают. Ему даже не придется вмешиваться. Это сильно вдохновляло. Его план сработает. Он сможет доказать этим зазвездившимся ведьмам, КОГО на самом деле нужно слушать, и КТО всегда остается прав.
Он уже знал, что тот день, когда ведьмы все узнают о своем ненаглядном сыночке и племянничке, войдет в историю.

Простите меня! Я плохая, знаю... но у меня не было инета =((
Выкладываю, что натворила во время его отсутствия.


Глава 13.
Уайет сделал глубокий вдох, затем выдох, тщетно пытаясь успокоиться. Пугало его (и не только его) то, что Лео находился в состоянии, близком к неконтролируемому бешенству. Отца он видел разным, но ТАКИМ он не был ни разу. Кто же знал, что такое невинное, казалось бы, собрание приведет к таким серьезным последствиям? Они словно открыли ящик Пандоры, повинуясь минутному порыву. Кто-то еще говорит, что любопытство не порок! Думал ли кто-нибудь из них, какую на самом деле пришлось цену за это спокойствие, а главное как им теперь жить дальше, зная все ЭТО?!
Лео в пятый раз за последние полчаса наткнулся на угол стола, цветисто при этом выругавшись, чем заставил Пайпер нервно на него посмотреть.
- Может все не так уж и плохо, может он не это имел в виду, может…
- Может быть, может быть! - Лео поразительно точно спародировал слова Пейдж, добавив в них немалую долю сарказма, за которые он, как показалось Уайету, пытается скрыть то, что чувствовал сейчас. Не надо быть гением, чтобы понять, что злость и совсем нескрываемое разочарование лишь верхушка айсберга. Все то настоящее, что спрятано «под водой», Лео скрывал, заставляя сестер нервничать. Они не понаслышке знали, какими катаклизмами может обернуться взбешенный Лео, особенно если дело касалось его сыновей.
Уайет изо всех сил старался проглотить тот ком в горле, но на глаза наворачивались, разъедающие глаза не хуже какой-нибудь кислоты, слезы, а дыхание срывалось с губ истерическими выдохами.
Его мир рухнул. Именно так, и никак иначе. Уже во второй раз за последние полгода, заставляя задыхаться от боли, скручивающей всё нутро тугими обжигающими жгутами. Боль, которая не приходила длинных шесть месяцев, которую он так ждал, настигла его сейчас, ударяя вдвойне сильнее, нанося сердцу раны, неизлечимые ни временем, ни благословенным безумием, в которое рвалось его сознание.
Не то, чтобы он этим интересовался, но ему, как и любому другому человеку, становилось интересно, отчего абсолютно здоровые и полные сил люди сходили с ума, что заставляло их жить своим прошлым, тратя на это годы своего настоящего. Теперь он их понимал, в некотором роде даже завидовал. Он не смог бы сойти с ума, как сильно бы этого не жаждал.
За сутки до этого
Это чувствовала не только она. Фиби была уверена, что её сестры, хоть и не были эмпатами да провидцами, ощущали тягучее волнение напополам с облегчением от того, что сегодня все закончиться. Нечто подобное они испытывали лет этак двадцать восемь, а то и все тридцать назад, когда убивали Хозяина. Тогда, в таком далеком сейчас прошлом, это было чем-то таким грандиозным, означающим, что их привычная жизнь поменяется в лучшую сторону. Они были молоды, полны сил, как физических, так и эмоциональных, им ничего не стоило убить Хозяина один раз для того, чтобы через несколько недель уничтожить окончательно в облике её Коула. Сейчас она уже не испытывала той боли при мысли о нем, хотя, наверное, с куда бОльшим удовольствием погоревала о своей любви, чем наблюдала, как Пайпер срывается в истерику.
Для сестер стало неожиданностью, что Лео собирался повести их на какое-то важное, как он поначалу выразился, собрание. Естественно, его жене стоило только намекнуть о том, что его организовывают Старейшины, как их бывшему Хранителю понадобилось собрать все свое терпение, чтобы удержать на месте Пайпер, которая не просто хотела пойти на это самое сборище, а просто сгорала от желания встретится с теми, кто каким-то боком был причастен к смерти ее сына. Совсем не имеет значения, что они всего лишь нашли его тело на свою голову. Для женщины важно было лишь встретиться с ними, а уж найти повод, чтобы устроить скандал – раз плюнуть. В этом каждая особа женского пола сильна, было бы желание. А желания у именно этой особы было выше крыши.
- Я представлял себе нечто подобное, - Фиби оторвалась от тяжелых мыслей и посмотрела на своего зятя, присевшего рядом на диван.
- Ты о Пайпер?
- А о ком же еще? – слова Лео были уставшие и сиплые, словно не он только что во весь свой неслабый голос спорил со своей женой, доказывая, что надо немного подождать, и все то, что она сейчас говорит ему, Пайпер сможет, наконец, сказать по адресу, то есть Старейшинам, и, да-да, он не будет ее останавливать, так как полностью согласен с ее точкой зрения. Конечно, дорогая, можешь кого-нибудь стукнуть, я только за…
- Думаешь она действительно кого-нибудь убьет? – не то, чтобы здесь были те, кто кинулся защищать Старейшин, просто Фиби думала, что нужно было действовать рационально, а не поддаваясь эмоциям. Уж она то как никто другой знала, к каким последствиям могут привести столь сильные эмоции, которые к тому же Пайпер даже не думала как-то сдержать…
- Думаю, что да, и, если быть откровенным… - они оба поморщились, кода Пайпер объявила, что если они не пойдут в это скопище Старейшин, то она отправиться туда одна, своим ходом. Как, оставалось загадкой, но Пайпер не была бы Пайпер, если бы не воплощала свои обещания в жизнь, – … то, по крайней мере, я не буду против, - закончил Лео.
******
- Вы все в сборе? – к ним подошел седовласый мужчина в золотой рясе.
- Да-да, все, можем начинать, - быстро и несколько суетливо ответил Лео, краем глаза наблюдая за женой. Он опасался, что она прямо сейчас пойдет вразнос, и тогда идея с собранием для них накроется медным тазом. Ему и так стоило больших трудов убедить весь Круг в том, что они имеют законное право знать правду, какой бы странной и страшной она не была. Конечно, никто из Старейшин не горел желанием отчитываться о своих действиях перед такими серьезными возмутителями порядка и дисциплины, как Зачарованные, но отчего-то в последний момент согласились. И это не на шутку напрягало Лео.
- Пайпер, я на секунду, - Лео увидел на том конце залы Гидеона и захотел переговорить с ним. Все-таки его старый друг согласился присутствовать на собрании – а это очень много значило для Лео.
- Угу, - грозно ответила женщина, не сводя потемневших глаз с Вильгельма, который поднимался со своего места и подал знак к началу собрания.
- Лео, привет. Что, готовы? – заботливо спросил бывший наставник.
- Да, все нормально, решили, что только сестры, я да Уайет. Остальным тут делать нечего, если надо, то мы им все потом расскажем.
- Правильно, не стоит им всем такой стресс переживать. Ты иди, а то уже начинают, - Лео повернулся к своей семье. И только поэтому он не заметил, как почернели глаза Старейшины, как исказилось злобой его лицо и как растянулись тонкие губы в презренной насмешке. Пайпер этого не заметила от того, что продолжала сверлить взглядом Вильгельма, что-то проникновенно говорящего, Пейдж в это время слушала Лео, который присел рядом и шепотом объяснял ей все тонкости проведения совета, а Фиби прикрыла глаза и старалась разобраться с чувствами, которые уловила минуту назад. Лишь только Уайет отвел удивленный взгляд от лица Гидеона.
******
- Они делают это специально, - в который раз сказала Фиби, которой, судя по всему, все успело знатно надоесть, - нет, ну ты сама подумай, из всего, что эти индюки сказали, я поняла только приветствие. Они издеваются!
Пейдж, которой собственно и жаловалась эмпатка, только возвела горе очи к потолку.
- Фиби, успокойся, давай дослушаем, а уже потом дома это все всесторонне обсудим, - но ее сестра не захотела воспринимать намеки и продолжала жаловаться.
- Они это нарочно. Помнишь, Лео сказал, что они не захотели проводить собрание из-за того, что им видите ли не нравиться перед нами отчитываться! Они, вероятно, захотели нам отомстить и делают так, чтобы мы ничего не поняли!
- Фиби, это сейчас не важно, давай послушаем, а дома совсем разберемся, ну пожалуйста! Я из-за тебя пропустила половину, - наконец, Фиби повернулась к центру залы, бурча под нос проклятья.
Уайету тоже было сложно понять то, о чем так долго и монотонно говорили на возвышении в центре. Интуиция подсказывала ему, что неспроста Гидеон такой злой был до начала, разве что молнии не метел. С чего бы ему на Лео злиться? А может и не на него. А может это и не злоба было вовсе. Тогда что? Взгляд был на лице его какой-то … непонятный. Слишком много всего пряталось в глубине прищуренных черных глаз, уж больно мерзка была его ухмылка, а тощее лицо искажено презрением. Все это что-то значило, и Уайет это знал. Вот только он не понимал пока, чем может обернуться его наблюдательность.
Гораздо позже, размышляя над тем, что произошло раньше, Уайет задумывался - а что было бы, если Гидеону не захотелось высказать свои мысли? Что бы случилось, если бы именно в этот момент у Пайпер закончилось терпение? Что бы произошло если бы у Лео не заболела голова?..
Но все произошло именно так…
******
- Как вы все понимаете, нашей вины во всем этом нет, мы всего лишь нашли его тело, провели все необходимые исследования и мне жаль, что это собрание заканчивается именно так, но я в очередной раз вынужден вам отказать – мы не можем показать вам его тело, - Гидеон, сидящий за столом, как мог старался подавить в голосе удовлетворение, а на лице надменную усмешку, но это было сложно, даже для него.
Он наслаждался. Каждая секунда, проведенная в этой зале стала для него настоящим сокровищем, каждое отражение боли, злости и неверия на ореховых глазах Пайпер были для него на вес золота, то, как старшая Холливел сжимала в бессильной ярости кулаки заставляло его гордиться. Он знал, что заслужил это. Они заслужили. Он буквально чувствовал, как каждого собравшегося Старейшину в зале переполняет это чувство – гордость и сила. Именно все они только что пресекли попытки надоедливых сестер докопаться до истины, именно они доказали, что не зря до сих пор вершат судьбы светлых существ по всему миру. И будут вершить еще долгие века.
Внезапно его озарила идея. Настолько простая и правильная, что ему было непонятно, как же он не додумался до этого раньше? Все было просто и логично, в то же время он сможет максимально точно выразить то, что так давно хотел сказать. Ради такого исхода стоит слегка подкорректировать свой первоначальный план.
О, да, это еще причинит массу боли, но они этого заслужили. Именно они оказались виноваты в смерти своего ненаглядного Кристофера, если бы они позволили только ему все им объяснить, если бы выслушали и подумали, то приняли бы правильное решение. Они бы отдали ему Уайета, защитив тем самым Криса. Но нет. Они предпочли, что бы этот выродок жил, жертвуя тем самым жизнью будущего Старейшины. А ведь в скором времени, лет этак через двадцать-тридцать, Крис смог бы стать замечательным Старейшиной. Ну и что, что в нем всего половина «светлой» крови? Свои ведьмачьи силы он почти никогда не использовал, опираясь на силы своего отца, переданные ему по наследству. Он даже начал представлять, как бы обучал мальчишку всем тонкостям его сил, помогал их развивать и грамотно пользоваться, как Лео когда-то. Но, увы, этому не суждено было никогда сбыться. От парня пришлось избавиться, чтобы выжить самому. Чертовы Зачарованные с их моралью! «Если Уайет таким родился, значит так было кому-то нужно». Тьфу! Из-за них ему пришлось избавиться от возможно самого сильного Старейшины. Это они во всем виноваты. И сегодня заплатят сполна за это. Они хотят все знать? Они все и узнают.
- … раз мы все выяснили, то собрание закончено, - Вильгельм прошел к своему месту, Зачарованные, наоборот, встали, намериваясь начать спорить. Гидеон прошел в центр залы и жестом велел сестрам сесть.
- Хочу и я кое-что сказать, разрешите? – он дождался утвердительного кивка от нескольких Старейшин и продолжил, стараясь добавить в голос как можно больше сочувствия и понимания, но у него получалось с трудом. – Я был там, в момент нахождения тела, и хочу сказать, что был просто ошарашен там, как зверски был убит ваш сын и племянник. Я глубоко скорблю вместе с вами о такой значимой для нас потере, и…
- Какой такой потери для вас? – тон Пайпер не предвещал ничего хорошего, но именно это Гидеону и было нужно. Гнев старшей сестры как никогда был сильным и еще чуть-чуть, то он станет еще и всеразрушающим. Нужен только небольшой толчок, вот сейчас…
- Он был одним из нас, - все, начало его гениальному замыслу положено.
Пайпер встала со своего места, гневно раздувая ноздри и сжимая кулаки в ярости.
- Мой. Сын. Никогда. Не. Был. Одним. Из. Вас. Он всегда оставался наполовину ведьмаком, а не наполовину Старейшиной. Ты ошибаешься. Нет, вы все ошибаетесь, считая моего сына точно таким же, как и вы. Он никогда не смог бы стать Старейшиной хотя бы потому, что не хотел этого. И не надо мне сейчас утверждать, что вы все скорбите вместе с нами. Никто из вас не считает Криса тем человеком, о котором стоит помнить…
Гидеон в мыслях улыбнулся, аплодируя Пайпер за то, как точно и предсказуемо она себя повела. Второй этап пора было приводить в действие, и он незаметно повел рукой по воздуху, смотря при этом на Лео, разрушая свои собственные чары, наложенные двадцать пять лет назад, и накладывая новые, разрушающие плотину, удерживающую воспоминания.

Завтра, а может уже и сегодня будет еще одна прода!

Сообщение отредактировал Christian W.: Суббота, 09 октября 2010, 11:05:19

Глава 14.
До Лео слова жены долетали словно сквозь слой ваты, приглушенно, тихо. Ее голос должен был быть гневным и громким, а вместо этого он слышал, как он становился все тише и тише. Реальности поплыла перед глазами мужчины, становясь все темнее и тише…
… - Лео!
Голос Фиби, ворвавшийся в мысли стал для него полной неожиданностью. Что-то произошло.
Едва голубые огни переноса растаяли, Старейшина увидел своих бывших подопечных. Фиби и Пейдж стояли плечом к плечу. Они изменились за те полгода, что его здесь не было. Кухня, на которую Лео переместился, была буквально вылизана, все блестело, как всегда, впрочем. Приятный полумрак, даже с включенными светильниками подсказывал, что наступил вечер, такой, казалось бы, тихий и спокойный.
- Привет. Как дела? – бодро произнесла Пейдж, и даже невооруженным взглядом стало видно, что что-то стряслось.
- Ему нужно сказать, - тихо произнесла Фиби, переминаясь с ноги на ногу.
- Нет, не стоит, - у сестер завязался привычный спор вполголоса. Лео подумалось, что все это можно было бы им решить и до того, как его звать.
- Ну, он все равно узнает… - на лица Фиби было написано, что ей не терпится поделиться какой-то новостью, словно та обжигает ей нутро.
- Что-то случилось? – Лео потерял терпение.
Фиби как-то жалобно на него посмотрела, словно намериваясь сообщить, что мир по ту сторону входной двери вымер. Она зажмурилась, топчась на месте от нетерпения.
- Крис твой сын! – скороговоркой выпалила она. – Прости, тебе нужно было сказать раньше, но Пайпер была против, - добавила она, но Лео это слышал уже как-то отдаленно. Лучше бы она сообщила, что мир скоро вымрет. Все, что он смог, так это опустится на стул, ошарашено глядя на сестер.
Сын. У него скоро будет еще один сын. Высокий, красивый, умный, добрый, ответственный… Но вместо всех его достоинств у мужчины перед глазами мелькали картины, одна другой страшней: вот он приставляет к голой шее Криса меч в Вальхалле, со всей силы своей обиды кидает не успевшего перенестись парня в стеклянный шкаф, что стоял в гостиной, затем сообщает ему, как Старейшины решили провести совет, на котором впоследствии решат отправить его назад, в будущее, обвиняет того в том, что Фиби стала джином, что было не так давно. Список можно продолжать почти до бесконечности. Картины мелькали, но вот что единственное оставалось на них неизменным, так это выражение лица его теперь уже сына: маска, на которой ничего не написано, даже глаза его стекленели, становясь застывшими и неживыми, словно у мертвеца. Это длилось всего считанные секунды, за время которых он успевал полностью спрятать свои эмоции так глубоко, что не то, что Фиби, он сам наверняка находил с трудом.
После ошеломляющих образов на ум отчего-то пришла мысль о том, как сильно он изменился за те полтора года, что он провел вместе с Зачарованными в их прошлом. Теперь Лео понимает, что это еще и ЕГО прошлое, Криса. Придя сюда, он был… странным. Да, именно странным. В его золотисто-зеленых (Лео их сразу заметил) глазах плескалось какое-то необузданное, дикое веселье, как у маленького ребенка, которого оставили в зоопарке одного и он не знает куда дать накопившуюся энергию, куда бежать вначале. Именно, он как мальчишка, с кажущийся легкостью носился по всему городу, убивая демонов одного за другим, да еще и Зачарованных пытался всеми силами приучить к этому делу. Сейчас, думая о тех совсем недалеких временах, Лео может вспомнить несколько черт, сразу бросившихся в глаза при взгляде на Криса: огромные, живые, горящие изнутри сильным ровным пламенем, глаза, словно у него внутри и вправду горел огонь, не дающих остановиться; его обаятельная, широкая улыбка, которой он одарил сначала Фиби на чердаке через пять минут после их знакомства, затем Пейдж после того, как её расколдовали из статуи, и в конце их с Пайпер, уже в гостиной. Тогда Лео показалось, что он просто хочет расположить их к себе, завоевать доверие, чтобы затем ударить в спину, как это любят делать демоны. Сейчас, только сейчас он понял, что улыбался он им только потому, что тогда он еще умел это делать, словно зная, что в скором времени его улыбка потухнет, превращаясь в усталую, вымученную ухмылку, не сходящую с его лица, наверное, даже во сне. Он просто приучил себя держать лицо. Или его кто-то приучил.
Веселье. Непонятное веселье только что пришедшего парня насторожило Лео сильней всего. Оно не было обычной радостью при знакомстве, это было чем-то сродни наркотическому выбросу адреналина в кровь, таким же неправильным и сильным. Он не пытался им понравиться. Эта была отчаянная жажда действий, жажда перемен. Ему не терпелось начать изменять мир, не терпелось выплеснуть из себя ту энергию, бьющуюся внутри. Запаса этой энергии хватило на несколько месяцев. Смотря все время на него со стороны, мужчина впервые подумал о том, как же сложно было Крису расшевелить сестер, привыкших к своей размеренной жизни, охотящихся на демонов только по необходимости. Он бился с ними, как рыба бьется об лед, зная, что кислорода и безумной энергии хватит ненадолго. Зная, что совсем скоро его сил сможет не хватить, чтобы бороться еще и сестрами, помимо себя. Его битву с собой Лео заметил далеко не сразу. Сложно было отличить явную черту характера от въевшихся признаков долгой и глубокой депрессии, особенно когда зол и обижен на этого мальчишку за то, что он разлучил его с его семьей, позволил чарам, наложенным на Пайпер, выйти из-под контроля, подвергнув жизни Фиби и Пейдж опасности, разлучив его с, тогда еще единственным, сыном. Уайета тогда он видел крайне редко, тут еще Крис, отнимающий у него время. А когда поведение парня стало совсем уж похожим на сумасшествие, Лео задумался – а все ли у парня хорошо с психикой? Способен ли он адекватно воспринимать реальный мир, а не смотреть на него сквозь линзу своей мутированной ответственности. Но было уже поздно что-либо менять. Сближаться с Крисом и понять все его тяжелое положение помешало появление Бьянки, ударившее по нему сильней всего. Кто как не мужчина, долгие годы борющийся за свою любовь поймет другого мужчину, переживавшего предательство любимой. И Лео понял. Вот только стена между ними была слишком крепка и высока. Лео просто предпочел наблюдать за всем со стороны, присматриваясь, как бы не появилось признаков еще и нервного срыва, помимо тяжелопереносимой депрессии. Затем та история с джином, и Лео сорвался. Было сложно находиться рядом с Пайпер, но не иметь возможности нормально поговорить, было сложно без Уайета, и Крис попался под горячую руку. Обвинение он встретил уже привычным для Лео образом, но мужчина не обратил на это внимания, понимая, что это возможно последние его вечера с его семьей, совсем скоро ему придется покинуть их на долгие полгода. За которые нервный и дерганный парень превратился в сына, о котором он так мечтал. Лео очень хотелось иметь много детей, дружных между собой, прекрасно ладящих, и вот, домечтался, Лео, у тебя будет еще один сын. И он, кажется, тебя ненавидит…
… - Прошу, ну давай поговорим, - ветер шевелил его волосы, рвал незастегнутую рубашку, залезал под воротник, обжигая холодом, но мужчина этого не заметил. Все его внимание привлекало крепление моста, которое он рассматривал вот уже несколько минут, боясь поднять глаза выше, встретится взглядом с тем, кто его ненавидит, кто несколько часов назад кидал Лео, словно беспомощного котенка об стены пещеры, выкрикивая обвинения вперемешку с ругательствами. Сейчас же его запал прошел, парень, с которым он собирался поговорить, наладить контакт, просто сидел, обняв свои колени, и подставлял холодному сентябрьскому ветру лицо. На разговор Лео рассчитывать не приходилось. Скорее это будет монолог.
- Я же не знаю, что произошло между нами в твоем будущем, не знаю, из-за чего ты так злишься. Давай поговорим. Расскажи мне, почему ты так ко мне относишься? – Лео из-за всех сил старался не перейти на просящий тон, но голос все равно срывался на крик.
Крис наконец-то опустил голову и встретился глазами со своим отцом. Лео больших трудов стоило не пошатнуться и не завыть – на лице его сына было до боли знакомая маска, на которой ничего не было. Ни одной эмоции. Мертвые, пустые глаза, в которых не намека на злость или ненависть. Словно Лео не пытается просить у него прощения, а снова наставил на него меч, вытряхивая из строптивого упрямца правду.
- Рассказать тебе? – от яда в красивом голосе, Лео внезапно захотелось пойти на попятную, хотелось замотать головой, отказываясь от предложения, не сулившего их и без того отвратительным отношениям ничего хорошего. Но если он откажется сейчас, то может просто напросто забыть о существовании у него второго сына. Проглотив в горле комок размером с футбольный мяч, Лео кивнул, подавляя позорное желание заткнуть уши.
- Тебя никогда не было рядом, - улыбка Криса была горькая, словно зелье для стирания памяти, которое Лео сейчас с радостью бы выпил. – Ты был со всеми: мамой, тетями, Уайетом, Старейшинами, но не со мной. На меня у тебя просто не было времени. Ты даже не являлся на мои дни рождения.
- Тогда, может быть, ты пришел сюда еще и для того, чтобы простить меня? – хриплый голос не просил, он уже открыто умолял, но, видно, обида его сына на него была слишком велика, чтобы пытаться загладить ее словами, пусть и для Криса такими желанными.
- Сомневаюсь, - и стройная фигура парня растаяла в огнях переноса
Лео еще никогда так сильно не болела и выла раненым зверем душа…
…Больница еще никогда не вызывала у бывшего врача, коим Лео являлся, такого отвращения. Будь его воля, он бы здесь не появился, но Пайпер рожала Криса, Фиби и Пейдж находились под заклинанием, наложенным самой Пайпер. Да еще и жизни Уайета угрожает Гидеон, пытаясь того выкрасть для каких-то своих темных целей. Нужно успеть почувствовать Барбоса, помогающего Гидеону, и сразу домой, защищать сыновей.
След так и не находился, а душа прямо-таки рвалась домой, предчувствуя беду. Лео обернулся.
В нескольких метрах от него стоял ОН. Высокий, куда выше его и Криса, широкоплечий, сильный. От него даже на таком расстоянии веяло магической мощью, способной при его желании уничтожить весь мир одним щелчком длинных пальцев.
Уайет.
У Лео перехватило дыхание. Первой абсурдной мыслью было то, что он пришел сюда, чтобы забрать Криса. Затем подумалось, а зачем же он стоит посреди больницы, словно чего-то ожидая? Мысль о том, что это всего лишь иллюзия, так и не достигла сознания мужчины. Уайет медленно приблизился к нему, держа руки в карманах своих черных брюк.
- Привет, отец, - низкий, немного хриплый голос обжигал запредельным холодом.
- Что… кхм, что ты здесь делаешь? – Лео захотелось закричать, но вместо этого он шептал, не в силах справиться с голосом. Улыбка озарила от природы красивое лицо стоявшего напротив него парня. Он едва заметно шевельнул пальцами, и в его руках появился меч. Тот самый, что сейчас должен был лежать на чердаке, спрятанный ото всех сильнейшим заклинанием.
Светлые брови сошлись на переносице в размышлении. Лео ждал от своего старшего сына дальнейших действий, не в силах шевельнуться. Он словно кролик, попавший под взгляд огромной змеи.
- Хочу сказать, что ты зря стараешься, - голос парня не поменялся, хотя Лео был уверен, что почувствовал эмоции, исходившие от Уайета. Здесь было много всего, но от чего-то мужчину обожгло страхом. Не его страхом. Да и по внешнему вида парня напротив него не скажешь, что вообще хоть чего-то способен бояться. Лео поднял взгляд как раз вовремя. Тяжелый меч в сильных руках уже описывал свою смертоносную дугу, готовый проткнуть мужчину насквозь.
И уже падая на больничный пол, он услышал злобное шипение, по которому с трудом угадывался звучный человеческий голос:
- Не пытайся меня спасти.
Лео не заметил, как из его «раны» не брызнула кровь, не увидел, как его старший сын растворился в воздухе, словно его никогда и не было в стерильном больничном коридоре. Он со звенящей ясностью осознал, что это не его страх, что боль пронзила его за несколько секунд до того, как в его живот вошел меч. Что он чувствует смерть своего сына.
- КРИС!
Все было не так. Уже теряя очертания больницы и просматривая чердак своего дома сквозь голубые огни переноса, Лео понимал, что опоздал. Обжигающая, нестерпимая боль унялась, и, не теряя ни секунды, он упал не колени на потертый чердачный ковер.
Его руки искрились золотым от исходящей от них энергии, но она не помогала. Пугающая рана на груди Криса не принимала ни грамма из того, что Лео так мечтал сейчас отдать своему сыну.
Крис задыхался, перекатываясь с бока на бок, пытаясь найти такое положение, чтобы боль стала терпимей. Он неосознанно шептал слово, одно и то же, молясь, чтобы его услышали. И когда Лео наконец понял, что до него так отчаянно пытаются донести, было поздно. Снова. В который раз за сегодняшний день.
Гидеон стоял в нескольких метрах от него, бережно держа на руках Уайета.
- Прости, у меня нет другого выхода. Рано или поздно ты меня поймешь, - все те же голубые огни замерцали, скрывая предателя, с невинным ребенком на руках…
Лео словно выбросили из воды на берег. Шум, обрушившийся на него в ту же секунду, был оглушающим. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что происходит и на каком свете он находится. И еще одна, чтобы все осознать…
Никто бы не сказал, что в тот момент в Небесной обители было тихо или хотя бы могло бы стать тихо. Ровно до того, как Лео резко встал со стула, с силой откидывая его назад.
Тишина наступила просто оглушающая. И в ней прозвучал ровный, спокойный голос бывшего Старейшины:
- Это ты убил моего сына.

Сообщение отредактировал Christian W.: Суббота, 09 октября 2010, 17:43:57

Я снова с вами!!!
Выкладываю финал, как и обещала=)

Глава 15.
Тишина продержалась несколько секунд. Потом начался ураган по имени «Семья Холливел желает знать правду». Поток вопросов обрушился не только не Лео, но и на Старейшин, почему-то сохранявших молчание и спокойствие. Хотя в ход пошли уже нецензурные слова, а они просто молча взирали на Гидеона с сочувствующим выражением. Словно это не у Зачарованных племянник умер, а у него.
Дождавшись перерыва между потоками весьма «лестной» информации в свой адрес, Гидеон обернулся вполоборота к сидящим за столом Старейшинам и тихо, но отчетливо произнес:
- Спасибо, дальше я как-нибудь один. Сами видите, - он провел рукой в сторону сестер. Его коллеги кивнули и исчезли, а буквально озверевшая от такой наглости Пайпер резко вскинула руки к груди, неоднозначно намекая, что скоро в ход пойдет знаменитая сила Зачарованных.
- Что ты себе поз…
- Ты слышала, что тебе сказал твой муж? – резкий голос, в котором не намека на недавнюю мягкость и сочувствие. – Слышала?
- Да! И ты немедленно нам все объяснишь!
Но Гидеон уже повернулся к Лео, не обращая на нее внимание. Темные глаза сверкали неприкрытым удовольствием. Он явно наслаждался происходящим!
- Расскажи им все, Лео, поделись со всеми, не держи в себе, они ведь имеют знать правду о своем ненаглядном сыно…
- Ублюдок! – крик Лео напоминал крик раненого навылет животного. В Старейшину извиваясь, словно живые, полетели молнии, наэлектризовывая воздух вокруг еще сильней и …
Не долетели всего какой-то метр до презрительно усмехавшегося Гидеона. Он махнул руками, и заряд исчез. Вместо него появились кристаллы. Белые, как у сестер, окружая их прозрачным коконом защитной энергии.
- А теперь слушайте меня.
Сестры наградили обнаглевшего Старейшину ну просто очень мрачным взглядом, суливший тому мучительнейшую смерть.
- Это ты сделал? – эти простые слова произвели неожиданный эффект – все вздрогнули, как от удара давешней молнией. Про Уайета, доселе молчавшего, все успели забыть.
- Расскажу все с начала. Если вы все будете паиньками. Все началось в далёком 2004, когда из будущего пришел весьма интересный молодой субъект, мечтающий переделать весь ход истории. Не догадывайтесь, кто это мог быть?
- Крис никогда не был в прошлом! – уверенно произнесла Пейдж, не сводя с объекта своей ненависти тяжелый взгляд.
- Ошибаешься, Пейдж, был. Не совсем ваш Крис, как я подозреваю, но, тем не менее, это был он. Дерзкий, самоуверенный мальчишка, спутавший мне все карты!
- Зачем он… в смысле, зачем ему?..
- Отправляться в прошлое? Интересный вопрос, я кое-что слышал… Не это сейчас важно. Важно то, что у меня так и не получилось сделать тогда. Лео, ты ведь помнишь, что мне тогда не удалось?
Все взгляды обратились к мужчине. Но он не особо спешил отвечать, то ли вспоминая, то ли опасаясь говорить то, что мучает его самого.
*******
Давай-давай, скажи им, Лео! Поделись тем, от чего вам всем захочется только удавиться. Вы ведь все в этом виноваты, и ты это теперь снова знаешь. Особенно Уайет. На мгновение взгляд останавливается на словно выпавшего из реальности парня. Его на секунду становится жаль. Ровно до того момента, как осознание того, что возможно он не сможет дальше жить с этим грузом, приятно обжигает душу. О, да! Уайет точно сорвется, осознав все. Возможно, даже решит сделать то, чего так хотелось сделать Старейшине – избавит мир от своего существования. Покончит с собой. Это был бы просто идеальный вариант. Избавиться от обоих отпрысков Пайпер Холливел, сильнейшей из сестер, тем самым лишая их семью самых главных наследников, избавляя их семейство от «грязной» крови. Они оба заслужили смерть. Даже не так. Они оба заслужили самый ценнейший подарок, которым только может одарить судьба - никогда не появиться на свет. Никогда не жить. Но – увы! – это произошло, хотя, видит Бог, он, Гидеон, всячески старался, чтобы этого не случилось.
Ну же, Лео, чего ты тянешь?!
Лаааадно!
- Я хотел убить твоего сына, Пайпер, - Гидеон снова обратил внимания на старшую из сестер, понимая, что остальных это касается в меньшей степени, хотя он был рад, что и Фиби, и Пейдж смогли все увидеть и услышать воотчую, что они наконец поймут, что со Старейшинами связываться не то, что бы опасно. Просто не стоит.
- Зачем тебе убивать Криса, я все равно не понимаю! – Фиби, по мнению Гидеона сообразительностью никогда не отличалась. И сейчас не отличилась.
- Я не собирался убивать Криса, глупая ты женщина! Я хотел избавиться от Уайета! Но вы мне не позволили, считая, что ему всенепременно нужно жить, даже с такой пугающей мощью! Но я был прав! И вы это знали, но ваша чертова доброта погубила все! Если бы не вы, то мир не скатился в Тартар, не превратился бы в ад в другой параллели! Если бы не вы, то мы бы приобрели еще одного, возможно сильнейшего Старейшину, если бы не вы, то мне бы не пришлось предпринимать столь жестокие меры с вашим мальчишкой, заключая его в одно из параллельных измерений для того, чтоб он никогда не родился…
- ЧТО?! Что ты сказал?! – Пайпер, судя по ее глазам, была в ужасе, но останавливаться ради разъяснения у Гидеона не было не малейшего желания. Душа срочно требовала выговориться, сделать им как можно больнее. Это они во всем виноваты!
- Что слышала! Направляя в Криса атами двадцать пять лет назад, я знал, что он исчезнет! Знал, что на всю оставшуюся вечность сотру его с лица Земли во все измерениях! Знал! Но не мог рисковать! Я должен был уничтожить Уайета! Он слишком силен, разве вы этого не видите?!
- Значит, ты убил его потому, что хотел убить меня, но не получилось? От злости убил того, кто попался под руку? – тихий голос парня был наполнен болью.
- Да нет же! Как до вас сложно доходит! – от тупости сестер и Уайета хотелось зарычать. Вот глупые, ей Богу! – Я убил его не поэтому! Я уничтожил Криса, твоего младшего брата,ВМЕСТО тебя! Это ты сейчас должен был распивать чай со своей покойной бабкой на том свете, а не он! О должен был жить, но вместо него живешь ты! Это ты в первую очередь виноват в его смерти! Ты, а не я! – Гидеон говорил все громче и громче, стараясь как можно точнее донести до Уайета свои мотивы. Стараясь сделать ему как можно больней.
Задумавшись над тем, что так не положено себя вести человеку такого ранга, как он, Старейшина не сразу обратил внимание на неестественную тишину, которая, по идее, должна была нарушаться гневными воплями и очередной порцией вопросов. Но было странно тихо. Он посмотрел на группу людей, окруженную кристаллами, но все их внимание было сосредоточено на Фиби. Она со странным выражением лица что-то тихо шептала и водила по воздуху руками, словно пытаясь что-то поймать. Или кого-то. Эта мысль показалась Старейшине наиболее вероятной, и он, наклонив голову, взглянул на них под другим углом.
Чуть заметно улыбнувшись тому, что он видит, Гидеон произнес:
- Помянешь черта! А вы боялись его больше никогда не увидеть.
- Ты о чем? – обеспокоенно спросила Пейдж, на время забывая о ненависти к нему, заставляя его еще раз улыбнуться. Женщины такие предсказуемые!
- О вашем Крисе, конечно. Решил, небось, глянуть на вас в последний раз. А я вам не сказал? Он все эти полгода со дня своей смерти, или уничтожения, это как посмотреть, глаз от вас не отводил. Прощался, потому как совсем скоро будет своего рода суд, на котором решат, что делать с его душонкой. Я почти на 100% уверен, что его больше никто и никогда ни на каком свете не увидит. Уж больно проблемный он у вас.
Пейдж снова повернулась к счастливо улыбающейся Фиби, а Гидеон опять задумался. Что же ему теперь делать? Снова стирать им память? А смысл? Он что, зря здесь распинался перед ними? Нет. Надо сделать так, чтоб до него не смогли добраться, даже Зачарованные. А что если их просто отпустить, пускай мучаются, а он, тем временем, договориться со своими коллегами – ему давно предлагали одну весьма занятную работенку вдали от родных мест. Да, так и стоит поступить. Он, пользуясь тем, что на него никто не смотрит, взмахнул рукой, перемещая все семейство Холливел на Землю, а сам, тем временем, отправился согласовывать свой скорый перевод.
******
- Я пойду к себе, - Уайет поднялся со своего места на чердаке, на котором он сидел последние несколько часов, раздумывая над очень привлекательной мыслью пустить себе пулю в лоб. На его слова никто не обратил внимание, и он направился в выходу.
Но не успел он выйти за пределы чердака, как его схватили за локоть и бесцеремонно прижали в стене.
- Ты ведь не собираешься ничего такого с собой сделать? – темные глаза Фиби смотрели пристально, стараясь как можно точнее почувствовать свои мысли.
- Нет, Фиби, ничего. Прости, я очень устал, - заметив скептический взгляд на лица своей тети, ему пришлось продолжить. – Ну ладно, ты права, есть у меня мысль удавиться, но не уверен, что смогу это сделать, хоть и безумно хочу. Знаю, ты думаешь, что меня сейчас невозможно оставлять наедине со своими мыслями, но это не так. Все в порядке. Я просто иду отдохнуть. И вам всем тоже не помешало бы.
- Уверен? Я знаю, ты сильный, но после того, что мы все узнали… Просто имей в виду, что я всегда готова тебя выслушать, и как бы плохо тебе не было, я постараюсь тебе помочь.
- Спасибо. Буду знать, - парень вымученно улыбнулся тетке, тихонько спиной продвигаясь дальше по коридору, надеясь, что на этом забота Фиби исчерпается, и она, наконец, оставит его одного. Его надежды оправдались. На него еще с минуту смотрели темные рентгеновские глаза эмпатки, затем она обернулась и скрылась в вечерней темноте чердака.
Уайет облегченно вздохнул, запирая за собой дверь в своей комнате, радуясь, что настоял в свое время на замке.
Мазохистская мысль вновь пересмотреть все то, что осталось у него от его младшего брата, посетила его несколько минут назад.
Из коробки вывалились все те же знакомые предметы. Письма, зеркальце, желтый блокнот, фотоальбом, украшения в коробке.… Никогда еще эти простые и знакомые предметы не вызывали такой боли, таких мучений. Слишком много было связано с этими мелочами, заполняя в сердце ту дыру, образовавшуюся после ухода Криса. Он не должен был этого делать, не должен был уходить, оставляя его одного, прекрасно осознавая, насколько он нужен своему старшему брату, зная, как сильно Уайет старался сделать его жизнь проще, извиниться, но нет! Он упрямо шел вперед, оставляя все свои мысли и чувства вместе с теми, кто его безумно любил…
Не стоило ему соглашаться с родителями, стоило принять сторону Криса и, возможно, их связь была бы сильнее, но он не мог отпустить его неизвестно куда ради его мечты, не мог позволить ему отдалиться еще дальше, приобрести ту свободу, о которой Крис так мечтал. Не стоило тянуть! Нужно было соглашаться с его отъездом сразу, а не оттягивать со своим мнением до последнего, вселяя в младшего еще большие сомнения в том, что старший его поддержит, чего бы ему это не стоило. Уайет сам разорвал их связь, надеясь, что после ухода брата, душа не будет болеть слишком сильно о том, чего уже не вернуть, что уже не приобрести ни за какое раскаянье. Этого не произошло. С каждым часом их разлука казалась пыткой все сильней и навязчивей, отсутствие братика ощущалось катастрофически сильно, тоска по нему съедала заживо, не оставляя ничего кроме злости на того, кто намерено причиняет столь сильные страдания…
Кожаный переплет альбома был теплым и мягким на ощупь. Так и манил открыть, и Уайет не стал противиться.
Почти пустые страницы альбома наводили на мысли о том, что будь он хоть немного сильней и более откровенней с братом, то весь альбом их совместных фотографий был бы заполнен полностью.
Самая первая страница пестрила фотографиями их совместного детства, где они, еще несмышленые карапузы, весело улыбались матери, которая их снимала. Дальше смотреть расхотелось совершенно, и, поддавшись порыву, Уайет что есть силы бросил ни в чем не повинный альбом об стену, который жалобно хрустнул переплетом и завалился за диван.
Решив не доставать предмет своих мучений, парень переключился на бархатную коробочку, надеясь, что хотя бы она пробудит приятные мысли о брате.
Тонкая золотая нить цепочки с не менее тоненьким и изящным крестиком по-прежнему сверкала так, словно её только что приобрели. Наверно это из-за того, что Крис её слишком мало носил. А Уайет сначала было подумал, что его подарок младшему на его шестнадцатый день рождения ему понравился. Выходит, что нет, раз тот его вернул спустя пару лет, мотивируя это тем, что, дескать, не может носить столь дорогой подарок при том, что так обидел своего брата.
Захлопнув крышечку коробочки, Уайет положил ее на кровать. Она не оправдала возложенной на нее ответственности в принесении хоть какого-то тепла. Дальше на очереди был блокнот, но на глаза попалось зеркало. Уайет повертел его в руках, стараясь вспомнить хоть что-то забавное, но вместо этого на ум приходило, как, казалось бы, совсем недавно…
…Он на мгновение в него глянул, и замер, как громом пораженный. На какую-то долю секунды его глаза стали того незабываемого, очень редкого, золотисто-зеленого оттенка...
Теперь он мог понять, от чего это произошло. Почему ему показалось, что его глаза стали зелеными, все просто. Это не его глазки были зелеными, а Криса. Это его он мельком видел в зеркале, просто не сразу это понял. Он за ним наблюдал.
Вот что искал от этого мазохизма Уайет. Тепла. От того, что после своей смерти его брат не начал его ненавидеть, а наоборот, присматривал за ним, желая убедится, что с ним все в порядке. Это заставило его улыбнуться сквозь слезы. Ничего, сегодня можно немного поплакать.
- Что делаешь? – голос его отца заставил подскочить от неожиданности. Он же запер дверь, не желая, чтобы его донимали расспросами!
- Я перенесся, - словно прочитав его мысли, произнес Лео, внимательно вглядываясь с лицо сына. – Хотел узнать, как ты тут, - «не сделал ли с собой что-нибудь», продолжил про себя Уайет, прекрасно осознавая, что именно подразумевал отец своими словами.
- Все нормально. Вот, ностальгирую, - он кивнул на рассыпанные по всей кровати предметы.
- Понятно, я тут еще кое-что хотел у тебя узнать.
- Что именно?
- Где-то с месяц назад мы разговаривали с тобой на чердаке, ты еще рассказал все то, что чувствуешь. Помнишь?
- Помню, - осторожно ответил Уайет, не совсем понимая, куда клонит отец.
- Так вот, ты еще сказал тогда нечто такое, что мне до сих пор покоя не дает.
- И что же это?
- Что Крис может начать нам мстить за то, что мы живем без него. Почему ты так решил?
А действительно, почему? Многие вещи указывали на присутствие Криса в доме, но ни одна из них не указывала на то, что он их ненавидит, что считает их виноватыми в своей смерти.
- Наверно, это просто дело логики. Он – неупокоенная душа, эмпат, умерший насильственной смертью, его убийца до сих пор живет на Земле, а его семья вполне себе счастливо живет. Ну, по его меркам. Мы не убивались коллективно с горя, не устраивали потоп от наших слез, и вообще старались переживать каждый свое горе самостоятельно. Наверно, для духа этого достаточно, - Уайет пожал плечами.
- Пожалуй ты прав, - Лео задумчиво оглядел комнату сына, понимая, что ругать его за то, что она больше всего сейчас напоминает свалку, бесполезно. Он взял в руки стопку конвертов с кровати, перевязанную изумрудной лентой. «Наверное, какие-то письма», подумал он.
- Это Крис мне присылал из Европы, - парень улыбнулся, что-то вспоминая, а Лео бережно держал в руках то, что так давно хотел найти. Письма младшего сына.
- Так он был все это время в Европе?
- Не все время. Примерно год из тех шести, что его не было. Видишь ли, у него всегда была тяга к путешествиям, которую никто из нас не одобрял. И вот, получив свою долгожданную свободу, Крис ринулся изучать неизведанное.
- Я могу?..
- Конечно, прочти их, если хочешь.
Лео аккуратно развязал бант на ленте, и она упала к нему на колени.
Письма, вопреки всем ожиданиям, были написаны вручную. Весьма неожиданно для человека, выросшего в мире, кто жить не мог без компьютеров и прочих технологических устройств, облегчающих жизнь. Зато так романтично для молодого парня, пусть даже эти письма адресованы не возлюбленной девушке, а всего лишь старшему брату…
Чем дольше Лео читал, тем сильней понимал, что совсем не знает своего сына. Он так отдалился от него, обижаясь на него за то, что тот слишком быстро вырос и захотел свободы, не понимая, что ему тоже очень тяжело было расставаться с ними…
Засовывая последнее письмо в конверт, мужчина смахнул с глаз слезы. Он заметил, что многие из них написаны без всяких эмоций, чистые факты: «… я приехал туда-то, передай то-то, не скучай, видел много интересного…». Слишком сухо для человека, живущего чувствами и новыми впечатлениями. И вполне ожидаемо от человека, старающегося не раскрыть то, то он думает на самом деле из чистого упрямства! Если бы не упрямство, то он, несмотря на все обиды, написал бы, как сильно сожалеет, написал бы извинения и то, где находится. Лео не сомневался, что если бы он получил хоть когда-нибудь такое послание от своего сына, то, не смотря на свою обиду и боль, что причинили ему слова Криса, помчался бы к сыну и они бы обязательно помирились…
А так, последнее, что он сказал своему мальчику, что он может идти куда хочет и ему, его отцу, совершенно наплевать, что с ним будет дальше…
На плечо мужчины легла рука. Она поднял голову, и встретился с взглядом Уайета, в котором читалось сочувствие.
- Все нормально, - произнес Лео слегка сиплым от слез голосом. Уайет улыбнулся, вертя в руках еще одну стопку с письмами.
- Это тоже его?
- Нет, это не его письма, - парень грустно посмотрел на конверты.
- А чьи тогда?
- Мои, - тихо произнес он. – Я писал ему каждый раз ответ на его послания. Иногда даже по два письма, - он опустил голову, пряча от отца выражение боли на своем лице. – Писал, но никогда не отправлял. Я так боялся, что он не поймет моих чувств, посмеется над тем, что я так сильно умолял его вернуться, часто рассказывая, как мне плохо без него, а теперь… - Уайет прерывисто вздохнул, хотя это больше напоминало на всхлип, - … а теперь я боюсь того, что этого так никогда не узнает. Что он все это время думал, что не нужен мне…
- Я тоже так сильно скучаю без него, - Лео обнял сына за плечи, понимая, что и старшего своего сына знает не достаточно хорошо. – Но, знаешь, мне кажется, что все будет хорошо. Да, мы больше никогда его не увидим, но он бы хотел, чтоб мы помнили его, но не считали себя виноватыми. Не ты, не я, не тем более сестры не виноваты в том, что случилось. Ты не должен считать до конца своих дней, что из-за тебя его убили. И не будешь этого делать. Ты должен жить дальше хотя бы ради него. Договорились?
- Да, ты прав. Договорились, - и они оба улыбнулись, впервые за долгое время с полувзгляда понимая друг друга…

Эпилог.
Семь лет спустя.

Уайет отложил ручку, и устало откинулся на спинку кресла, в котором сидел. Наконец-то он закончил эту чертову работу, и может провести остаток выходных со своей семьей! Выходные, к слову, выдались солнечные и теплые. Довольно редкое явление для ранней весны. Но ничего, стоит подождать буквально месяц, и каждый день будет теплым и прекрасным.
В доме было на удивление тихо. Сначала, прислушавшись, он немного разволновался. Только потом вспомнил, что все отправились в парк, на прогулку, подышать свежим воздухом, чтобы он смог закончить все свои рабочие дела в тишине и покое, а не как обычно.
Мельком взглянув в старинные, еще принадлежавшие его прадедушке, часы, он встал. Скоро все должны были вернуться, начинало вечереть и холодать. Направляясь по гулкой тишине дома на кухню, ему в голову пришла мысль, что впервые за очень долгое время он счастлив. Не совсем из-за того, что вся его семья жива и здорова, что отпуская их в парк, он знает точно, что с ними ничего не случится, что они вернуться отдохнувшими и радостными. Хотя это, определенно играло свою роль в его теперешнем «легком» состоянии. Счастье заключалось в том, что мир, в котором ему пришлось расти, и мир, в котором будут расти его дети, кардинально изменился. Стал чище, светлей, добрей, в нем было больше радости и тепла, больше понимания между разными людьми. Это не могло не радовать!
Хотя еще, скажем лет пять назад, совсем недавно для молодого и сильного человека, жизнь казалась ему кромешным адом. Найти взаимопонимание с собой, стараться затолкать при любой возможности лезущие наружу мысли еще как-то, с горем пополам, можно было. Намного сложней оказалось простить. Нет, не самого себя. В том, что он не виноват были уверены все, и он в том числе. Прощение Старейшин для него оказалось практически непосильной задачей. Как можно спокойно заглядывать в полные мудрости светлые глаза, если ты прекрасно знаешь, что мудрости в них еще меньше, чем добра? Полные скрытой алчности и завуализированной злобы глаза вызывали отвращение у всех, кто участвовал в процессе против Старейшин.
Надо ли говорить, что семья Холливел не смирилась с тем, что убийца разгуливал по всему свету, творя свои «светлые» деяния? Гидеона бросились искать сразу же, как привели мысли в порядок, запаслись успокоительным для особо впечатлительных. Хоть задача вершить правосудие никогда для Зачарованных не была наравне с миссией спасения невинных, они решили воспользоваться данной свободой по максимуму. Отыскать предателя оказалось делом нехитрым, хоть и довольно продолжительным. Больше всего сестер поразило то, сколько же у Гидеона было всевозможных учеников, друзей, последователей и просто Старейшин, разделявших его точку зрения и всячески ему помогая, начиная с распространения идей о более жестоких методах нравоучений и заканчивая скрытие улик, тел и подтверждений того, сколько на самом деле было убито, или как говорилось, казнено Хранителей и ведьм, неугодных или выступающих против властвования Старейшин. Цифра эта выходила настолько астрономической, что даже Зачарованные, столько всего повидавшие, пришли в ужас.
Дальше все происходившее напоминало сюрреалистическую картину! Понимая, что с такими обвинениями идти на Небеса для выяснения правды было опасно даже для них, сестры решили дать этому темному делу широкую огласку, среди магического населения, естественно. Чуть позже они оказались приятно удивлены тем, насколько много было тех, у кого при странных обстоятельствах пропали родственники, кого шантажировали, а кто был против самих Старейшин в целом. Группа магов и светлых существ выходила такая, что идти на Небеса всем всесте было уже не страшно.
И они пошли. И попали сразу на Совет. С корабля на бал, как говориться. Старейшины обвинения выслушали, и половина из них была такова! Предатели самой сущности света, идей и клятвы следовать букве законов Света преследовались с особым рвением и были жестоко наказаны теми, кто несмотря ни на какие уловки, остались со Светом в душе. Не все Старейшины были «гнилыми», как выразилась Фиби в то время. Были и те, кто не знал реальной картины происходящего в Чертогах, кем долго манипулировали.
Каково же было счастье Уайета, когда он, своими собственными руками, притащил Гидеона на Небеса, отыскав этого ублюдка где-то в горах Тибета! Для него оказали последние почести, достойные его самого. Все вошли в их положение и согласились, что бы семья Холливел как-нибудь сама разобралась с этим «носителем Света». Да-да, можете не сомневаться, даже следов не останется!
После окончания этой воистину глобальной миссии, в истории Магии уже получившую название, как «Дело против Старейшин», растянувшейся на почти два года, все вздохнули с облегчением. Можно было жить спокойно дальше, зная, что отныне за добром наблюдают те, на кого можно положиться…
Из воспоминаний Уайета вернул в реальный мир щелчок входной двери. Вернулись! Он поставил чайник, зная, что его сладкоежки обязательно припасли какой-нибудь торт, и вышел в гостиную.
Где его чуть не сбили с ног. Он улыбнулся, и наклонился, чтобы поднять того, кто чуть не лишил его твердой поверхности под ногами, но не тут-то было! Поймать нарушителя спокойствия получилось с третьего раза.
Уайет подбросил в воздух весело хохотавшего мальчугана, отметив, что свежий воздух определенно пошел и ему и его беременной мамочке только впрок.
- Как мы хорошо погуляли! Зря ты с нами не пошел! Крис не мог оторваться от уток в пруду! – тридцатилетняя Эмили Холливел подошла к мужу и чмокнула того в щеку. – Закончил работу?
- Да, только что, прям перед вашим приходом, - Уайет еще раз поцеловал жену, проведя рукой по выступающему животу жены. – Вы вовремя. Хорошо прогулялись, а, Кристофер?
- Я Крис, - насуплено побурчал четырехлетний малыш, сверкнув изумрудными глазами из-под светлой челки.
- Ладно-ладно, - засмеялся Уайет, - и в кого ты у нас такой упрямый, а?
- В дядю, - с гордостью ответил мальчик.
Его родители засмеялись, заходя на кухню, в которой уже вовсю кипел чайник.
«Как же мне хорошо с ними», подумалось Уайету.
Теперь ему есть ради кого жить.
THE END.
16 июля – 17 октября
2010 года