Кошачий камень. Тема для продолжений.

Общий файл:




И, Господи, никакой связи с остальными базами. Совсем.
- Что будем делать?
- А что тут сделаешь? Ждать… - на Пита глядеть страшно. Крис вот глянул... и все, как морозом по коже. Вечно кипящий оптимизмом и плещущий уверенностью в светлом завтра медик спал с лица, внезапно сделавшись старше лет на десять. Заметно стало, что на виски уже вовсю обсижены изморосью седины, что от крыльев носа глубоко врезались горькие морщины, опустили уголки губ в тоскливую полуулыбку.
- Я не могу так просто сидеть и ждать. Не могу… Надо смотаться по базам… Куда она еще могла попасть? Если она ранена, ее могли перетащить… на каких базах у нас медточки?
- На тридцатке и девятнашке. На шестерке. На четырнадцатой… Стоять!
Крис аж куртку из рук выронил, напуганный рыком в спину.
- Куда это ты намылился? А?
- На тридцатку. Потом на девятнашку, шестерку и четырнадцатую. Разве непонятно?
- С таким плечом? Или у тебя мозги на нервной почве съехали окончательно? Или… ты, кажется, забыл, что официально мертв уже месяц как.
- С плечом уже почти порядок. Честно. Ты же понимаешь…
Пит тяжело вздыхает.
- Всё я понимаю. Но ты будешь сидеть здесь, уж извини. Еще и тебя потерять… Сам пробегусь сейчас по базам. А ты погляди, что мы там наковыряли, и дай свои начальственные распоряжения.
И уходит. За дверью кабинета шумят. В окно продолжается беззвучно биться еловая ветка. Скребется, как костистая лапа какого-то диковинного зверя.
Некоторое время Крис наблюдал за этой веткой, то темнеющей, то бледнеющей под всполохами молний. Потом вздохнул и решил, что остается ждать. Два часа точно. И не следует терять это время зря. А Эл.. она же живучая, как кошка, если даже ретро-вирус «Эйч-12» не убил ее тогда. Год назад, раньше? Ничего с ней не случилось. Сидит на какой-то богом забытой базе и пьет горячий чай. Посидит, дождется подходящей возможности и возвратится на родную базу, живая и здоровая.
Пора заняться делом.
В гостиной Криса встретила болезненная тишина. Ребята затихли, сосредоточенно разбирая коробки и ящики, молчали, опасливо поглядывая на начальника, кидали немые вопросительные взгляды друг на друга. Они почему-то думают, что между командиром и его помощником что-то есть. И они, в общем говоря, не так уж далеки от истины. Дружба иной раз посерьезней любви выходит.
- Нужно составить опись, - буркнул Крис. Чертов Пит. Напомнил про плечо, и то послушно налилось ломотой и болью сродни зубной. Присесть бы куда. Присесть. Где же Эл?
Ребята засуетились, притащили тетрадь, карандаш. Опись составляли долго, тихо и нудно, без привычных пересмешек и радостных предвкушений.
Крис устало притулился на одном из ящиков и даже начинал клевать носом, когда его деликатно тряхнули за здоровое плечо, вызвав коротенькую вспышку в раненом.
- Анна?
- Крис, можно тебя?
Психолог мялась и терзалась неведомыми пока угрызениями…
- Да, конечно. Куда? На кухню?
Крохотный файер болтался под закопченным потолком. На грубо сколоченном столе стояли три чашки. Пахло смородиновым листом. За столом, подперев подбородок кулаком, ждал Вик.
- Крис? Нам совестно тебя сейчас дергать, но… Мне только что рассказала Аня. Ты ведь знаешь? Про будущего малыша?
- Да.
- Крис, нам срочно нужно обвенчаться. По любому обряду. Устроишь?
- О… Да, разумеется. Но ведь… до завтра подождет?
- Вполне, - Анна просияла. – Можно даже через неделю, например…
Ну хоть кто-то сейчас способен еще испытывать радость. Хоть от чего-то.
А Пит возвратился только во втором часу ночи. Усталый и печальный. Сказал, что остается ждать и надеяться. Раненых много, может, еще куда перебросили.
За окном природа устала, но не успокоилась. Продолжал ворчать гром, темнело затянутое грозовыми тучами небо.
***
Эл не возвратилась на следующий день. И через день тоже.
Крис погрузился в какое-то странное, ему самому непонятное состояние: отупение, абсолютнейшую апатию, словно бы все происходящее его не трогает и совсем не интересует. Делая всё по привычке, минуя осознание, через силу, начал существовать. Это он раньше жил...
Вставал с утра, читал отчеты, принимал руководителей, распределял обязанности и продовольствие, подготавливал и проверял планы эксов.
Люди приходили на базу и уходили с нее, Крис с трудом припоминал их лица, когда люди чего-то требовали от него, и сразу забывал, когда они исчезали. Периодически наступала ночь, знобило, Питер ворчал, но смысл упреков опять лился мимо сознания, когда за окном темнело, Крис смотрел на часы, дожидался на них заветных «01:30», ложился и уплывал в черноту без сновидений. Где-то под утро приходил Уайет. Уайет что-то говорил спокойным голосом совсем незнакомым людям, Уайет пил, ел, спал, но пил больше — коньяк, водку, джин. Пил и пьянел до скотского состояния, и наблюдать это во сне было неприятно. Потом Крис просыпался, всё опять шло по заученному кругу. Очень медленно заживало плечо. Оно раздражало тянущей болью, озабоченный Пит что-то объяснял. В том смысле, дескать, что ежели в организме никаких запасов сил не осталось, то как вообще может что-то в этом организме наладиться? Получалось – никак. Поэтому нельзя было отправиться на экс, нельзя было натянуть маскировку и самому попрыгать по базам, нельзя было искать Эллин. За Криса это делали другие. Как казалось Крису – плохо, нестарательно, без действительного желания девушку отыскать.
На базе сделалось необычно тихо. Никто не бренчал по вечерам на гитаре, никто не перебрасывался шуточками и картами, никто вообще не раскрывал рта не по делу. Криса явственно старались избегать – взглядами, в разговорах – и даже по вечерам не звали на кухню попить чаю в компании. Да Крис бы и не пришёл. Так что он был даже благодарен – не приходилось отказываться. Апатия засасывала. Никто не говорил про Эллин ничего особого и, странное дело, Крис про нее почти не думал. Думал про что угодно – про дождь за окном, про то, как гадко на эту слякотную погоду ноет плечо, про то, как хочется есть, но не положено, поскольку порции пришлось опять урезать, про запланированные эксы и про листовки, которые притащил Энди из Лешно. Из листовок Крис узнал, что, оказывается, в Империи объявлен месячный траур, отменены все массовые гуляния и концерты. Правда, в листовках не объяснялись причины траура.
Крис очень мало думал про Эллин, но ему постоянно было тоскливо на душе и как-то пусто. У Криса не осталось ничего совсем своего, личного, о чем можно было бы подумать, засыпая, или помечтать в обеденный перерыв.
Впрочем, Крис не верил, что Эл может быть мертва. Просто не допускал такой мысли.
Только апатия не проходила.
Однажды вечером, когда оказалось, что все дела переделаны, что ничего писать, читать или считать не нужно, Крис понял, что вот он, конец. Нечем занять руки и мозги. Он сел и уставился в стенку. По стенке ползли тени, бревна лежали неровно, щели кое-как заткнули соломой и та торчала неопрятными усами.
Пришел Питер.
- Ребят-то женить будем?
- Надо.
- Я пригласил ксендза с двадцать шестой базы. На послезавтра.
- Хорошо.
- Нужно придумать, как все организовать, чтобы хоть чуть-чуть напоминало свадьбу. Война, конечно, но ведь и праздники нужны…
- Придумывайте…
- Крис!
- Что? – оторвался от созерцания стены. Хотелось уже спать.
- Я тебя не узнаю. Встряхнись! Ну! Эл найдется! Обязательно! Её ищут!
- Уже неделю.
- У нас и через месяцы люди находились.
- Пит, я устал. Слишком много всего.
- Сейчас не время предаваться отчаянию…
- Свет, как я от всего этого устал…
- Действительно. Устал. Раньше ты таким не был. Раньше ты всегда во что-то верил, - Пит говорит жестко, с напором, словно бы стремится нехитрые свои выводы вбить в туповатую голову командира.
- Это было давно. Как сон…
- Ладно, шут с тобой. Ложись сейчас же спать. Только сперва покажи плечо. Меня волнует твоя периодическая лихорадка.
- Уйди. Не трогай меня.
- Черти полосатые!
Ушёл. Крис аккуратно сложил на столе стопочки бумаг и улегся спать. Опять ничего не снилось, а под утро пришел Уай. И, когда совсем уже рассвело, в дверь забарабанили. И громко закричали. И вообще показалось, что в зале перевернули стол, обрушили потолок и зачем-то взорвали «цветок». В испуге Крис подскочил, заметался по застуженной, за ночь остывшей комнатушке, разыскивая куртку.
- Что случилось?
Распахнул дверь, замер с файером на ладони. Обнаружились новые лица. Посреди зала стоял здоровенный детина чуть не под низкий потолок базы, переминаясь смущенно с ноги на ногу. На плече у него висла, в это плечо уткнувшись, хрупкая светловолосая девушка в замызганной спецовке. Детину Крис никогда раньше не видел, но девушку не признать не мог. Сердце тяжело бухнуло в груди, из легких разом вышибло воздух. Пряча фай обратно в ладонь, сделал неуверенный шаг.
- Эл? Ты?
Золотая головка дернулась, волосы посыпались по плечам.
- Я.
Обернулась. Глаза были ее – серые, заплаканные, измученные. А вот лицо… Свет!
- Видишь… какая я. Стала.
- Госссподи.
Чертыхнулся Энтони.
Правая щека Эл по-прежнему оставалась первозданно свежей, разве что скула заострилась. По левой щеке змеился грубый толстый шов. Словно бы недавно эту щеку разодрали, а потом весьма неловко сшили.
- Видишь? Свет, как мне теперь быть…
И опять утыкается в плечо детины. Плечи вздрагивают. В нависшей тишине слышны только приглушенные всхлипы.

Сообщение отредактировал Агни: Вторник, 01 марта 2011, 09:11:39

***
Кажется, стало даже хуже, чем было. Эллин впала с глубокую депрессию. И казалось, вывести ее оттуда невозможно.
Да, лицо ей попортили. Сказала, зооморф лапой. Тигр из имперской охранки. Она потеряла сознание, непонятно, почему ее не добили. Наверно, приняли за мертвую. Потом, когда бойцы разбежались по базам, на «поле битвы» набрела ребятня из местной деревни. Местные настолько бедны, что даже мародерством не брезгуют. Дети позвали взрослых, взрослые быстренько нашли применение походным аптечкам, неизрасходованным боеприпасам и походным пайкам. У местных к тому же оказалась еще не атрофировавшаяся совесть. Найдя девушку без сознания, они не поспешили скорее сдать ее властям, а принесли в деревню и позвали местного коновала. Тот в со всем старанием и меру умений наложил на щеку швы, но умения, к сожалению, были меньше, чем старание. Пит посмотрел, поругался сквозь зубы, сказал, что неизвестный хирург сделал, что мог, и, наверно, спас Эллин жизнь. Но тут уж не до косметологии и пластики.
Эллин совсем уныла.
Крис никогда бы не подумал, что неунывающая Эл может так переживать из-за какого-то шрама. Все равно же видно, что красивая! И потом, можно же прикрыть волосами. А потом, когда все закончится (когда-нибудь же закончится!), можно будет сделать операцию…
Н Эл лежала у себя на койке и пялилась в потолок. Нет, она, конечно, болеет и всё-такое… Но это же не дело? Крис приходил и сидел с ней. И нужно было как-то ее рассмешить, рассказать ей анекдот или там… Не приходило ничего путного в голову.
Постоянно снился Уай, и после этих снов ничего веселого в голову не шло…
А потом и свадьба случилась.
Черт бы побрал эту свадьбу!
Нет, люди должны, конечно, развеяться, тем более, дела идут так себе… Заслуженный отдых и развлечение.
Притащили ксендза. Ну, кто бы мог подумать, что в этом свихнувшемся мире еще остались вот такие мирные, светлые люди. Этот пришёл, разом погасив назревающее рычание у ломовиков по поводу какой-то там железяки, примирив спорящих Агнес и Рэмса. Те орали уже битый час, пытаясь в споре родить истину относительно того, кому принадлежит кулек талька для «цветков». Попутно ксендз Домбровски пообещал Анне, что организует ей убежище, где она сможет спокойно родить и растить ребенка. Попутно же, мимоходом, перекинулся парой слов с Энди и тот расцвел.
Эллин сидела в комнате и отказывалась выходить. Дескать, не хочет портить веселья.
Крис ее уламывал по-всякому… Пришел к выводу, что это бессмысленно. Ладно, пусть сидит, если ей так проще.
Потом была короткая, торжественно-трогательная церемония, Анна и Виктор обменялись кольцами, которые наколдовал кудесник Энди.
Потом были тосты, шутки, танцы и гитара… И ксендз говорил всякие благоглупости, от которых становилось теплей. И Крис, не заметив, как глотнул разведенного спирта, сам рассказал пару-тройку пошлых анекдотцев и даже поучаствовал в дурацком конкурсе с переодеваниями в женскую одежду. А потом вспомнил, что Эллин там, у себя в комнате, совсем одна. Ей даже чего-нибудь вкусненького вряд ли кто догадался принести.
Крис, естественно, устыдился, понахватал мандаринов и прочей «роскоши», пошел к Эллин. А она там ревёт сидит.
Так и сидели. Она спряталась в спальник, отвернулась к стеночке и молчала. Крис сидел рядом и нервно теребил мандарин. Мандарин в конце концов брызнул во все стороны соком и растекся кашицей. Он был перемороженный и модифицированный, поэтому мандарин напоминал только запахом.
- Эл, ну что ты… в самом деле…
- Крис… уйди… я буду спать…
За дверью громко смеялись и топали. Упились и теперь пошли танцевать.
- Устала? Эл, если ты действительно устала, то я пойду, конечно. Но если ты просто… короче, я не хочу, чтобы ты здесь лежала одна и плакала в подушку… Ну как тебе объяснить? Я вот вообще этой твоей щеки не замечаю. Честно.
- Я буду спать. Уйди…
И столько было в этом голосе глухой тоски…
Крис ретировался. Сбежал.
Он просто не знал, что с этой тоской делать. Кода он сидел рядом, тоска эта поднималась, как высокая волна, цунами и грозила затопить головой. И тогда Крису становилось страшно. И тут же вспоминался Уай. А испуганный пси-эм – совершенно ничего хорошего. Вот совсем. И сам страдает, и для настроения больных ничего полезного.
Выскочил в зал.
Там действительно танцевали. И пели под гитару. А молодожены, сияя счастьем, ворковали в уголочке с Питером. Наверно, обсуждали, как дальше быть с этой беременностью. А в спину била тоска. Крис замотал головой, ему показалось, что на этой разности, на контрасте ему мозги вышибет. Вот натурально.
И тут опять этот ксендз. Улыбается, пользуясь потерянным замешательством, подхватывает под локоток и уводит на кухню.
Там перестает улыбаться.
- Я,- говорит, - тоже пси-эм. Рассказывай, парень. Что у вас там стряслось?
Крис и рассказал.
Ксендз покачал головой. А потом встал и ушёл. А Крис остался сидеть в кухне и от тоски хлебать «глинтвейн» местного сомнительного производства.
Потом подошел Питер и составил стремительно хмелеющему командиру компанию, спася того от неминуемого провала в схватке с алкоголем. Поэтому, когда через час ксендз возвратился, Крис был еще способен адекватно воспринимать человеческую речь и даже стоять на ногах.
- Она тебя звала, парень, - сказал ксендз.
На койке сидела, подтянув коленки к подбородку, Эл и ждала. Глаза у нее припухли от слез, но снова плакать она больше вроде не собиралась.
- Ксендз сказал, ты меня звала….
- Ага… Мы с ним поговорили. Он хороший человек.
- Да, я заметил. Очень душевный.
В голове от выпитого звенело. От Эл веяло напряжением и при этом… чем-то легким, почти радостным?... если так, то ксендз – чудотворец. Нужно его перевести сюда на базу…
- Ага. Он мне… мозги вправил. И еще… Крис. Он сказал, что я должна тебе признаться. Что нельзя молчать, когда…
Замялась.
- Когда что?
- Когда… Крис, я люблю тебя. Вот.
И обдала такой жаркой волной…
***
Уайет спал. В кои-то веки – спокойно. Без кошмаров и потного липкого ужаса, который обязательно настигал где-нибудь часа в три ночи по местному времени, и после которого спать становилось уже решительно невозможно. Приходилось вставать и заливать ужас чем подвернется под руку. Обычно виски или водка. И хватать первую попавшуюся дворцовую шлюху. И тащить в постель, потому что в постели под утро становилось удручающе одиноко. Да не трахать он их всех таскал! Тьма побери! Они так и ждут, чтобы Император, стало быть, их оприходовал. А Император берет такую даму, кидает в постель, ложится рядом и спит. Спит часиков до восьми утра, когда начинается утренняя аудиенция. А потом по двору ползут служи о полнейшем половом бессилии Их Величества.
А вот сегодня Уайет спал совершенно спокойно, в три часа не просыпался и не искал лихорадочно, чего глотнуть. На этот раз в сон Уай погрузился, как в ласковую теплую волну. В этой волне сначала плескались какие-то цветные рыбешки, серебреными хвостиками выписывали на волне узоры и вязи. Потом в волне проскользнула русалка. Русалка улыбнулась лучисто, в воде сплеснула рукой и поманила за собой. И пропала в водорослевой глубине. Уай думал нырнуть за ней, но русалка исчезла совсем. Тогда Уай поплыл дальше…
И через какое-то время приплыл.
И тут был Крис. Уай во сне совершенно забыл, что Криса больше нет. Даже не забыл… просто это перестало иметь значение. Потому что во сне все было иначе. Во сне Крис совсем не походил на мертвеца. Он сидел на какой-то койке с той девушкой, Эллин. Её Уайет узнал, потому что много раз просматривал ту запись… Тут Уай вспомнил, что на записи Крис умер. Но вот он, вполне живой, разговаривает о чем-то с этой девушкой. У нее теперь почему-то очень некрасивый шов на щеке… Впрочем, это ее не слишком портит. Тем более, пара сотен империалов, и любая ведьма средней руки если не уберет шрам совсем, то уж замаскирует так, что… Вот они разговаривают. Девушка сначала плачет, а потом улыбается сквозь слезы. Потом братец, забравшись на койку с ногами и сияя босыми пятками в дырявых носках, что-то шепчет девушке на ушко. А после… ого!... ну и сон…то есть вот здесь Уай со всей очевидностью осознал, что спит, потому что его братец явно не мог вот так вот…
«Не могущий» братец меж тем ласково отвел выбившуюся из куцего хвостика светлую прядь девушки за ушко, а потом нежно это ушко поцеловал. Затем поцеловал щеку. Здоровую. Потом, аккуратно, изуродованную. Потом девушка опять всхлипнула, тогда Крис поцеловал ее в дрожащие губы. Потом бережные руки полезли под куртку девушки…Потом дальше, под рубашку… И тихо скрипнула дверь. Это заметил только Уайет. Дверь скрипнула, кто-то шепотом чертыхнулся, дверь закрылась и щелкнул замок. Нет, Крис не заметил. Он был слишком увлечен. Он пересчитывал пуговицы на рубашке Эллин Браун, аккуратно, по одной расстегивая. Девушка суетливо, неумело и неловко наглаживала в это время спину братца…
Тут Уайет захотел проснуться.
Но проснуться удалось только тогда, когда нагая и красивая в своей наготе, не скрытая бесформенным камуфляжем девушка рухнула на смятые одеяла койки, а Крис, сверкая посеченной шрамами спиной, упал следом.
Проснулся Уай в странном настроении – не хотелось ничего. Желание злобствовать и казнить без всякого милования пропало. С утренней аудиенции не вынесли ни одного трупа. И прислуге не пришлось чистить ковры от пепла. И даже никаким специальным указом Уай не приговорил никого к четвертованию.
Придворные расходились по коридорам дворца странно тихие и подавленные.
Уайет посидел в задумчивости еще минут двадцать, пытаясь сообразить, что ему сейчас хочется. Может, выпить? Нет, от одной мысли о виски на душе делалось гадко. А в остальном… на душе стало вдруг тихо и спокойно. Благостно. Тогда, может, заявиться на заседание СБ? Тоже нет. Нечего портить себе настроение…
Придя к выводу, что ничего не хочется. Уайет некоторое время порассуждал над тем, что может означать умерший, но во сне живой и занимающийся любовью брат. Тут глаза защипало. Но Уайет справился.
И, кажется, догадался. Прихватил четыре черные розы и ушел из дворца прямо на зеленую, ровно выстриженную, ухоженную в мелочах поляну. Туда, куда не решался сходить уже месяц. Хотя каждое утро начинал с мысли о том, что надо.
Поляну от посторонних глаз прятал густой частокол дубов и кленов, по летнему времени пышно-зеленых и нарядных. И два белых надгробия на поляне, и мраморно-кружевная скамья тоже были слишком нарядными. И ничего сакрального в белых глыбах с фотографиями не было. Просто с одной улыбалась черноглазая, обаятельная женщина лет тридцати пяти, красивая даже на черно-белом фарфоровом кругляше. С другой глядел строго, но с едва заметной улыбкой в глубине зеленых глаз, молодой человек. Здесь ему, молодому человеку Кристоферу Холливелу, было шестнадцать, он только что получил водительские права и не знал, на кой они ему нужны. И в этой растерянности был «щелкнут» и увековечен. Чтобы потом глядеть с недоумением и хитрецой со своего надгробия.
Уай подошел. Неловко положил два цветка маме и два – брату. Присел не на лавку, а прямо на свежепокошенную траву, от которой пахло свежо и пряно, и немного – сыростью вчерашнего дождя. В траве стрекотали цикады. В чистом небе летала и кричала какая-то мелкая птичка. Шумели деревья. И все. Ничего больше постороннего. Время подумать и взвесить. И, наверно, смириться?
Месяц прошел.
Что-то разумное, внутренний голос, что ли - или что там еще осталось от прошлой, нормальной жизни? – твердил, что пора идти дальше. Куда, Уай не знал.
Крис, наверно, знал, но Криса больше нет.
Зарраза…
Выхватил-таки бутылку виски, отсалютовал ей молчаливой фотографии и глотнул. А потом еще. И еще.
А потом отставил бутылку в сторону и заплакал, уткнувшись лбом в камень. Тихо и мучительно, как ребенок.

скоро уеду, поэтому вот, решила выложить, что есть.

***
Сонно и тихо пришла ночь.
Крохотный люмо-шарик под потолком помигивал, намекая, что скоро истает и сделается совсем темно. Расслабленно лежали, прижавшись друг к другу, и не было ничего интимней, и не было ничего лучше и счастливей такого усталого единения. И молчали.
И в молчании Эл рассеянно перебирала отросшие густые пряди «командира», а Крис, так же задумчиво, водил пальцем по влажной гладкой коже девушки.
И было очень странно – обоим.
Сколько нужно было пережить, сколько пройти и вытерпеть, чтобы потом, где-то на самом краю – этот край Крис теперь ощущал ясно, словно бы въяве – вот так вот пролить из, казалось, наглухо запечатанной бутылки то, что не могло бы в этой грязной жизни пролиться.
Огонек все-таки погас, а заново заряжать не осталось ни сил, ни желания. И тогда в темноте Крис сказал, отвечая своим мыслям:
- Безумие какое-то. Мы с тобой сошли с ума. Не нужно было…
И тут же понял, что ошибся – тело рядом закаменело. Пальцы из волос сбежали.
- Наверно, ты прав, - бесцветно ответили.
- Дурочка… Ну, чего ты? Маленькая, хорошая моя Эл…
Обнял ее, крепко прижимая, трепыхающуюся пойманной птичкой. Тихая и уже без всякого плотского желания нежность затопила. Темнота не пугала уже – через нее поступили ночные синие тени, отблески далеких молний, шорохи ливня… И птичка оттаяла.
- Безумие именно сейчас, когда все летит к чертям. Теперь я точно не переживу, если с тобой что-нибудь случится. Понимаешь? Пока мы с тобой держались, было… проще. А теперь… черт, как все разом запуталось!
- Понимаю.
- Вот скажи, как я теперь тебя от себя отпущу?! А как – оставлю рядом с собой? Со мной опасно, а без меня… Знать, что не можешь защитить… - иступленно забормотал, гладя и гладя грудь, живот, бедро – мягкие, нежные, созданные для любви, а не для грубой холщевки камуфляжа.
- Да… знать… - длинное и грустное эхо.
И снова любили друг друга. В темноте. Тихо и сосредоточенно. Потом Эл заснула, крепко прижавшись и обвив любимого ногами и руками, как лиана. А Крис так и не спал – пялился в темноту и думал, что теперь уже точно не знает, как ему быть.
***
Дом спал.
Спал где-то кроха Уай, беззаботный еще и не знающий, что ему уготовано в будущем. Сейчас Уайет-взрослый, усталый и раскаивающийся, люто завидовал себе же, не обремененному ничем, кроме обычных детских игр и забот.
Крис сидел, припоминая, и походил в этот момент на себя же, но годами этак пятью моложе. Куда-то делись ранние горькие морщинки у губ, а синяков под глазами в свете ночника не видно. Вспоминает что-то счастливое? Уму непостижимо, что у него было это самое счастливое.
Век бы сидеть…
Но дверь скрипнула. Вздрогнули совершенно одинаково и одинаково же обернулись, глядя на вошедшего одинаковыми глазами. И вошедший тоже вздрогнул в ответ и хотел было отшатнуться за дверь обратно, но поздно.
Вошедший Старейшина Лео впервые увидел, насколько похожи его сыновья, вставшие по разные стороны добра и зла.
- Отец? – Крис мотнул головой, вырываясь из воспоминаний. Это что же сегодня, день всепрощения? И этот пришёл извиняться? Или..?
- Тут… Хирн приходил. Только что.
- Что-то случилось?
- Да. Кажется, случилось. Круг сейчас очень… раздражен. Вы двое начисто нарушили пространственно-временной баланс. Абсолютно. Теперь реальность не может нормально двигаться вперед и не может самостоятельно избавиться от помехи в движении.
- Крис уже догадался, - небрежно, с некоторым злорадным удовольствием заметил Уай. Умник-Крис опередил Старейшин и в догадках.
- А Крис догадался, как нам быть дальше? – осторожно поинтересовался Лео. Что-то непонятное делалось в комнате. О чем-то здесь говорилось. Судя по всему, неприятном, но к каким-то выводам говорившие пришли и вот, сидят как ни в чем не бывало, два примерных брата.
- Крис думает, - мрачно ответил Хранитель. – И тут мало думать, нужно заглянуть в несколько… десятков… или сотню… не знаю… книжек… Где-то я встречал упоминание о подобном казусе… Нужен доступ в библиотеку Школы… Хотя, скорее всего, я ту статью видел в Старейшинском архиве.
На округлившиеся глаза родственников любо-дорого было посмотреть. Уай книжками не интересовался никогда, только лишь предполагал: Старейшинский архив – это очень… круто. Ну а Лео не подозревал, что такой архив вообще существует.
- После… Переворота его ребята откопали. Уж не знаю, где. В свое время я его почти весь просмотрел, - нехотя пояснил Крис.
- Аааа… - только и протянул изумленный отец юноши, который этак небрежно «в свое время просмотрел» библиотеку Большого Круга. – Я попрошу Хирна обеспечить тебе доступ.
- И мне тоже. Должен же я помочь! – потребовал Уайет. Почему-то ему показалось, что возьмут и обойдут, не разрешат и еще скажут что-нибудь язвительно-пренебрежительное. Не сказали.
- Хорошо. И тебе, Уай. А сейчас, наверно, вам стоит ложиться спать. К утру попробую выбить допуск.

К утру допуск был «выбит». На удивление легко. Похоже, перекипевшие негодованием Старейшины за ночь дебатов так ничего толком и не сообразили и теперь уже были готовы принять любую помощь. Даже от злостных нарушителей пространственно-временного баланса. Или решили, что больше уже этому балансу навредить невозможно.
И начались суровые трудовые будни.
Уайет знал, что они будут именно трудовыми и именно суровыми – уж Крис постарается.
Уайет не подозревал, насколько прав.
Вообще говоря, на самом деле младшему брату плевать было на то, помогает ему кто-нибудь или нет. Он всегда исходил из принципа: хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо – сделай это сам. И посторонним откровенно не доверял. Когда впервые вошли в огромный, с высокими стрельчатыми сводами зал, доверху забитый книгами – на стеллажах, под стеллажами, за стеллажами, везде! – цепко огляделся. Коротко велел:
- Ищи все книги, в которых упоминается изменение пространственно-временных континуумов. Нет, вообще любые книги, где упоминаются временная магия или баланс реальности. Начинай с этого конца, а я пойду с того. Только смотри внимательно, чтобы мне не пришлось потом все заново перерывать.
Кивнул и ушёл в другой конец зала. Уайет разочарованно выдохнул. Брат продолжает держаться подальше. Прощено, но не забыто. Впрочем, может, были еще какие-то резоны… Может, Крис всего лишь не хотел отвлекаться на посторонние разговоры, которые обязательно будут, если случится работать вместе. Поэтому работали поодиночке.
Фанатично и до остервенения. Во всяком случае, Крис. Как начал в половине девятого утра, так Уай его и снял со стремянки в половине четвертого дня, исключительно чтобы накормить мамиными бутербродами. У того глаза были шальные и красные от пыли, но прерваться он согласился исключительно на пять минут: быстро проглотить что в руки пихают, запить все это чаем из фляжки и опять «на высоту». Ни единого лишнего слова. Тихо в этом чертовом зале так, что даже слышно, как шелестят быстро-быстро пролистываемые страницы. Да еще, изредка, Крис бормочет себе под нос, что вот эту книгу он помнит, и нет в ней ничего.
Заходил Хирн. Интересовался, как идут дела и не нужна ли помощь. И еще сообщил, что трибунал рассмотрит дело Гидеона через два дня. И что молодые люди вызваны в качестве свидетелей. Крису, Уайет приметил по быстро набежавшей и так же быстро скрывшейся тени на лице младшего, затея не понравилась. Но он промолчал.
Вместо этого, помолчав, попросил какого-нибудь специалиста по вопросам временных изменений. Хирн пообещал прислать. И еще, поглядев на Криса и едва заметно кивнув Уайету, посоветовал сильно уж не убиваться с этими поисками. Пока что замкнувшийся континуум реальности достаточно стабилен и неделя раньше, неделя позже никакой роли не играют. А вот кое-кому стоит отоспаться. Крис предпочел сделать вид, что намека не понял. Спать ушли только в десять вечера. Усталые, словно бы весь день пахали.
Дома ждала мама. И ждал черничный пирог. И тихая беседа за столом. Ни о чем, просто чтобы всем было спокойно и хорошо. Засыпая в тот вечер, Уайет подумал, что мог бы быть счастлив.
***
Весь смысл жизни Фредди Боуина заключался в вылизывании массивной филейной части тела босса. Фредди от этого босса зависел целиком и полностью. Разве ж он был виноват в том, что когда-то давно мамашка, обнаружившая свою обремененность ненужным плодом любви (а для мамашки-шлюхи любой плод любви был бы обременителен), решила без затей избавиться от младенца, подкинув того темному зельевару? И разве ж не должен был бы тот зельевар тут же прикончить младенца, поскольку его кровь требуется для множества дорогущих составов? Но зельевар пожалел. Да и не зельевар он на самом деле был, как выяснилось позже. Но все равно. Если бы не босс, Фрэдди бы давно погиб.
За сохранение своей никчемной жизни Фрэдди был благодарен. За все остальное – ненавидел хозяина. Потому что разве ж это жизнь – жизнь раба, ни разу не отпущенного на волю, вообще не знающего, какова она, эта воля? Зато хорошо знающего, что такое пьяная хозяйская месть и почему, когда хозяин возвращается в дурном настроении, вся домашняя прислуга прячется по углам. И почему, если хозяин в таком состоянии требует к себе «гаденыша Фрэда», нужно послушно идти на зов. Да, побьет. Да, поизмывается так, что потом будешь неделю валяться поленом. Зато, если не придешь, будет еще хуже. Однажды Фрэдди не пришел на зов, испугался. Теперь уже боится не прийти. Он существует лишь для того, чтобы служить боссу.
А смысл жизни хозяина Фрэдди Боуина, Темного Аластера Локвуда, заключался в ожидании. Локвуд ждал и верил, что когда-нибудь мир изменится. Что придет настоящий Хозяин, сильный и властный, и наведет в этом чертовом мире порядок. И Темные, наконец, обретут статус, который заслуживают – статус свободных, полноправных членов общества, не прячущихся крысами в отнорках Подземки, а свободно и спокойно гулящих по поверхности и не скрывающих своих занятий ни от кого. Локвуду просто надоело прятаться. И Локвуд ведь не один такой! Об этом почти все мечтают, только кто ж признается? Обвинят еще в чем да порешать потихоньку. Но мечтают…
А примерно полгода назад Аластер познакомился со странным, похожим на лисицу Светлым, очень сильным, аж Старейшиной. Только этот Светлый оказался психом похлеще тех, что обитают на Третьем Ярусе. Этот Старейшина говорил, что скоро такой Хозяин появится. Нужно только не проворонить и успеть найти его первым. И сразу же сообщить Старейшине Гидеону – так он себя назвал. Рассказал, как искать. Дал специальный амулетик. А за это… В общем, наобещали Аластеру золотые горы. В горы Аластер верил как-то не очень и решил Старейшине конечно, про Хозяина сообщить, только все-таки глядеть в оба… По возможности, найти Хозяина раньше и тут же расписаться в своей верности. И пусть Хозяин сам решает, как поступить с психом.
И вот, дня два назад амулетик слабо завибрировал. Это означало, что Хозяин близко. Только потом вибрация прекратилась. И Старейшина на связь тоже не вышел.


Отзывы сюда:
http://www.teleseria...ic=18117&st=495

Сообщение отредактировал Агни: Понедельник, 19 июля 2010, 06:12:52

Ну все, я наконец-то уезжаю!
Устала сидеть на чемоданах).
Пока сидела, вот, еще небольшая добавка:

И вот, дня два назад амулетик слабо завибрировал. Это означало, что Хозяин близко. Только потом вибрация прекратилась. И Старейшина на связь тоже не вышел.
И тогда Аластер понял, что настало время действовать самому. Без оглядки на психов-Старейшин и подземковскую шушеру. А, понвяв, тут же тогда предпринял целую уйму активных телодвижений – он не привык откладывать в долгий ящик то, что можно сделать сразу. Во-первых, тщательно исследовал амулет Старейшины, и даже умудрился разобраться в нем. Хоть и хитер амулетик, ох, хитер! Но, оказалось, несложный передатчик, мудрено замаскированный под защитку. И настроенный на конкретного человека. Что наводило на интересную мысль – странный Старейшина знает этого Хозяина настолько близко, что даже сумел «поймать волну». Но еще интересней: немножко перенастроенный, периодически амулетик мелко подрагивает, словно бы пытаясь разорваться между двумя объектами слежки. Словно бы их, Хозяев – вот это новость! – двое! Алестер напрягал свои мозги, как мог, почти до скрипа… Известно, что Хозяин – он один. Он придет и наведет порядок. Но как их может быть… Нижнее пламя!
Перенапрягшись, покрылся холодной испариной от живого, яркого предположения, представленного во всех деталях – как вместо одного Хозяина придут два и какая война за власть между ними начнется. И как легко полетят головы… Нет, не в силах даже представить на миг такую картину, Аластер вскочил и в смятении долго мерил шагами свою комнату. А потом вызвал к себе своего ручного троглодита. Фрэдди, то бишь. Почему-то приклеилось мысленное прозвище к этой смазливо-холуйской физиономии и все, теперь до конца жизни, видимо.
- Вот что… - долго разглядывал подчиненного. Тот под взглядом наливался нездоровой, с синевой, бледностью. – Вот что. Сейчас пойдешь вот по этому адресу… Читать умеешь? Ах, да…Запоминай…
Заставил щенка повторить адрес три раза. Удовлетворенно потер подбородок.
- Пойдешь туда. Будешь следить день и ночь. За домом. Должен появиться человек. Ты его сразу узнаешь… - тут голос Аластера непроизвольно сошел на благоговейный шепот, а лицо подчиненного в ответ послушно позеленело. – Это будет сам... Хозяин. Тогда доложишься мне.
Должным образом отдрессированный подчиненный на подламывающихся от восхищения и благоговейного страха ногах удалился за дверь. Сам Аластер тоже медлить не стал. Натянул человечью одежонку, личину туповатого отъевшегося бизнесмена средней руки, и отправился туда, куда амулетик тянуло сильней. Туда, где обретается главный Хозяин. Основной. Или как там?
***
- Крис, мы не торопимся. У нас куча времени. Без нас эта реальность все равно никуда не уйдет. Может она нас в кои-то веки подождать! Крис, не загоняй себя до полусмерти. Крис, черт бы тебя побрал! Крис, ты меня вообще слушаешь?!
- Что? Ты что-то говорил? – Крис поднял от книги абсолютно невинные, рассеянно-задумчивые глаза и зевнул.
Желание ругаться и качать права – пусть и не свои собственные, а исключительно на благо братского здоровья – у Уайета тут же испарились. Вот как и не было.
- Я говорил, что уже почти полночь, и тебе пора спать.
- Ясно. Но тут очень интересные вещи пишут. Вот послушай: «Так называемый Баланс, то есть ситуация, при которой время движется линейно и прогрессивно, а пространство расширяется, возможен только при условии, что все движущие силы эволюции пространственно-временного континуума равновелики и однонаправлены, ни одна из них не тормозит другую и не заставляет время двигаться в обратном направлении. По сути, термины «Добро» и «Зло» представляют собой лишь обобщенные и упрощенные наименования для равновеликих разнонаправленных сил, обеспечивающих в нормальном состоянии Баланс. На самом деле эти силы куда более сложны, нежели мы привыкли их себе представлять. Например, конкретный поступок в житейском смысле может пониматься как «плохой» или «хороший», но с точки зрения Баланса «плохого» и «хорошего» не существует. Есть только факторы, поддерживающие Баланс, и факторы, его нарушающие. (Впрочем, этические основы теории Баланса мы рассмотрим в разделе пять.) Однако известно, что в отдельных случаях Баланс нарушается, то есть из двух равновеликих (в идеале) сил одна перевешивает и тем самым тормозит поступательное движение. Такая ситуация может происходить естественным образом, что очень редко, но случается, а может быть вызвана искусственными неосторожными вмешательствами. Континуум, однако, обладает достаточной гибкостью, чтобы преодолевать такие «заторы». Универсальный способ преодоления – появление так называемого Великого героя, совершающего Великий подвиг. Другой вариант – Великое самопожертвование. Это если перевешивает т.н. «Зло». Случаи усиления «Добра» нам так же известны и преодолеваются они Великими войнами или Великими злодеяниями…»
- И?
- Что дальше, я еще не обдумал.
- Так может – спать? Утро вечера мудренее… ну, так говорят.
Нет, когда младший увлечен идеей… Он увлечен. И перед силой его стремления к знаниям склоняются ниц Старейшины, Хранители, отцы и матери, и братья, и тети, и даже старики-хранители Архивов… Целое комическое представление, нужно сказать… Да речь не об этом… И, кажется, время даже идет медленней, лишь бы Крис успел прочитать больше.
- Идем, Крис. Мама волнуется.
На рассеянном лице появляется задумчиво-мечтательная улыбка.
- Точно. Мама. Идем.
Книгу, впрочем, не оставляет, а рассеянно пихает подмышку. Интересно, как к такому грабежу отнесется хранитель Архива?
Темные аллеи, свежий ночной воздух, морось в нем. Ознобно и приято до чертиков. Тут бы прогуляться, тут бы отдохнуть. Крису было бы полезно. Но нет. Этот книжный червь разве разменяет архив на какой-то ночной парк?
В соседних кустах что-то шелестит, сопит. Наверно, парочка воркует и милуется.
- Крис, может, помедленней? Прогуляемся чуток? Перенестись ведь – один миг.
- Давай. Ну и звезды. Слушай, давно таких не видел… Все по базам да по базам… - осекается.
Минут пять прогулки проходит в молчании. Звезды и вправду на удивление: большие, яркие, висят целыми гроздьями в черном ночном небе. И перемигиваются таинственно.
- Красиво.
Крис кивает. В полутьме его лицо кажется совсем безмятежным и наивным, мальчишески-юным и свежим.
Тихо до хруста. Только шаги. Только дыхание.
Звезды-звезды-звезды…

Сообщение отредактировал Агни: Четверг, 22 июля 2010, 19:58:00

Амиранду с днем рождения! Всем читателям - приятного прочтения!


Минут пять прогулки проходит в молчании. Звезды и вправду на удивление: большие, яркие, висят целыми гроздьями в черном ночном небе. И перемигиваются таинственно.
- Красиво.
Крис кивает. В полутьме его лицо кажется совсем безмятежным и наивным, мальчишески-юным и свежим.
Тихо до хруста. Только шаги. Только дыхание.
Звезды-звезды-звезды…
Высоко плывут редкие барашки облаков, белые, как перышки ангелов. А сами звезды – как рождественские игрушки, заблудившиеся в ветвях сосны. А всё вместе – совсем-совсем праздничное, рождественское настроение. Отчего? Только оттого лишь, что всё относительно хорошо, что мама – живая, и отец живой, и даже Крис – абсолютно, совершенно живой и почти здоровый? И хрупкий, неверный островок безопасности наконец достигнут после стольких лет бури? Похоже… Счастье, оно ведь вообще штука редкая и минутная… Вот, эти звезды…
Треск разорвал всё очарование ночи словно бы рубашку – по швам. Хрупкие нитки, связывавшие воедино звезды, ночь и праздничное настроение, лопнули. Раздосадованный, Уай сперва растерялся и пропустил момент, когда из соседних кустов выпал к его ногам субъект…. Человек… нет, маг… Темный… И Уайет не успел вовремя сориентироваться.
А когда поднял руки для файера, вспоминая тут же, что бессмысленно и файера не выйдет, и вообще ничего сейчас не выйдет, субъект… маг упал перед Уайем на колени и забормотал какую-то ахинею. В ней разобрал только «хозяин» и «пришёл». Растерянно, беспомощно глянул на Криса и замер, напоровшись на острый, напряженный взгляд младшего брата, адресованный, правда, не Уайету…
- Крис, ты в поряд…
И не успел договорить.
Крис, ничего не сказав, не замахиваясь даже, шарахнул мага такой молнией, на которую, кажется, и сам Повелитель был способен редко. Только в припадке очень сильной ярости.
Темный взвыл и задергался конвульсивно на земле.
- Крис, ты чего? – очень тихо спросил Уай.
Брат, впрочем, услышал. Вою вопреки.
- Ты его не узнаешь?
Пригляделся к искаженному болью лицу, харе даже скорей… мелькнула тень узнавания, но истаяла. Что-то из будущего-прошлого?
- Что он тебе сделал, Крис?
Крис медлил с ответом, всё глядя, глядя… Стремительно бледнея – это видно было даже в густых сумерках. Младшего брата колотило крупно, серьезно.
- Крис?
***
Крис спал. Во сне у него ныла каждая косточка, каждая мышца. Ещё во сне царил палящий зной и безумно хотелось пить. При этом Крис ясно сознавал, что спит, намеревался вот сейчас проснуться и доползти до угла, в котором обычно появляется вечером миска с водой. И даже, как ему казалось, просыпался, с трудом подымался, находил миску и пил. Жадно и долго, только жажда никуда не девалась. Сухие губы трескались и болели. На сухой язык не попадало ни капли воды. Зной продолжал мучить. В этот момент Крис понимал, что продолжает спать, намеревался собрать волю в кулак и проснуться… и всё шло по кругу.
- А ну подымайся! Живо!
Крис вздрогнул, как от удара, и мгновенно нахлынуло облегчение – проснулся. Грубый голос тюремщика был уже не сном. Тут же, конечно, облегчение сменилось привычным страхом – будут бить. Но сперва всё равно дадут воды. Наверно. Разлепил слипшиеся ресницы. Так, нет. Били уже. Вот, недавно. Потом приходил целитель, а после Крис заснул… Били недавно. Или? Сколько же времени спал?! Страх поднялся тошнотой. Отлежаться бы хоть дали!
- Подымайся, я кому сказал!
Поднялся. Пошатываясь, стоял и глядел обреченно на тюремщика. Тюремщик был новый, незнакомый, с отъевшейся ряшкой, рыжими патлами и голубыми узкими глазенками. Он глядел на Криса долго. И молчал. Видать, что-то прикидывал. Крис оглядел его мельком, но больше его интересовала миска с водой.
- Можно… мне хотя бы… попить сначала? – тихонько попросил, сам себя презирая за слабость. Просить… у этого? Да месяц назад Крис предпочел бы удавиться. Он и сейчас предпочел бы, да нечем. Всё забрали. Сволочи.
- Там напьешься, - буркнул тюремщик. И снова надолго замолчал. Крис ждал.
Наконец, взгляд тюремщика прояснился и посветлел.
- Значица, тяпки переставлять могёшь. Не надо волочь. Повелитель вчера сказал, что от тебя несет, как от мусорной кучи, и выглядишь так же. Велел тебя мыть и брить, тьма ему в душу. Вот, меня отрядил. Тьма б тебя в задницу… Понял, да? Ща идем в сральник твой, и там ты моешься. Тока не вздумай фокусов! Знаю я вас… Фокусников…
Облегчение нахлынуло так резко, что ноги почти подкосились. Едва-едва их переставляя, добрался под бдительным присмотром до санзоны. Не будут сейчас бить… Там есть душ, да… В санзоне, названной «сральником». Но раньше сил не хватало до него добраться и вымыться. Отбили они привычку к чистоте. Вода там холодная.
В душе ждало унижение.
- Тряпье снимай! Давай сюда! Я те чё? А вдруг у тебя там ножик? Трусы снимай, че стоишь? Или мне самому снять? И дрянь с шеи тоже! Клоуны, бля. На шнурках вешаются….
Даже Уайет позволил оставить на шее крестик мамин. Там же веревочка тоненькая, гнилая давно, в трех местах порванная и узелками связанная. Да, а душ без кабинки.
На пол плюхнулись бутылочка шампуня и губка.
- Шевелись, дрянь! Или мне тебе еще задницу намылить? Ну!
Но вода оказалась неожиданно горячая. Хорошая. Её пил прямо из исходящих паром струй, она приятно текла по коже, снимая даже боль от многочисленных синяков. Сразу повело в сон… Хорошо было привалиться к скользкой стене и сползти на пол... Вода текла по волосам…
- Эй! Эй, ты там живой?
Голос тюремщика изменился разительно. Боится всё-таки. Скотина. Боится, что пленник помрет. А этой харе, значит, самой объясняться с Повелителем.
- Фу ты, дрянь. Вот полотенце, бери. Не, могу и я тебя… Иди в койку! Иди, тебе потом другие тряпки принесут, чистые. А побрею тебя завтра тогда. У, дрянь. Чуть не обосрался, так ты меня напугал…
***
- Он ничего не сделал. Он со мной даже ничего обращался. Не бил…. Всё сделал ты. А я его всё равно ненавижу.
И тут нахлынула память. Тюремщик. Мелкая «шестерка». Ну да, конечно… Повелитель, он же ведь не обязан помнить в лицо всякую мелочевку. Не обязан. Уай почувствовал, что бледнеет тоже.
- Фрэдди. Фрэдди-тюремщик.
- Да.
Повелитель, он не обязан. Уайету сделалось тошно.


Мама ждала несмотря на поздний час. Несмотря на то, что ей «вредно». Сказала, предчувствия были нехорошие, и даже не слишком удивилась, что приволокли Темного. Я ведь знаю, какая сумасшедшая у меня семейка, сказала. Демона «до выяснения обстоятельств» заперли в «решетке», сами ушли ужинать и пить чай.
Крис по-прежнему выглядел весьма весьма бледно и, было заметно, испытывал непреодолимую потребность куда-нибудь сбежать – например, к себе в подвал, - и там чему-то – например, тоске и отчаянию – предаться. Внутренне Уай был согласен: имеет право, но вообще не намеревался этому мазохистскому занятию помешать. Подумал и, когда разливал чай, в кружку Крису щедро сыпанул какой-то маминой успокоительной травки. Мама заметила, но ничего не сказала.
Мама, кстати, тоже Крисово настроение читала как открытую книгу и беспокоилась, и пыталась беспокойство напускной веселостью, только выходило скверно. Крис насупился, даже и не пытаясь разбавить напряжение, и всё мамино старание словно бы в болоте тонуло. Отца срочно вызвали Наверх, что-то там уточнить насчет предстоящего судебного заседания, тётя Пейдж ускакала к возлюбленному, а Фиби сильно задерживалась на работе, малыш спал. Дом погрузился в тишину, поэтому молчание на кухне казалось прямо-таки могильным.
Крис взял свою кружку, поднес к губам, удивленно приподнял бровь. Бросил странный взгляд на старшего брата – обиженный? усталый? Или… благодарный? – и выпил свой чай залпом.
- Когда они уже явятся? – пробормотал. – Нужно же допросить… эту шваль.
Пайпер удивленно покосилась на старшего сына. Тот со вздохом пожал плечами: рад бы объяснить, да Крис обидится.
Вопреки раздражению Криса, «допросная комиссия» явилась быстро – только и успели поесть. Пришли Лео, Хирн, опять Адела.
Убедившись, что «комиссия» самая что ни на есть высококвалифицированная, Крис ушел к себе: «Устал. Спать буду». Снова недоуменные взгляды: когда бы это неугомонный Хранитель добровольно признавал капитуляцию?
Уайет покрутился под руками, нарвался на замечание в том смысле, что «сиди и не суйся», и решил, что тоже пойдет спать. Только Крис явно еще не спит, а терзается воспоминаниями. Тьма бы побрала этого Фрэдди! Не мог что ли потом явиться? Так не вовремя! Только начало налаживаться, только Крис как-то примирился и вроде бы даже начал прощать… так нет же! Принесла нелегкая!
Так что ноги сами вынесли к плотно притворенной двери подвала. Минут пять стоял, мучаясь раскаянием и воспоминаниями.
Дверь распахнулась сама.
- Ну, долго ты еще там будешь отираться? Эмоции твои слушать тошно, - объявил с порога Крис. - Заходи уж, раз пришёл.
- Я… тебе помешаю, - промямлил Уай, ощущая себя донельзя глупо.
- А так не мешаешь. Опять поговорить пришёл?
- Вроде того…
- Ты, небось, думаешь, что я если выговорюсь, так мне сразу легче станет? Что если я тебе тут про Фрэдди как на духу выложу, то сразу у меня всё станет классно и о'кей? – Крис лег на кровать и говорил монотонно, избегая смотреть Уаю в глаза. – Только фигня всё это. Я думаю так: не знаете – и не знайте. И вам, и мне будет крепче спаться. А вот за успокоительное спасибо. Я думал, рехнусь. Но теперь норма. Иди спи.
- Ты уверен?
- Да. Я тоже сейчас лягу. Глаза закрываются.
- Хорошо, - неуверенно кивнул бывший Повелитель. – Тогда спокойной ночи.
- Спокойной. Иди.
Уайет вышел в темный коридор, ощущая себя побитой собакой. И опять не пошёл к себе. Сел на ковер под дверью и принялся вспоминать, обливаясь холодным потом. Минут через десять дверь скрипнула. Крис вышел и молча сел рядом. Так и сидели.
***
За завтраком боец Браун светилась, что лампочка. Это заметил Пит – Крис поймал его мимолетную улыбку. Это заметила пополневшая Анна. Это заметил даже подслеповатый и рассеянный Энди. Нимфея Энни отвела в сторонку и спросила, когда будет свадьба. Но свадьба командиру не полагалась. Зато полагался медовый месяц. Пит настоял. Припер командира к стеночке и сообщил, что теперь тот, как порядочный человек… просто обязан отдохнуть с девушкой на заброшенном острове посреди теплого океана. А он, Питер, недели две волне выдюжит. Даже железу требуется отдых, а Крис не железный ведь. И Крис, неожиданно для самого себя, согласился.
Споро приволочен был телепортист. Эллин собрала вещи еще быстрей. А еще говорят, женщинам неизвестны быстрые сборы… Впрочем, на базу-то она пришла в джинсах, рубашке и с ножиком наперевес.
Нет, Эллин собралась в две минуты, а уговаривать ее не пришлось.
И вот он – остров. И вот он – океан. По ранней осени еще теплый, парной, спокойный, ласковый. Пахло одуряюще. Тут и осенью не прекращалось цветение, и на ветвях там и здесь алело, желтело, белело… Среди всей этой роскоши маленькая хижинка, выстланная банановыми листьями внутри и укрытая ими же сверху. В хижинке ждали жильцов кастрюлька, ящик консервов, пара книжек в потертых обложках, керосинка, еще какие-то необходимые вещицы в старом сундуке, весьма похожем на пиратский, в каких хранились обычно сокровища в фильмах. Эллин поглядела на всё это хозяйство, переворошила рухлядь без особого интереса, сбросила кроссовки и пошла на берег. Берег, небо, море, боец Эллин, которая не боец сейчас, а просто… Крис захлебнулся от восторга и сгреб её в охапку, а потом…

Итак, вот К.к. в качестве архива - основная часть и еще то, что раньше лежало здесь, два документа

А вот Время гнева. Все полагающиеся предупреждения : 18+, неприятные сцены Некоторый комментарий: сперва писалось на спор. Я сказала тогда что-то вроде " я вам такой +S+ напишу, что вообще расхочется подобное читать.
Теперь всё здесь:

Сообщение отредактировал Агни: Понедельник, 28 февраля 2011, 21:37:18

Микропрода в честь выписки из больницы.

Двух недель, конечно, не вышло. Вышло десять дней, и то — счастье. Счастье просыпаться в одной постели, счастье вместе лежать и глядеть в медленно светлеющие щели крыши, счастье — взявшись за руки, бродить вдоль берега, подставляя босые ступни теплой морской пене. Небо было неизменно синее, море — ласковое, птичьи наряды рябили в глазах пестротой, и было абсолютное одиночество. Можно было пройти по всему островку от края до края и убедиться — первозданная пустота. Райская. Нагие Адам и Ева до грехопадения. И больше никого. Надо же, остались такие места, которых словно бы и не коснулась разруха последних лет. Эти деревья, кажется, никогда не видели вампиров, а этих птиц не пугали звуки выстрелов и крики умирающих... Тишина и умиротворение.
На одиннадцатый начался шторм. Небо сменило безмятежную голубизну на серый свинец. Ветер потащил за собой пронизывающий холод. Море зарокотало тяжело и глухо. По крыше, устланной банановыми листьями, хлынули нескончаемые потоки. Они тарабанили ровно, монотонно, сухой пятачок в тропических джунглях все съеживался, и в конце концов оказался полуметром для двоих крепко обнявшихся людей. Люди пили горячий кофе и смотрели, как растворяется в сплошных потоках последняя надежда на четыре оставшихся дня счастья.
К полудню позвонил Пит и напряженным голосом сообщил, что требуется срочное присутствие командира.
***
- Говорит, Хозяина ждали. Ты, Уайет у них Хозяин, - мрачно сообщил Хирн. - В принципе, никакого особого преступления парень не совершил. Обычный фанатик вроде тех, что ждут прихода Спасителя. Видимо, придется отпустить...
- Нет!
Немая сцена, все взгляды — Крису.
- Ну, в смысле... Молчу-молчу, - смешался.
- У Криса с этим «парнем» свои счеты. В будущем, - буркнул Уайет. Взгляды налились ужасом. Торопливо добавил: - Нет, ничего такого...
- Ничего так ничего. Так вот, этого парня придется отпустить, «чистенький», а вот с его боссом сейчас уже разговаривают. И много, знаете ли, интересных подробностей...
… «Босс» сдался с потрохами. Прижали его на незаконном обороте, как и всех прочих ребят такого типа. Они же все поголовно приторговывают нарко-стимуляторами. Этот исключением не оказался. Начал тонуть и потопил вместе с собой всех подряд. В том числе — sic! - некоего Старейшину. Темноглазого, темноволосого....
- Подробностей какого рода?
… На опознании «босс» с темноглазым Старейшиной друг дружку признали. Если бы не заградительные барьеры камеры опознания, взаимоиспеплились бы в прах...
- Наш «босс» проходит теперь по категории «свидетель обвинения». Моральное падение Гидеона оказалось даже более глубоким, чем мы могли предполагать. Похоже, он давно и прочно укрепился на темной половине. Как это ни прискорбно, - Хирн деликатно пригубил чай. - А какие новости у вас, молодые люди?
- Пока никаких, - вздохнул Крис. - Видимо, я неправильно определил событие, с которого начался перекос. Я теперь не знаю даже, случилось оно уже, или случится через пять лет. Ощущение, что мы просто топчемся на месте!
- Нужна помощь? У нас довольно сильный аналитический отдел.
- Довольно сильный? - хмыкнул Крис. - Скромно. Лучший в мире — не точнее?
- Был бы лучшим, мы не допустили бы всего этого. В общем, надумаешь, скажи. Да, еще. Я говорил насчет трибунала? Назначали на тринадцатое, это послезавтра, в полдень.
***
- Не уследили, - покаянно признала Рут Бартон, солидная командирша группы Е-16, что на Аляске. - Мы привыкли, что у нас всегда всё спокойно, расслабились. Когда появились радио-помехи, мы думали, накрылся один из передатчиков, а их бессмысленно до весны проверять — вмерзают намертво. Потом помехи усилились.
- Послушайте, под вашим началом пятнадцать человек не считая беженцев... - опасно тихим голосом начал Крис. Устало прикрыл глаза, кивнул. - Дальше?
- Дальше — больше. Стали портиться консервы. Но мы как-то не связали это сперва с помехами. Позавчера связь обрубилась полностью. И отравились тридцать человек. Десяток наших и еще двадцать женщин и детей из переселенцев.
- И что вы сделали тогда?
- Попробовала связаться с вами, командир.
- Ясно. Пит? Ты уже осмотрел больных?
- Да. И я объявил эвакуацию. Все отчеты уже у тебя на столе. Там нечто странное, глянь...

Всё верно. Странное было. И весьма.
- То есть заболело всего тридцать человек? А всего в поселении около шестидесяти человек? Так? И все ели одно и то же? Интересно...
- Именно что — интересно. На базе заболели тоже не все.
- Из семидесяти пяти человек заболело меньше половины. При общем питании, воде, прямом общении... так? То есть у тридцати пяти человек есть иммунитет к возбудителю болезни, а у тридцати — нет? И смертность… никто? Нет…
- Может быть. Только не очень сходится... Симптомы... Понимаешь, я не знаю такой болезни. Прочитай еще раз.
«В первые сутки: тошнота, рвота, повышение температуры тела. Вторые сутки: усиление пси-эм способностей, бред, тошнота, повышение температуры тела. Третьи сутки: исчезновение пси-эм-способностей и способностей к магии, температура».
- Ммм... А если этих способностей нет изначально?
- Если этих способностей нет, то и симптомов нет. Из пятнадцати бойцов базы только пять человек не имело совершенно никаких пси-эм способностей.
- Любопытно. А что же на четвертые сутки?
- Нет данных, - Рут Бартон почему-то покраснела.
- Тогда наблюдать. И докладывать. Раз связи нет, то хотя бы раз в сутки лично. Завтра с утра. Карантин, наверно. Ну, тут к Питу.
- Так точно.
Дело вообще выходило странное.
После Рут Бартон часа три было спокойно и можно было от души порассуждать над странной эпидемией, повспоминать предыдущие искусственные эпидемии… тогда всегда начинались в самых густонаселенных районах. И это всегда были вирусы с высокой смертностью. И никогда речи не шло о вирусах для магов. Ведь способности, это же не что-то… физиологическое? Или?
Очень уютно думалось, когда под боком грелась Эл.
- Странно всё это…
В восемь вечера пошёл сплошной поток. От Ай-3 рыжий-рыжий, веснушчатый парнишка-телепортист, от Эйч-5 – строгая дама в куртке элегантного вида (и где раздобыла?), от Аш-2 – совершенно седой мужчина с молодыми глазами. Потом уже перестал запоминать базы и даже лица. В один голос: эпидемия. И все сперва думали, что отравление. А потом…
Пси-эмов в Движении не осталось. Наверно.
Остался один Крис.
***
Утро началось неожиданно. И даже как-то внеурочно началось.
Кто-то заорал у Уайета над ухом. И было это часа в четыре – темно еще за окном было. Уайет подскочил как ужаленный.
- Что?! Эй!
Кричали за дверью. Визжали. Высоким женским голосом – на грани ультразвука, как показалось спросонья. Механически поднял руку в знаке Ингви. Потом вспомнил – как всегда, с ознобом – что Сил больше нет. Это к счастью… Только…
Женщина всё визжала.
Уайет сглотнул и выскочил в коридор. Только бы не мама…
Визжащая женщина мамой не была. У визжащей женщины на щеке был широкий шрам. А больше ничего Уайет не сообразил, потому что визг смолк. Женщина во все глаза уставилась на Уайета. А потом закатила глаза и… Только и успел подхватить.
И тупо замер, разглядывая незнакомку на руках. Но, погодите, такую ли уж незнакомку?! Светлые волосы, нежное, красивое лицо и этот шрам…
А коридор заполнил уже топот родственников. Засияли ангельские брызги переноса Пейдж, скупо пролил синие капли отец, мама, неловко придерживая солидный уже животик, показалась на лестнице, Фиби, ойкая, засеменила по гостиной. Последним, в лучших традициях мелодрамы, явился Крис. И на его вмиг побледневшем лице замерло искренне до театральности выражение сильнейшего потрясения.
- Что случилось? Кто это? – вопросил отец, а Крис немо шевелил губами.
Уайет поглядел еще на девушку. На Криса. На родителей. На тётю Пейдж, растрепанную, словно воробушек в песочной куче.
Подумал. Решил.
- Это Эллин Браун. Государственная преступница и правая рука лидера Движения сопротивления Криса Холливела.
На Криса не смотрел.
- Ничего не понимаю! – возгласил отец. Крис душераздирающе вздохнул.
- А это не морок? Или там оборотень? – деловито нахмурилась Пейдж. – Точно ли эта ваша… Эллин? Откуда бы? Если я верно поняла, то она же… из будущего?
- Нет. Не морок. Это точно видно, - покачал головой Лео.
- Кто она, будем позже выяснять! А сейчас помоги же ей!
Пайпер забыла, кажется, и про мужа, и про старшего сына, и про сестер. Она переводила сострадательный и тревожный взгляд с младшего отпрыска на бесчувственную девушку.
Возглас имел результат - уже минуту спустя девушка лежала на диване, окутанная целительным сиянием, а Лео сосредоточенно наговаривал:
- Сильное переутомление…. Ну, это сейчас подправим… Нервное перенапряжение тоже… ни к чему оно. А вот тут уже сложнее… Какой-то вирус? Не знаю таких, но всё равно. Вот. Теперь ей только поспать часиков пять-шесть и будет как новенькая.
Сияние поблекло. Руки в последний раз проскользили вдоль тела, неловко отвели пряди пшеничных волос от порозовевшего лица.
- Шрам сложный. Тому коновалу, который швы накладывал, руки бы оторвать. Смогу, наверно… Попробовать?
Крис молитвенно сложил руки.
- Попробуй. Пожалуйста.
Лео одарил сына удивленным взглядом, но послушно прижал пальцы к щеке.
Медленно, неохотно, трудно шрам бледнел.
- Сложный случай, - пробормотал Лео. И умолк надолго.
Шрам бледнел и бледнел, но поддаваться никак не хотел. Плоть слишком уж надежно срослась. Наконец, пошло. Начало выравниваться. Едва заметная – как румянец - полоска виделась еще на щеке, но кожа была уже ровной здоровой кожей молодой женщины.
Удовлетворенно вздохнула Пейдж – этой хуже наказания и не представляется, чем всю жизнь ходить с этаким «украшением» на лице, - видимо, поэтому приняла несчастье незнакомки чрезвычайно близко к сердцу.
- А вот теперь можно и объяснить нам, что всё это значит, - заметила Пайпер, до боли в сердце напоминая себя же времен счастливого детства тогда еще дружных Криса и Уайета. Этак упрет руки в боки и вопрошает: «А чем это вы занимаетесь, молодые люди?». И у Криса вся мордаха в шоколаде, а у Уайета джинсы залиты какао. – Только не здесь, наверно. Пусть девочка спит.
- Самому бы понять… Я, пожалуй, дождусь ее пробуждения Сама расскажет. Если сочтет нужным.
Уайет поджал губы – судя по всему, у младшего настроение… даже самому братишке непонятное. Нет, объяснять он пока ничего не намерен. И лучше не настаивать. Мама это тоже поняла.
- тогда расходимся? Утро вечера мудренее вроде как. Да и спать хочется.
Разошлись. И Уайет уже не увидел, как, оставленный в гостиной наедине со спящей, Крис сначала долго сидел на полу у дивана и зачарованно глядел в лицо Эллин, а потом осторожно прилег рядом и, бережно обняв девушку, зарылся лицом в светлые волосы.
И так замер.
***
- Я умерла?
Крис спал, вдыхая запах женских волос. Запахом этим пропиталась рубашка Криса и теперь, наверно, не захочется её снимать – так подумалось перед тем, как заснул. И с этой же мыслью проснулся.
- Или это у меня бред?
Эллин сидела, подтянув колени к подбородку, вжавшись спиной в спинку слишком узкого для двоих дивана.
- Я жив. И ты, судя по всему, тоже. И мы в две тысячи седьмом. Оба.
- Значит, я всё-таки сошла с ума.
- Тогда мы вместе сошли. Хотя я, например, считаю себя нормальным.
- Так. Погоди. Если я нормальная… И ты – настоящий…
Аккуратно провела пальцем по лицу Криса. Очертила контуры губ. Крис задохнулся.
- Ты ушёл в прошлое. Это я помню. Что началось, тоже помню. Помню эпидемию. Помню, как Император сошел с ума. Помню, как всё развалилось. Помню, как сама подхватила вирус и загибалась в какой-то дыре…
- То есть…


http://www.teleseria...ic=18117&st=630

Сообщение отредактировал Агни: Воскресенье, 19 декабря 2010, 16:27:09

Ну вот... Жду реакции. И активной. Мне нужно чем-то "заправляться", чтобы завтра-послезавтра еще выложить.

- То есть… Рассказывай. По порядку. Подробно. Ничего не упуская. Мне… нужно знать.
- Командир Холливел возвратился, - улыбнулась Эл сквозь внезапно выступившие слёзы. - Господи, как я устала… Как я соскучилась.
- Эллин… Нет, погоди, ничего не рассказывай! Ничего… позже… Я скучал… Я не мог без тебя жить, только не знал этого… Погоди. Вот что…
Мягкие, деликатные покалывания пузырьков переноса. Ласковая волна обняла. Заскрипела кровать – она всегда скрипит, но раньше это не раздражало. А сейчас вдруг поднялось изнутри неприятное, но тут же забылось – Эллин широко распахнула глаза, в полутьме лицо казалось лицом эльфа – неправильным, но притягательно-волшебным. Это лицо хотелось видеть в мельчайших подробностях, приблизить и смотреть. И не только смотреть – целовать губы, щеки, пушистые мохнатые ресницы, слипшиеся от недавних слез…
- Я… заразная… не лезь…
- С тобой порядок… отец … всё о'кей.
После долгой разлуки, придавленной и затертой постоянной необходимостью не думать, не помнить, забыть об Эллин, после знания – если получится, то больше и не встретимся! – осадок взметнулся и заволок всё горечью. Крис уходил, зная, что его счастье не сбудется. Разрывая сердце, он жертвовал. Растаптывая собственную душу в кровь, он убивал для себя право засыпать и просыпаться с любимой женщиной, пусть даже на краю пропасти, но жить последние дни – с ней. Он убивал и смирялся. Он запрещал себе. Он резал себя по живому. Отрубил и боялся даже тронуть кровоточащее, только бы не бередить рану. А Эллин – вот она. И ту же самую боль Крис разглядел в её глазах, больших и в полутьме зеленоватых, как у болотного эльфа. Её горечь тоже жила в ней все этим месяцы. Эл тоже резала себя и рубила.
Любили другу друга медленно, нежно, внимательно…. Ощущая всей кожей, осознавая каждое касание, сходя с ума от вкуса соленого пота на коже, от запахов – мускатных, теплых, острых, разбирая эти запахи дробя их… В этой любви после и дальше смерти было много раздумчивого недоверия, восторга, ощущения возможности и близости чуда, вспоминания и нового открытия… у Эл такая нежная кожа, что боязно трогать – она как лепесток розы, а я и забыл… забыл…забыла, что у него глаза прозрачные, совсем прозрачные, а губы обветренные, но всё равно ласковые… Не было давно, целую вечность… как бумажный кораблик, забытый ребенком в луже, тонущий и гонимый дождяным потоком в канализационную щель…а потом кораблик подхватили и унесли домой, высушили, подновили краски… под пальцами – его кожа, посеченная тонкими шовчиками, рубчиками, а между ними всё равно гладкая… золотистые волосы разметались по подушке, они совсем мягонькие, тоненькие, как у ребенка, они льются густым потоком, в них так сладко спрятать лицо… он похудел, но, кажется, здоров настолько, насколько можно быть здоровым после всего этого кошмара: из затуманенных страстью глаз глядит душа - ожившая, почувствовавшая весну, вновь верящая и горящая…
...Чувства перемешались – с этой пси-эм всегда так - ощущать себя сразу везде, касаться самого себя, стонать от прикосновений себя к себе, потерять, искать, страдать и снова обрести себя – стать целым – долго – если бы не заканчивалось, если бы могло быть бесконечным, потому что после придется встать и узнать, что всё было сном — молчи! - сны — реальность, преломленная в плоскости чуда — молчи, даже не думай, даже не верь, мы будем вечно! - «я» распадалось на тысячу стекляшек и снова собиралось только оттого, что эти руки касались там, где долго никто не касался, что влажная теплая глубина принимала и отдавала...
И заскреблись в дверь. Скрипнули на лестнице, чертыхнулись и ушли. Но закончилось.
Некоторое время еще лежали, и лежать рядом было почти так же хорошо, как любить, только гораздо спокойней. Совсем не думалось.
За потолком, над головой, разговаривали, ходили, чем-то звенели. Эллин лежала с закрытыми глазами, но не спала, а о чем-то думала, улыбаясь.
Потом решительно села.
- Пожалуй, нужно всё-таки вставать. Чертовски хочется поглядеть на этот твой спокойный две тысячи седьмой. Никогда в нем не жила. К тому же есть хочется просто зверски. Накормят меня в этом доме?
- Только попробуй признаться в этом моей маме, закормит насмерть! Будь крайне осмотрительна! - с шутливой мрачностью предупредил Крис.
- Тут твоя мама еще жива... - благоговейно прошептала Эл. - Значит, и мои родители тоже. Жаль, нельзя к ним, наверно...
- Нельзя, - теперь уже по-настоящему помрачнел Крис. - Неизвестно теперь, что с тобой вообще делать, нужно разбираться... Ох, будут разбираться, мало не покажется. А мама жива, да... Пока жива. Знаешь что, сейчас сходи в душ, потом позавтракаем и будем говорить.

Кошка Керис была на кухне.
Ещё на кухне были мама, обе тетки, Уайет, отец. Родственники распространяли вокруг себя прочный кокон встревоженности. Впрочем, не без непонятного Крису удовлетворения. А вот Кошка была откровенно мрачна и печальна. Еще с порога Крис всё понял — еще с того взгляда, которым Керис отдарила поздоровавшуюся со всеми Эл. Будет разговор. И чем раньше будет, тем лучше. Возможно, стоило бы прямо сейчас пригласить Керис на чердак, но Крис был слаб — ему не хотелось ни на миг выпускать ладонь Эллин. А еще он боялся. Вдруг у Керис всё куда серьезней, чем ему прежде казалось? Что, если это у нее по-настоящему? Дурак, ой, дурак, мысленно выругал себя Крис. Растяпа. Нужно было сразу дать понять, не тянуть, но...
И еще — Эл испугалась. Здоровалась, улыбаясь, потом натолкнулась взглядом на Уайета и чуть было в обморок не сползла. Замерла, силясь что-то выговорить, но даже язык отказал. Пришлось объяснять, убеждать, мирить, успокаивать.
Да уж, Крис Холливел, никак не можете со своими женщинами разобраться. Вернее, со своими и не своими женщинами. И некоторых из них не следовало обнадеживать, не следовало так по-свински...
- Завтракаем? - деловито оборвала поток самоедских Крисовых рассуждений Пайпер. - И, наверно, Крис, ты всё-таки должен познакомить нас со своей... подругой?
- Да, разумеется.
Процедура знакомства оказалась настолько мучительна — в основном за счет щедро разливаемых Кошкой эмоций, - что Крис к её окончанию в равной степени готов был тут же провалиться сквозь землю или хватать Керис и бежать с ней на чердак — объясняться. Крис скрипнул зубами и выбрал второй вариант.
- Эл, погоди чуток, я тебе потом объясню. Уай, не вздумай чего ляпнуть в мое отсутствие! Мам, па, я сейчас. Керис, идем.
Дернул изумленную Кошку, уколовшись иглами её обиды, и, уже охваченный искрами переноса, успел расслышать, как Уайет, поганец, громким страшным шепотом объясняет присутствующим: «Сейчас будет драма!»
Крис бы пришиб поганца, но сейчас перед ним стояла более насущная проблема.
На чердаке творился полный бардак.
- Керис, ты, наверно, сядь…
Диван, впрочем, был завален книгами, честно сворованными из Верхнего архива. Крис покраснел.
Керис, впрочем, сгребла книги в кучу и всё-таки присела на самый краешек дивана. Сложила руки на коленях и уставилась на Криса своими невозможными зелеными глазищами. Сейчас она напоминала то ли валькирию, спустившуюся с небес посреди боя и вынужденную сидеть неподвижно, то ли… да, точно, дикую кошку, остановленную в прыжке.
- Керис, это я виноват. Нужно было сразу тебе всё объяснить, рассказать, но, понимаешь, когда я уходил в прошлое, я знал, что это – навсегда, что мы с Эл больше никогда не увидимся…
- Я понимаю. Не нужно. Я всё понимаю. Ты не мог рассказать, ты… умирал. А я глупая. Дура я. Сама ведь знала, что ты… не родился ты еще и это смешно просто! Влюбиться в человека, которого и нет еще на самом деле! А я… всё равно. Ты не виноват, не думай. Не бери в голову. Я… тебе и ей счастья желаю. Вы тут всё сделаете и уйдёте. Это должно произойти и произойдет. Просто потом, когда… Короче, когда ты родишься. Здесь родишься. Я буду приносить тебе погремушки. Наверно. Да?
- Да. Конечно. Ты в порядке?
И сам же, остолоп, видел, что не в порядке. Но Керис улыбнулась. Вымученно, но искренне.
- В порядке. Просто дура. Буду приносить тебе погремушки.
- Приноси. А я, обещаю, буду агукать и пускать слюни.
***
- Ну, не пора ли уже объясняться? Пока не начался официоз?
«Малый военный совет» в составе родителей и Уайета дружно глядел на Криса. И на Эллин, конечно, но она сильно смущалась и её взгляды щадили.
- Пора, - признал со вздохом Крис. – Мне тоже интересно. Только давайте вот с чего начнем. Уай, ты помнишь точную дату, когда ты отправился в прошлое?
- Дату… Ох, дату. Только приблизительно. Двадцатое или двадцать пятое октября. Две тысячи тридцать четвертый год.
- А ты, Эл?
Эл по-прежнему было не по себе рядышком с бывшим (будущим?) повелителем. Крис её понимал – последние месяцы ему рядом с уайетом было не по себе еще больше.
- Я тоже могу только приблизительно. Я совсем сбилась со счета. Но это холодно уже было. Ноябрь. Где-то середина.
- Значит, ты, Эл, знаешь больше. Начнем с Уайета, пожалуй.
- С какого момента начинать? – Уайет нервно облизнул губы.

Сообщение отредактировал Агни: Воскресенье, 02 января 2011, 10:13:20

- С какого момента начинать? – Уайет нервно облизнул губы. - Какого числа в прошлое ушёл ты?
Крис задумался. Какое это число было? Ох, давно, целую вечность назад.

… Лился дождь. Черт его знает, откуда в облаках может быть столько воды. Грязной, пахнущей какой-то дрянью воды.
- Опять химичат, - озабоченно сказал Пит, поглядев на небо.
- Ничего. Успеем, - Энди сосредоточенно вычерчивал на земле пентаграмму. Вычерчивал уже в третий раз, но постоянно кривился и стирал знак: выходило криво, или дождь размазывал линии, или не по центру...
- Только бы получилось.
Крис молчал. Слушал, как бьется сердце прижавшейся к груди Эллин. Странно, но было очень хорошо слышно. Сердце билось громко и часто. Горло у Криса драло невыносимо.
Дождь перестал как раз тогда, когда Энди закончил с пентаграммой и думал, как зажечь свечи при таком-то дождине. Еще нужно было разложить яшму и опалы по углам звезды.
Крис хотел, чтобы камни Энди раскладывал вечно. Это почти исполнилось: камни никак не хотели ложиться ровно, а отсыревшие фитили свечей шипели и гасли. День медленно клонился к темноте. Тут, на окраине Кану-Яши, был уже четвертый час, а в августе темнеет здесь рано.
- Нужно скорее! - Пит беспрестанно озирался по сторонам, он боялся, что всё-таки выследили. Крис не боялся: с утра он чувствовал совершенно ясно, что погони не будет. Что всё пройдет гладко. Просто после того, что произошло, никому уже нет дела до мертвого командира Холливела.
- Ну, пора. - Энди обтер грязные руки об какую-то тряпку и поднялся. - Сейчас ты встаешь вот сюда, а я читаю заклинание. На самом последнем слове ты активно представляешь, где хочешь оказаться, и прыгаешь.
Крис мягко, но решительно отстранил Эл. Та не сопротивлялась.
- Только... осторожен будь, ладно?
- Буду, - хрипло пробормотал.
В звезде почему-то начало покалывать кончики пальцев, а думать о месте назначения было сложно. Нужно было оставить Эл на базе. Было бы проще. Потому что когда Энди начал читать заклинание, Эллин вдруг принялась плакать. Плачет и смотрит во все глаза. Нельзя поддаваться. Обстановка слишком серьезная. Нужно предотвращать… Не плачь… пожалуйста…
И вот кружится, кружится перед глазами. Прыжок! И целая бесконечность событий пробегает перед внутренним взором. Вся дурная множественность произошедшего в последние месяцы.
Всё-таки эта болезнь...
…- Крис, ты как себя чувствуешь? - этот вопрос превратился уже в ритуал. Каждый раз, заглядывая в кабинет к командиру, любой посетитель считал своим долгом полюбопытствовать самочувствием указанного командира. На этот раз был Пит. Причем — в пятый раз за день.
- Абсолютно нормально.
Недавнее озарение подтвердилось. Крис действительно оказался единственным пси-эмом в Сопротивлении. Насчет «вольных» и «независимцев» ничего известно не было — по прежнему никакой связи. Непонятно было также, что с пси-эмами Императора. Что за вирус такой? Избирательный? Темных не трогает, а светлых превращает в простецов?
- Ну, смотри, - Пит глядел недоверчиво. - Впрочем, вот что. Не о том речь. Умерло еще трое. К остальным способности так и не возвращаются. Четверо очень тяжелых. Тоже, наверно...
… Если бы не эта болезнь, наверно, не решился бы....
Через месяц начали пропадать бойцы. То есть — просто пропадать. С концами. Думали сначала на повелителя, но стал бы он молчать? Он бы тут же вытворил что-нибудь показательно-тошнотворное. Но нет. Пропадали странно. Пошла боец Рацез в душ, а обратно не вернулась. Никаких признаков насилия. Боец Флипо лег спать, залез в футон, а утром футон был уже пуст. И никто ничего не слышал. Командир Анна сидела за шифровками до полуночи. После полуночи её никто больше не видел. Защитные барьеры на месте, сигналки молчат, чужого присутствия не обнаружено. Никаких следов чужого проникновения.
Таким макаром потеряли человек тридцать уже.
В июле настал черед пирокинетиков. Эти выгорали в странной болезни за сутки. И сутки эти для окружающих были опасны и мучительны. Больные бредили, отбиваясь от неведомых опасностей и, разумеется, палили всё вокруг. И если поблизости не оказывалось магов-телепористов, базы послушно горели. Неделя настоящего огненного ада... И пирокинетиков в Движении не стало тоже. Начался голод - «эксы» валились один за другим...
Прижало, выхода-то не было. Крис сходил с ума... Перебирал все варианты... Что тут делать? Потом озарило.
Озарение было — как это всегда с озарениями! - ярким до остервенения и пришло посреди ночи. Не можешь победить, предотврати! Предотврати! Останови! Измени ход истории! Кто говорит, что это невозможно?! Этого никто никогда не делал, но это не значит...
Эллин сразу заподозрила недоброе и не отходила от любовника ни на шаг. Ни о чем не спрашивала, но на неподобающее подбивала почти везде, стоило остаться наедине. Любить друг друга на книгах было странно, неудобно, но Крис уже знал, что осталось недолго, а Эллин об этом догадывалось, поэтому все ощущения были такими острыми, что хоть плачь.
Ну а к концу августа стало совсем хреново. У Криса заболело горло. Подскочила температура. Сбоили Силы. Это вирус или нет? Решили развязки не ждать и не проверять. В прошлом этого вируса не существует, это точно...

- Ау, Крис! Так когда ты ушёл в прошлое?
- А, черт, задумался, - хоть сейчас Эл рядом... - Тридцатого августа. Или двадцать девятого.
- Двадцать девятого... Ну, попробую. Хотя я тогда еще не особо-то... хреново мне тогда было. Я же думал, что ты мертв. Черт возьми, да я рехнулся тогда!
- Мне тебя пожалеть?
Впрочем, на иронию Уай не обратил сейчас никакого внимания.
- Ты не поймешь… Черт, Крис. Ты не поймешь! ОН тебя любил. На самом деле. Просто ОН был псих. А тут мы с НИМ вместе сошли с ума… Жизнь закончилась… Как я пил! Я не просыхал вообще…
Крис успел заметить промелькнувшее на лице Эл выражение отвращения пополам с изумлением. Зато мама глядела на старшего сына с ужасом и жалостью.
- … Не просыхал. Я вообще плохо помню… Но вирус помню. Вот, примерно так…

На могилах росли только любимые мамины «анютины глазки» и «павлиньи перья». Уайет приходил и сидел. Продолжал пить. Делами теперь занимался хитрый лис. Причем наглел не по дням, а по часам. Борзой стал, прям жуть. При особе Императора смел кривить нос и поглядывать этак дерзко... Нужно было приструнить подлеца, но было лень. Всё никак не находилось сил и желания. Так что хитрый лис занимался придворной стряпней, а Уайет пил, спал, трахал дряней, погрязая всё глубже в липком болоте. Иногда ему снились сны — до неправдоподобия детальные, реальные, живые. Про Криса. Крис спал с этой девчонкой, сучкой, которая его и убила, Крис сидел за столом и читал какие-то бумажки, Крис ползал по каким-то грязным окопам... Так продолжалось месяц или два, или даже три — Уай за временем не следил. К тому моменту, когда хитрый лис вбежал в его покои без стука и заорал, что сопротивленцы сошли с ума, Уает уже превратился в конченного алкоголика и наркомана, но сам этого пока не знал.
Целых пять минут ему понадобилось, чтобы только сообразить, кто это перед ним тут брызжет слюной и почему без стука, когда Император велел вообще в покои никого не впускать, - да еще прогнать девок успел.
Наконец, уставился на хитрого лиса.
- Ну? Чего орешь?
- Мой государь, - склонился лис. Видать, вспомнил о приличиях. – Осмелюсь доложить, что повстанцы изобрели и запустили неизвестный нам вирус, который забирает у магов силы.
- Что? Повтори… Помедленней… И подробней…
В голове шумело.
- Недавно началась эпидемия, похожая на простецкий грипп. Не обратили внимания. Потом, осмелюсь доложить, исчезли все пси-эмы – после болезни они просто потеряли Силы. А сегодня началась эпидемия среди силовиков. И.. ваше величество, есть подозрение…Есть такое подозрение… недавно поступило сообщение от осведомителя… но еще не точно..
- Ну? Чего мямлишь? Говори! – отчего-то часто-часто забилось сердце.
- Ваше величество, - кажется, лис набрал воздуха в легкие. – Ничего конкретно, но поговаривают, что ваш брат всё-таки жив и это он придумал вирус!
- Чего?! – Уайет взревел, а дальше помнил только урывками. Поднимал СБ-шников. Половина из них была уже нетрудоспособна, вторая еще держалась на ногах. Пси-эмов уже не было совсем. Аналитики работали. Следы братца кутались во тьме неизвестности, но теперь Уай вдруг иначе стал оценивать 'эти свои сны… А что, если?
Надежда мелькнула неясно, робко, но и этого было достаточно, чтобы вырваться в один миг из болота отчаяния.
Только бы надежда не таяла…
Только бы.
Но надежда таяла. Этот вирус бушевал. Магов к сентябрю почти не осталось. Особенно ценились теперь вампиры, зооморфы и прочие природники, на них падлы вирусов еще не придумали. Начались облавы, «шерстение», «чесание по площадям», «загребание». Без толку. Если Крис и был к тому времени жив, то… не в этой реальности. Но где?
И Уай запил опять. А потом у него заболело горло.


Не забываем про отзывы!

Сообщение отредактировал Агни: Понедельник, 03 января 2011, 21:35:38