19 апреля, утро. Необитаемый остров, в районе Каймановых островов

Фан-Фан, полуживой от усталости и кровопотери, вместе с Арлетт кое-как добрался до деревьев, миновав линию прилива. Там они оба рухнули на мягкую траву, под высокой пальмой и тут же уснули. Они проспали почти сутки, и когда Франсуа открыл глаза, то снова было раннее утро и солнце величественно поднималось из-за горизонта. Огромное, теплое и удивительно красивое…
Фантэн перевел взгляд на девушку, лежащую рядом с ним – она была прекрасна, как этот рассвет, как пение диковинных птиц в ветвях, как сама жизнь! У мужчины защемило сердце, он почувствовал вину, за вчерашний поступок. Сейчас его поведение казалось ему просто глупым. Нет не само признание – он сейчас ясно осознавал, что действительно влюблен, а то как оно было сделано. Таким женщинам как Арлетт надо было бросать к ногам весь мир, либо молчать о своих чувствах. Хорошо бы она не расслышала его слов в реве бури. Что он ничтожный бродяга может предложить ей?
«Мы знакомы всего один день. А вдруг я ей совсем безразличен и она влюблена в другого? »– юноша тяжело вздохнул и поднявшись тихо отошел, чтобы не разбудить ее.
Все тело болело, во рту пересохло как в пустом колодце, страшно хотелось пить. Рана затянулась и больше не кровила, но каждый вздох причинял боль. Впрочем, к боли можно привыкнуть. Оглядевшись по сторонам, он побрел к небольшой кокосовой пальме, на вершине ее было несколько орехов. Скинув сапоги, он связал себе щиколотки ремнем как делают туземцы и зажав в зубах кинжал начал ловко взбираться на пальму. Недаром он был циркачом, былые навыки акробата пригодились. Через пять минут он скинул на землю тяжелые спелые плоды. Утолив жажду теплым, слегка сладковатым молоком он забрал несколько кокосов с собой и вернулся к Арлетт. Она все еще спала.
Фан-Фан присел, любуясь ее красивым лицом и стройным телом. Девушка во сне слегка повернула голову и прядь волос скользнула ей на лицо. Мужчина, разом забыв все терзавшие его недавно сомнения, отвел рукой непослушный локон и легко наклонившись прильнул в поцелуе к алому бархату ее губ.

Сквозь сон Арлетт почувствовала его мягкие, трепетные прикосновения. Ощущения были такими приятными и волнующими, что девушка даже не хотела просыпаться, полагая, что все это ей снится. Но вот...он коснулся ее губ гораздо увереннее, требовательнее, явственнее... Наконец, пленительный туман утреннего сна рассеялся, и Арлетт увидела Франсуа, своего любимого, который только что так сладко ее целовал.
Поцелуй не приснился ей, это происходило на самом деле. И Франсуа действительно без памяти в нее влюблен, вчерашний кошмар давно закончился, они живы, они счастливы, они вместе!
--Франсуа, -томно выдохнула девушка, нежно проводя подушечками пальцев по его щеке. – Я видела тебя во сне...
Она не помнила точно, когда именно она перешла с ним с холодно-учтивого «вы» на простое «ты», точно так же, как и не ощутила отчетливо того мига, когда сочувствие и сердечная симпатия к Франсуа переросли в нечто большее. Да и не суть важно, когда это произошло, главное, что произошло.

«Она не отстранилась, а ответила на мой поцелуй, значит, я ей не безразличен. А, будь что будет, но я не могу не сказать ей о своих чувствах!» - юноша поцеловал пальчики, ласкавшие его щеку.
-- Из твоих уст, мое имя звучит как музыка, милая Арлетт. Как ты себя чувствуешь? – Фан-Фан помог девушке сесть и дал ей попить кокосового молока. Он смотрел на нее, как на диковинный и редкий цветок, который легко сломать, как на призрачное видение, которое может развеяться, едва он сделает неверное движение. Она улыбнулась юноше и тот, схватив ее руку горячо заговорил, глядя в ее изумительные фиалковые глаза:
-- Любимая, я прекрасно понимаю, что недостоин даже ноготка на твоем мизинце. Ты ничего не знаешь обо мне, да я и не хочу рассказывать, ибо все это только осквернит твой слух. Но поверь мне, я искренне, глубоко и нежно люблю тебя. Я никогда раньше никому не говорил этих слов, вернее говорил но не чувствовал и толики того, что чувствую сейчас! Я способен перевернуть мир, лишь бы ты была счастлива! Прошу, позволь мне хотя бы находиться рядом с тобой, видеть твою улыбку, слышать твой голос – это уже награда.

-- Я знаю, милый, - вздохнула Арлетт, чуть поглаживая его руку. - Я все знаю... и верю тебе!.. Я люблю тебя, Франсуа, и похоже, полюбила тебя с той самой минуты, как увидела... Мне показалось - само небо послало мне тебя, чтобы это плавание перестало казаться мне таким унылым, безрадостным и невыносимым. И не спрашивай, почему, - графиня зажмурилась припоминая своих бывших попутчиков - Стивенсона, который доводил ее до бешенства своей глупостью, и его не менее странного попутчика, который, надо думать. совсем свихнулся от неразделенной любви.
И она - жила в своем маленьком незатейливом мирке, мечтала о богатстве и о любви обаятельного испанца Диего, не замечала ничего вокруг, а тут - Франсуа, веселый, обаятельный, красивый... Это ли не повод обрести новую цель в жизни, новую душу?
-- Любовь вспомнила тебя... И меня тоже, - тихо сказала она. - Так и должно быть...

-- Значит, ты не желаешь знать никакой правды обо мне, и я нравлюсь тебе вот таким – потрепанным, небритым и голодным? – весело поинтересовался Франсуа и, запечатлев игривый поцелуй на ее нежных губах, поднялся на ноги. – Давай, отложим откровения и мою казнь за них до после завтрака…
Фан-Фан осмотрелся, невольно залюбовавшись яркими красками: желтый песок, голубое море и яркая зелень острова.
-- Нет, любимая, я не нищий! У меня есть ты, и больше мне ничего не надо. Ты будешь королевой на этом прекрасном клочке земли, а я буду твоим рабом… - и юноша вновь улыбнулся своей широкой, искренней улыбкой.

-- Ладно, болтун, кончай трепаться! - шутливо одернула юношу Арлетт, ласково поглаживая его по волосам. - Да, ты мне нравишься в любом виде - и потрепанным, и небритым, и голодным... Но твоя история... откуда ж мне знать, когда ты говоришь правду, а когда столь самозабвенно и душещипательно сочиняешь на ходу всякие небылицы. Насчет твоих чувств... ладно, так уж и быть, я тебе поверю, потому что мне хотелось бы верить человеку, который мне самой безумно дорог! - с каким-то странным чувством боли, перемешанной с нежностью и надеждой, произнесла Арлетт. - Но сдается мне, ни одна из двух фамилий, которые ты называл мне, не является подлинной! Правильно? - она поглядела в красивые медово-карие глаза, с легкой усмешкой. Действительно, это противоречит всем канонам логики и здравого смысла, влюбиться в человека, которого почти не знаешь, но тем не менее она совершила это безумство, и должна по мере возможностей, за него расплачиваться.

ВД: Лин – не в порядке критики, но «кончай трепаться!» - это не то выражение, которое могла применить в 17 веке графиня!
---------
-- Ты на удивленье проницательная женщина, но мы же договорились отложить мою экзекуцию на потом, - попытался отшутиться Фан-Фан, но не смог. Арлетт взглянула на него и, он утонул в фиолетовом море ее глаз.
-- Фантэн, мое настоящее имя Франсуа Фантэн или Фан-Фан. Я никакой не аристократ, у меня нет сестры и, конечно же, я не учитель танцев. Я просто человек, ищущий по всему свету свою удачу, и кажется, я нашел ее здесь, рядом с тобой, на этом острове, - улыбка сошла с лица мужчины, он напряженно вглядывался в лицо возлюбленной.
«Я все погубил, но врать ей, когда она так смотрит на меня – выше моих сил», - подумал он. Видя как на глаза девушки наворачиваются слезы, Франсуа бросился к ее ногам и обняв колени горячо заговорил.
-- Прости любимая, но это мой образ жизни. Я никому, никогда не называл своего подлинного имени вот уже более 3 лет. Если бы я просто представился тогда на палубе «Летающего пистолета», твоя милая подружка просто бы вышвырнула меня в море. А потом твое заступничество, ласковый взгляд, ободряющая откровенность. Мне захотелось стать героем, чтобы ты обратила на меня внимание. Скажи, ты бы была так нежна с простолюдином, который занимается тем, что относительно честным способом опустошает чужие кошельки? Впрочем, какая теперь разница, моя любовь к тебе изменила все! Я больше не скажу тебе ни слова неправды, какой бы горькой она не была. Нет, я не требую ничего взамен, но если я хоть чуть-чуть дорог тебе, просто прими меня таким, каков я есть! Фан-Фан: дезертир, циркач, шулер и человек безумно влюбленный в тебя.

Арлетт вздохнула, услышав такую искреннюю, полную тоски, боли и отчаяния, исповедь. Исповедь любимого человека, который был готов умереть за нее… который готов был пожертвовать всем в трудную минуту, только бы ни один волосок не упал с ее прелестной головки. Любовь… какие безумства совершают люди, ради нее. Не так давно она едва не отдала бесценные куски карты обольстительному испанцу, капитану Агулиера. Своему возлюбленному. Вернее, бывшему возлюбленному. Странно, почему ее сердце больше не замирает, когда в ее памяти возникает хорошо знакомое ей лицо? Усилием мысли девушка отогнала видения и воспоминания о Диего.
-- Я не осуждаю тебя, - неторопливо и отрешенно, почти по слогам проговорила девушка, медленно выходя из болезненного оцепенения. – Я не вправе этого делать… ты слишком дорог мне, чтобы я тебя осуждала. В конце концов… какое это имеет значение, это прошлое. Прошлое – оно и есть прошлое, и не стоит к нему возвращаться. Если бы я все время вспоминала о своем прошлом, я не смогла бы жить дальше... сошла бы с ума, что получила не ту судьбу, которой заслуживала. Прошлое... когда-то оно существовало, а сейчас его нет. Его не существует. Это - призрак...

По мере того, как девушка медленно поизносила слова, лицо Фан-Фана оживлялось.
«Она не желает тревожить прошлое, а я так тем более! Значит, мы можем начать жить заново вместе, вдвоем!»
-- Так не будем тревожить призраки пережитого, любовь моя! Ты так добра и великодушна, и так сейчас красива, что я не могу удержаться…
И он, прильнул к ее манящим губам…
Для Франсуа сейчас не существовало ничего, кроме этой женщины. Он забыл о недавно так привлекавших его сокровищах и о карте. Единственное, что еще тревожило его, так это их положение, все же существовать на необитаемом острове они могли только в том случае, если здесь была пресная вода. Впрочем, лучшего сценария себе и представить было сложно. Они вдвоем, их окружает только море и зелень и никого вокруг. Фан-Фан не хотел себе признаться, но он даже несколько опасался возвращаться в мир людей, ибо вместе с ними придут и их глупые условности и формальности. Там он снова станет беглым солдатом, а Арлетт высокородной, хотя и бедной аристократкой…
-- Ты проголодалась, милая. Пойдем посмотрим, что сегодня у нас на завтрак?
Продравшись через достаточно густой кустарник они обнаружили довольно большое пресное озерцо, правда настолько мелкое, что больше походило на искусственный водоем. Вода в нем была чистая и прозрачная настолько, что можно было легко рассмотреть каждый камушек на дне. Утолив жажду, они пошли дальше и через час вышли с другой стороны острова.
-- Да, ваши владения, моя королева не очень велики! – улыбнулся юноша. – Смотри, Арлетт, что это там? – он бросился вперед и, через несколько минут вернулся, неся в руках большую черепаху.
-- Ну что, любовь моя! Мы не в Париже, но от настоящего черепахового супа ты не отделаешься…

-- Черепаховый суп, - вздохнула Арлетт, возвращаясь в далекое детство, когда они с матерью только что появились на Карибах, и были вынуждены сами о себе заботиться. Графиня Сабрина сама варила черепаховый суп, и обучала искусству кулинарии дочь.
Это были далеко не самые счастливые дни ее жизни, но они, слава богу, были далеки. Да собственно, и счастья в ее короткой и неудачной жизни было не так уж много... Разве что времена, когда им с Никой удавалось завладеть особо ценной добычей.
-- Я тоже умею варить черепаховый суп, - сказала Арлетт, лишний раз напоминая возлюбленному о том, что она отнюдь не избалованная и сумасбродная особа, которые часто встречаются среди представительниц высшего света, она просто не успела стать таковой. - Я часто думала - почему жизнь бывает так несправедлива - одним все, и деньги, и положение в обществе, и драгоценности. и нарядные платья, а другим - ничего... А теперь - я и не хочу ничего этого, ведь у меня есть ты... Если мы любим, то к чему нам целый мир. не правда ли?