Непристойное предложение

Ольга2014 (Четверг, 15 января 2015, 08:00:27) писал:

Да!

Сообщение отредактировал Rob Parizi: Среда, 11 февраля 2015, 20:33:47

Очень очень хочется продолжения. Как там насчёт него?

Livija (Понедельник, 16 февраля 2015, 19:26:24) писал:

Насчет него все просто - в процессе.
В связи с праздниками и последующей зимней кутерьмой в РЖ авторы чуточку выбились из привычного ритма.
Но мы честно стараемся.

Сообщение отредактировал Happiness: Понедельник, 16 февраля 2015, 21:29:49

Happiness (Понедельник, 16 февраля 2015, 21:29:34) писал:

Happiness ты где-то лукавишь, праздники только начинаются, а зимней кутерьмы в этом году и вовсе не было.

Сообщение отредактировал Rob Parizi: Понедельник, 16 февраля 2015, 21:34:45

Rob Parizi (Понедельник, 16 февраля 2015, 21:33:15) писал:

Нагло влезу.
Это, знаешь ли, у кого как. У кого-то так не прекращается.

Я разлюблю тебя обязательно.
Не ко двору монотонность слов.
Все взвешу и весьма обстоятельно
Сниму с тебя плен этих оков. (с)

* * *

Он не хотел, чтобы все было так.
Не хотел ссориться. У них осталось так мало времени, которое они могли бы провести иначе.
Так мало времени осталось... Так мало..!
С каждой минутой он все острее осознавал, что не сможет расстаться с ней. Он скорее убьет этого ее Круза - сам нажмет на спусковой крючок, и не потому, что того пожелал Энтони, а потому, что он не сможет теперь отпустить ее.
Всякий раз, когда он начинал думать об этом, ему казалось, что должен быть выход. Какое-то простое решение, которое случится само собой.
Он не позволял мыслям заходить далеко в подсознание, не позволял опускаться до опасных глубин, - просто знал - чувствовал, что где-то там, на самом дне, в темных закоулках его души появилось нечто, похожее на робкую, осторожную надежду. Надежду - на то, что она останется. Сама.
Он не пытался представить, как и почему это вдруг случится - как она придет и что ему скажет - и не пытался представить, что почувствует в этот момент, потому что знал - если он начнет думать об этом, то уже не сможет остановиться.
Этот маленький тлеющий уголек надежды был сродни вере в чудо. Он знал, что не заслужил ничего подобного, и даже знал, что никогда не заслужит, и все, чего он хотел - это подарка от судьбы. Просто так, ни за что.
Он никогда ни о чем не просил - а сейчас готов был просить. Ее. Остаться.

* * *

Если бы кто-то сказал ей - хотя бы несколько дней назад, что она будет спать с другим мужчиной - и не просто спать, а заниматься любовью, и не просто с другим мужчиной - а с Робертом Барром, она рассмеялась бы в лицо этому сумасшедшему.
Но сейчас сумасшедшей казалась она - сама себе.
Она вела себя так, как будто Круза вообще никогда не существовало в ее жизни. Как будто он не лучший мужчина на земле. И это не ей так сказочно повезло с ним.
Она пыталась представить его лицо - и ей было стыдно, до комка в горле, до пылающих щек, до невозможности сделать вдох. Она пыталась вспомнить, как пахнут его ладони. Как смешно и трогательно взъерошены с утра его волосы. Как звучит его голос, когда он шепчет ей в ухо слова любви.
Пыталась - и не могла.
Она не заметила, как это случилось. Так тихо, само собой. Отодвинулось. Растворилось. Ушло. Рассыпалось - пеплом костра вчерашнего дня.
Значит, вот так это все происходит. Незаметно.
Без боли, обиды, отчаяния.
Просто стихает музыка. Опускается занавес.
Она боялась, что если когда-нибудь случится немыслимое, и она разлюбит Круза, ее душа опять останется пустой - какой была до встречи с ним. И ей будет все равно, как шумит прибой на закате, каким легким теплом дует Санта Ана в лицо, как вкусно хрустит шоколадная прослойка в мороженом, как пахнет смолой и свежей хвоей в Рождество. Все это стало важным для нее - именно с ним. И она держалась за него - все время, как за часть самой себя. За все то, чем она гордилась. Чем стала - из «сплошного наказания».
Теперь же она ощущала, будто вернулась к себе прежней. Той, которую не похвалит отец, не одобрит мама, кого нельзя поставить в пример Теду и Келли... и даже Мейсону.
И не было никакой пустоты.
Ее душа была заполнена - от краев до самого донышка - Робертом Барром. Робби.
Глупо пытаться внушить себе, что ее чувства к нему ничего не значат. Они есть, они внутри нее. Звучат и пульсируют. Живут и летают. Они - воздух в ее легких. Кровь в ее сердце. Бабочки в животе.
Нет никакой пустоты - а должна быть.
Ей нельзя поддаваться минутной слабости. Нужно собраться - и прожить это все до конца. До завтра.
У ее чувств к Роберту есть начало - и будет конец. Уже завтра. Она забудет его. Она сильная. Она справится.
Она пытается листать журнал - но не видит даже картинок. Она должна вернуться в номер. Снова пройти по коридору - кутаясь в простыню. Пройти - с гордо поднятой головой. Ей ни до кого нет дела. Она - Иден Кэпвелл.
Любовница Роберта Барра.
Нужно сказать ему, что они не должны сближаться. Не должны разговаривать. Не должны делать вид, что они вместе - по обоюдному согласию. Нужно просто... как-то прожить оставшееся время.
У нее есть семья, которой она дорожит, есть муж, которого она любит. Есть Адриана и Чип. И это для нее важнее всего на свете. Это - фундамент, на котором она стоит. А все, что происходит сейчас между ними - это временно. Это не только не навсегда - это только до завтра.
Ей не нужно было говорить о его родителях. Слишком жестоко с ее стороны. Слишком подло...
Его глаза - глаза раненного зверя...
Веки, дрожавшие под ее губами...
Она - Иден Кэпвелл. Она сильная. Ей ни до кого нет дела.
Все, что происходит с ней - временно. Это не навсегда. Только до завтра.
Нужно сказать ему.
Пройти по коридору - с гордо поднятой головой.
Она сильная.
Она справится.

* * *

Он нашел ее возле бассейна. Она полулежала в шезлонге с каким-то журналом, бездумно перелистывая страницы и ни на чем не задерживая взгляд.
Он приблизился - медленно, и так же медленно присел возле нее на корточки.
Она выдохнула - болезненно, отложила - почти отбросила - журнал, и приподнявшись, не глядя на него, спустила ноги вниз.
Ее глаза блестели влажным блеском.
- Прости меня, - проговорил он, наконец, поймав ее взгляд.
Она закрыла ладонью лоб - виновато поджимая губы.
К чему эти слова? К чему - такие?
Если он извиняется, то и она должна.
Не она придумала, не она начала... Но она хотела? Она дала повод?
Нет, это абсурд.
Она не хотела.
- Прости, - повторил он, облизнув губы и пытаясь подобрать слова, все так же глядя на нее снизу вверх. - Мне не следовало... говорить всего этого.
- Нет, - она покачала головой.
- Я хочу, чтобы ты знала, - я так не думаю.
- Это снова ложь, - усмехнулась она сквозь слезы. - Я лицемерка. Лживая и бездушная.
- Только отчасти, - признался он, уже с облегчением - и непрошенной трогательностью возвращая ей улыбку. - Все то, что я о тебе думаю... не заставляет меня относиться к тебе иначе. - Он запустил пальцы в ее волосы - взяв в ладони ее лицо, и начал целовать - бережно, еле касаясь, - напряженный лоб, тонкие дрожащие веки, влажные солоноватые щеки, упрямо поджатый подбородок.
От этой его нечаянной благоговейной нежности - попытки не загладить вину, а рассказать о том, как он сожалеет, - у нее замирало сердце.
- Роберт... Не надо... Пожалуйста.
- Не отталкивай меня, Иден. Прошу тебя.
Она выдохнула. Она хотела возразить ему - но не смогла. Она взяла паузу. Всего на мгновение.
Как хорошо было бы забыть обо всем - и просто ощущать его пальцы, и дышать его дыханием, и отдаться на его милость, не думая о последствиях. Но это невозможно. Так просто нельзя.
- Роберт, это неправильно. Мы не можем сделать вид, что мы свободны и ничем не связаны.
Он остановился - чуть отстраняясь, вглядываясь в ее лицо.
- Даже на три дня?
- Да, - подтверждает она, вновь прикрывая веки - поддаваясь волшебству его прикосновений. - Слишком много произошло всего... Многое уже изменилось... - ее отрывистый шепот щекочет его пальцы. - Мы должны с этим справиться... Чтобы идти дальше... Ты ведь... хотел именно этого. Именно об этом просил... Ты хотел меня получить - на три дня, а потом вернуть.
Вновь слезы - из-под ее ресниц. Прозрачные ручейки - по его сердцу.
- Я не предполагал, что все так изменится.
Он прижимается лбом к ее лбу. Ласкает ее лицо - так, словно хочет запомнить контуры.
- Я тоже. Я должна была найти... какой-то другой выход... Нам не следовало переступать черту... Твоя блестящая идея была ошибкой.
- Нет, - в его голосе столько отрицания, словно она предложила ему отказаться от всего, чем он переполнен сейчас. - Иден, мне все равно, что будет потом. Я знаю, что ты уйдешь, что мне... придется... отпустить тебя. Но у нас есть еще день. И его у меня никто не отнимет. Даже ты.
Поцелуй исполнен нежности. Его губы мягкие - и требовательные. Словно он хочет лишить ее возможности возражать. Но не может - до конца.
- Когда мы расстанемся, тебе будет больно.
Ее шепот - как обещание. Как предсказание. Как сожаление. Как неизбежность.
- А тебе?
Она мотает головой, продолжая обнимать его, не в силах разомкнуть руки.
- Я не знаю, Роберт... Я боюсь этого момента.
- Значит, я был прав?
Она морщится.
- Я не отдам тебя, - горячо заверяет он, целуя ее нос, щеки, виски. - Не отпущу.
- Ты не понимаешь...
- Не хочу, чтобы тебе было больно.
- Ты не понимаешь, что говоришь... - с надеждой шепчет она, сильнее прижимаясь к нему. - Нам нельзя привыкать друг к другу!
- Не хочу, чтобы ты плакала.
- Роберт, нельзя...
Шелковая простыня соскальзывает с ее плеч - будто нечаянно. Или он постарался - или она.
Его ладони спускаются по ее спине - оставляя след из мурашек.
Она льнет к нему - словно хочет сказать, что она - вся его. Хотя бы сейчас. Хотя бы еще на день. Только на этот день.
Что-то стучит в ушах. Глухо и отчетливо. Так бьется сердце - на грани. Так тикают стрелки часов - отрезая мгновения от их последнего дня. Он ведь есть у них - этот день. Один на двоих.

* * *

Она по-прежнему обнимает его - уже спокойнее. Просто прижимается щекой и ухом к его груди. Просто слушает, как он дышит. Пальцы гладят его поясницу - в мелких капельках влаги. В голове странная, непривычная пустота - и легкость. Никаких мыслей, никаких сожалений. Только - вдох и выдох, которыми она не может наслушаться.
Она целует его живот и трется носом о его кожу. Чтобы пропитаться его запахом. Чтобы навсегда сохранить его в памяти.
- Мы не должны ничего чувствовать... Это неправильно.
- К черту правила.
Ее восхищает безоговорочная решительность в его голосе. Он будто готов бросить вызов - всем и каждому. Он способен на все.
Она слегка отстраняется - на мгновение. На большее ее не хватает. Она словно задыхается - без его остро-пряного запаха. И снова возвращается к его животу.
- Я не могу так, - признается она с сожалением и непонятной отчаянной досадой - на саму себя, и добавляет. - Иногда хотела бы... но не могу. То, что я делаю - это предательство.
Она думала, что она сильная. Считала, что справится.
Что Роберт Барр ничего для нее не значит. Что он - просто случайный человек на ее пути.
Она и сейчас так думает. Она рассматривает его пристально, словно изучает и оценивает, будто видит его впервые, хотя и наслышана о его подвигах. Непривычные прямые волосы, непривычные - не-карие - глаза, совсем незнакомый нос, скулы, рисунок губ. Все чужое. Он чужой. Как он может привлекать ее? Что в нем может привлечь ее?
Ведь есть глаза, которые для нее дороже и роднее всех остальных глаз. Глубокие, умные, проницательные. И есть волосы, которые так приятно перебирать, пропуская черные завитки между пальцев. И губы - привычные, желанные, любимые. Губы, которые больше не хочется целовать. Не потому, что их нет рядом. Потому что рядом есть - Роберт Барр.
С которым они будут порознь всю оставшуюся жизнь.
- Ты не виновата. Это я заставил тебя.
- Я не хочу думать об этом сейчас. Не хочу думать, что Круз никогда не простит меня.
- А он не простит? Ты же делаешь это только ради него.
Она поводит плечом. Так странно слышать от него - ее же слова. В его устах они кажутся еще более наивными и нелепыми. Наверное, поэтому он их и произносит.
- Он никогда этого не примет. Он сам не согласился бы на это. Он нашел бы другой способ справиться... с ситуацией. Более правильный. Он бы никогда не пошел на предательство.
- Это не предательство, если ты спасаешь ему жизнь.
Как красиво и жертвенно звучит то, что она делает - трогая губами рельефы его тела.
- Роберт... неужели ты веришь сейчас тому, в чем пытаешься убедить меня?
- Я лишь слушаю, что ты мне говоришь. Я не вижу причин, почему он не смог бы простить тебя. Я бы простил. Если бы ты... любила меня так, как любишь его.
- Он не простит. Он гордый.
- Не то, что я?
- Я не это имела в виду. Не хотела, чтобы это прозвучало... именно так.
Боже, почему она боится обидеть его? Она ведь должна его ненавидеть. Должна - но не может.
- Тебе хорошо со мной?
Вопрос застает врасплох. Им нельзя говорить о чувствах. Это только усложнит все еще больше. Запутает все окончательно. Причинит боль - им обоим. Станет трагедией. Катастрофой. Но - в его голосе не просто праздное любопытство или желание польстить самолюбию.
Она проводит ладонью по его коже и останавливается. Ей нравится прикасаться к нему. Ощущать под рукой тепло его тела.
- Ты же видишь.
- Хочу услышать.
- Тебе нравится играть во влюбленную пару?
- Я бы не спрашивал, если бы мы играли.
- Мне хорошо. - Она вновь прижимается ухом к его груди. Вдох. Выдох. Вдох. - Так хорошо, что я себя не помню... - она отрывается от него - с усилием. Она не хочет - она должна. - Я ненавижу себя за то, что делаю. Я кругом виновата. Перед тобой, перед собой, перед Крузом. Я напрасно сорвалась на тебя. Дело во мне.
- Это неважно, Иден. Иден...Посмотри на меня.
- Нет. Для меня это важно. Ты должен выслушать. И попытаться понять. Я сейчас пренебрегаю самым дорогим, что у меня есть. Чего раньше никогда не делала. Мне тяжело осознавать, что я оказалась... оказалась способна на это. И не только на это. - Она оборачивается к нему через плечо, как будто хочет отдалиться. - Я чувствую то, чего не должна. Делаю то, чего не имею права делать. - Наклонив голову, она закрывает руками лицо, и светлые блестящие пряди падают на пальцы. - Я не знаю, как относиться к этому, но знаю, что завтра все кончится.
Теперь в ее голосе ему слышится отчаянная решимость.
- Мы должны позвонить Крузу.

Сообщение отредактировал Scout: Среда, 18 февраля 2015, 01:26:24

* * *

Он молча набрал номер и, услышав голос, попросил Кастильо. И протянул ей трубку. Она взяла.
Вновь мимолетное касание пальцев. Сердце бьется, как перед казнью.
- Иден? Иден, детка! - слышит она - и не может ответить. Во рту пересохло так, что она не может пошевелить языком. Она слышит голос - голос Круза - и провожает взглядом Роберта Барра, выходящего из номера. Он не оглядывается. Просто легко тянет дверь, и она, закрываясь, издает мягкий щелчок.
- Иден! Иден, умоляю, скажи, что это ты! Скажи хоть что-нибудь! Иден! Мне невыносимо это неведение. Я должен знать, что с тобой все в порядке!
Круз должен, должен знать. Должен знать. Нужно сказать ему. Сказать, что она в порядке. Что она сильная. Она справится.
Он нарочно. Нарочно вышел. Знал, что она не сможет. Что у нее онемеет язык. Что она не сможет не только говорить - даже выдохнуть.
Ей нечего сказать Крузу. Нет таких слов, чтобы сейчас передать ее состояние. Она не в порядке. Ничего не в порядке.
Этот требовательный, отчаянный голос... Он словно стучит у нее в голове... Так навязчиво и раздражающе.
Он имеет право знать. Круз имеет право знать, что она жива и здорова. Он имеет право. Он ее муж. Ее муж.
Она не может больше слышать его. И ответить не может - не получается.
Этот голос сидит у нее в голове, настойчиво повторяя ее имя. Он забрался в ее черепную коробку и пилит, режет и дробит ее мозг на кусочки.
Нужно что-то сказать, чтобы остановить это. Нужно сказать... только как?
Решение - избавление - приходит само собой. Пальцы нащупывают кнопку - и нажимают.
Спасительные монотонные гудки из динамика. Нет больше голоса в ее голове. Спазм отпускает горло. Она может дышать.
Она кладет трубку - почему-то обессиленно подрагивающими пальцами, и касается лба ладонью. Голоса нет.
Если она не слышит его, то его как будто и нет. Или он есть, но где-то там, далеко, настолько, что она не может его услышать. Да, он есть, и очень хорошо, что он есть, и пусть он будет - всегда. Но не рядом. Не сейчас.
Она оборачивается - на звук открывающейся двери. И встречает взглядом его взгляд. Взгляд, полный тревоги, любви, надежды. Она сдерживается - от первого отчаянного порыва броситься к нему навстречу. Он такой же лицемер и лжец, как и она. Он поймет ее. Он не сможет ее осуждать. И не станет упрекать. Не будет смотреть с укоризной. Он такой же, как она.
- Поговорили?
Она отрицательно качает головой.
- Нет. Я не могу. Не получается. Завтра.
Его глаза вспыхивают. Тревога в них угасает, уступая место нечаянной радости и - надежде.
Она не просит, и даже не шевелится, но он почему-то догадывается, что нужно обнять ее. Опускает в кресло чехлы с одеждой и приближается. Она поддается. Не сопротивляется. Даже слез нет. Глаза воспаленные. То отчаянные, то горящие. Будто у нее жар. Или у него.
Он обнимает ее - порывисто - так, словно хочет защитить от всего. Так, словно едва не потерял ее, когда был почти уверен, что потеряет. А она льнет к нему, будто он может ее защитить. Будто это не он виноват во всем. Будто не от него ей нужна защита.
Он что-то сделал с ней. Что-то такое, отчего она сама не своя. Отчего пол под ее ногами - плывет и качается. Словно там внизу - океан. Словно везде - океан.
Она снова под водой. Снова с ним. И из-за него.
Он такой настоящий с ней. Живой и искренний. Без прежнего лоска и нарочитой небрежной наглости. Без самоуверенности и жесткости. Такой открытый - нежный, чуткий и - любящий. Понимающий и принимающий. И почему-то счастливый. Каким-то теплым, непривычным для него счастьем. Как будто оно у него - впервые. Как будто она для него - впервые. И невозможно отнять у него это счастье.
Глупо отказываться от этого вихря чувств, водоворота эмоций, от пьянящего, головокружительного ощущения оторванности от земли.
Отказываться - когда еще есть время выпить эти чувства до дна. Впитать их - кожей.
Еще есть время. Совсем немного времени.
Они будут порознь всю оставшуюся жизнь.
Все закончится - уже завтра.
Она вернется домой, в прежнюю жизнь. К детям. К Крузу. Она увидит его - и полюбит снова. Обязательно. Непременно. Вспомнит рисунок ладоней и тепло пальцев. Контур губ и глубину его взгляда. Ведь нельзя не любить его. И нельзя разлюбить. Ее любовь не ушла - просто уснула. Нужно только снова увидеть его. Заглянуть в глаза. Вдохнуть его тепло. Прижаться к нему. Так будет правильно. Так, как должно быть.

* * *

Он что-то сделал с ней. Отчего она сама не своя.
Она снова хочет его. Отпускает простыню. Расстегивает его рубашку. Ей нужно чувствовать его. Не просто нужно - необходимо. Ощущать, как его душа проникает в нее. Просачивается - через поры. Попадает в клетки.
Нужно, чтобы и он почувствовал - то же самое. Чтобы понял, как сильно она желает отдать ему все. Подарить ему счастье. Хотя бы еще на день.
Они снова лежат - опустошенные и уставшие. Внутри - слабость и приятная боль. Боль от его присутствия. Боль от ее желания. Так и должно быть. И ей нравится ощущать это. Это значит, что они занимались любовью. Не раз и не два. Много раз. Это значит, что много раз она принадлежала ему, а он - ей. Это значит, что он любил ее.
Его клетки - внутри нее. Ей нравится осознавать это. Ей даже кажется, что она это чувствует. Как чувствовала его пульсацию и упругие струи внутри себя.
Ей хочется сказать, что происходит с ней. Она уже сказала это - мысленно, и теперь ей хочется произнести это вслух. Ощутить вкус этих слов. И посмотреть, какими будут его глаза.
Возможно, она и заговорит об этом. Или дождется сначала его признания.
- Я бы хотел остаться с тобой - здесь, - приглушенно - и как-то интимно произносит он, не убирая руку от ее теплой коленки.
Приторно-сладкий, дурманящий запах. Аромат этих трех дней - соучастник их преступления.
- Это не лучшее место на земле, но одно из лучших в городе. - Губы сами целуют ее висок. Он не может не целовать ее. Находиться на расстоянии прикосновения - и не прикасаться, как раньше. - Здесь неплохие завтраки, и у нас еще есть шанс оценить мастерство шеф-повара.
- Я хочу омлет. И кофе. И апельсиновый сок.
Она как будто оживляется - и ему это нравится.
- Мы поднимемся в ресторан или попросим завтрак в номер?
- Мы попросим завтрак в постель. Не хочу вставать.
- Жаль, что к вечеру мы должны быть в другом месте.
Улыбка остается на его губах, несмотря на сожаление. Важно не то, где они будут - важно, что вместе.
Она капризно морщит нос - сомневаясь, что существует что-то, что ему неподвластно.
- И нельзя ничего изменить?
- Нет. Я бы мог, но это повлечет за собой слишком много ненужных проблем. - Он поправляет прядь ее волос - отводит назад, чтобы лишний раз коснуться ее кожи. - Я бы хотел увезти тебя - туда, где нам никто не помешает. Где будем только ты и я. Туда, где белый песок, синее море - и повсюду солнечные блики сверкают, как алмазы. Дельфины...
- ...И русалки.
- Да.
Ему нравится, что она так понимает его. Ему все в ней нравится.
- Ты покажешь мне дом, где ты вырос?
- Завтра. Я попрошу подготовить все. Я давно там не был. Боюсь, он не в лучшем состоянии.
- Все равно.
Ей и правда все равно, в каком состоянии дом. Она почему-то знает - заранее, что ей там понравится.
- Ты правда хочешь увидеть его?
- Да. Почему ты спрашиваешь?
- Не думал, что это может быть интересно.
Он даже не думал, что когда-либо захочет вернуться туда. Тем более - с кем-то. А сейчас вдруг у него возникла такая потребность - разделить с ней все. Впустить ее не только в настоящее, но и в прошлое.
- Ты хотел провести последний день как-то иначе?
- Сначала - да.
- Но теперь передумал? Почему?
Он улыбается - в ответ на ее лукавство - широко и счастливо.
- Все изменилось. Ты же знаешь.
- Хочу услышать.
Их прерывает телефонный звонок - бесцеремонно.
Он целует ее - торопливо и ненасытно, словно в последний раз. Словно для того, чтобы ответить на звонок, ему придется лететь на другую планету.
- Роберт Барр.
В его голосе легкое раздражение - и нетерпение.
- Приятно знать, что ты жив. Пришлось поднять с ног на голову два города, чтобы разыскать тебя и уточнить, помнишь ли ты расписание на сегодня.
- Ценю твою трогательную заботу, Ренфилд. Я все помню.
- В таком случае сейчас ты должен находиться на совете директоров в новом филиале «Барр Индастриз» в Санта Барбаре.
Он старается скрыть раздражение, но выходит довольно плохо. Его ждет Иден.
У них осталось так мало времени, которое они могли бы провести иначе.
Так мало времени осталось... Так мало!
- Совещание проводит Крейг. Уверен, он мастерски справляется с директорами.
- Надеюсь, они не станут кидать в него помидорами. Через два часа у тебя перелет в Лас-Вегас. Мне только что звонили сообщить, что самолет готов. Предупредить их, что летит Крейг Хант?
Он морщится, прикидывая соотношение риск/выгода, и все-таки сообщает:
- Нет, я сам. Предупреди, что вылет из Лос-Анджелеса. Через два часа.

Сообщение отредактировал Happiness: Среда, 18 февраля 2015, 11:12:46

()

Что-то всё молчат. А у меня, как обычно, не хватает слов для достойного главы комментария. Но, авторы, я надеюсь, что растравив наши души такими надеждами, вы не поступите со своими читателями (я про сиренок, если что - другие могут в своих фик-песочницах полакомится десертами), как сценаристы в сериале с поклонниками ММ. (Это "тонкий" намёк такой).