Про Мэдлин, Шефа диету и гинекологию(почему-то так) - Фанфики по сериалу Ее звали Никита | La Femme Nikita - Fanfictions

ON A DIET

…Однажды в пять часов сверкающим мартовским утром Мэдлин сидела в своем кабинете и напряженно размышляла, что же ей делать дальше.

События минувшей недели совсем ее не радовали. Башня и соответственно она в этой Башне приходили в голову Шефу подряд в понедельник, вторник и среду, так что в четверг, едва завидев Шефа в коридоре, она, не отдавая себе отчета в том, что делает, позорно спряталась за угол, как какая-нибудь обычная сотрудница. Уже через полчаса, отдышавшись и придя в ужас от своего недостойного поведения, Мэдлин решила применить старую как мир (для них с Шефом) Тактику Шантажа Шефа, которую она почему-то последние полтора месяца не пускала в ход – весна, что ли? Обычно, когда Шеф излишне энергично тянул к ней руки и остальные существенные части тела, Мэдлин, не долго думая, объявляла голодовку – вообще не ходила на завтраки, обеды и ужины, причем Шеф думал, что она даже не пьет воду – на самом деле она ее пила, из своей садовой лейки, отключив предварительно камеры. «Без воды» получалось намного эффектнее и действеннее. Конечно, это был наглый обман, но Мэдлин утешала себя и свою совесть тем, что голодовку она выдерживает мегачестно – ни разу не пытается сточить даже печеньку, когда ее никто не видит. Таким образом ей всегда удавалось убить сразу двух зайцев – и скинуть пару кило, и извести Шефа до состояния истерики. Где-то на четвертый день, когда она уже всерьез балансировала на грани обморока, Шеф всегда приползал на коленях просить прощения за свое поведение и разбушевавшиеся гормоны, попутно обрушивая на Мэдлин дождь из украшений (украшения Мэдлин не носила, но любила), идиотских романтических слов (романтику Мэдлин ненавидела, но в такие моменты ею наслаждалась), ну и вообще, когда Шеф плакал, что больше никогда не будет, это всегда было как-то приятно. Тем более что раз этого «больше никогда» обычно хватало на десять дней максимум – Мэдлин считала, что ему полагается немного пострадать.

Но в этот раз все шло как-то неправильно. Начался пятый день, Мэдлин честно ничего не ела, питаясь только водой с удобрениями пополам из лейки, и похоже, калорий удобрения не содержали. Сегодня она даже пришла на работу в кедах вместо двадцатисантиметровых каблуков, ибо ходить даже босиком неожиданно стало ужасно трудно, а так как лифт в Отделе очень вовремя сломался, Майклу, который заходил в Первый одновременно с ней, пришлось нести ее по лестнице на руках. Заодно Мэдлин порадовалась квадратным глазам и отпавшей челюсти наблюдавшей это дело Никиты – детская ревность последней ее волновала меньше всего, но так как это была именно Никита, можно было не сомневаться, что к обеду (который, похоже, снова пройдет мимо нее) о ее Ужасном, Почти Смертельном Самочувствии узнают все в Отделе, начиная с последнего рекрута и заканчивая Шефом. Это было хорошо, потому что жить без еды становилось все труднее и труднее, а Шеф что-то задерживался.

Как раз в этом месте невеселые мысли Мэдлин были прерваны звуком отъезжающей двери. Мэдлин моментально сориентировалась – глянула на себя в зеркальце (впавшие щеки, белое лицо с обведенными темными кругами глазами, и Вселенская Мука в этих самых глазах). Еще раньше она специально измерила себе давление, которое оказалось практически вдвое ниже нормы. За давлением она не поленилась доползти до медблока, ведь измерь она его сама, никто ничего бы не узнал – и удачно сделала удивленное лицо, когда ей сообщили о результатах. В общем, проколов не было, только вот где был Шеф?

…Она посмотрела на дверь. Да, искомый Шеф как раз нарисовался на пороге, но Мэдлин вдруг поймала себя на мысли, что ей совершенно все равно, насколько слезно сейчас у нее будут просить Прощения За Все, да и вообще связных мыслей в ее голове почему-то осталось очень мало. А Шеф в дверях странным образом двоился. Несмотря на все это, Мэдлин встала, максимально прямо держа спину, и изобразила на лице выражение максимального же равнодушия.

Шеф в свою очередь старался дышать не слишком шумно, дабы не выдать того факта, что только что безуспешно гнался десять этажей за Майклом. Лучший оперативник Отдела успел сегодня провиниться дважды - сначала тем, что посмел на руках принести Мэдлин в Отдел, а затем отказом объяснить свой поступок. Особенно Шефа возмутило отсутствие мыслей во взгляде Майкла в ответ на возмущение тем, что принёс он Мэдлин зачем-то в её собственный кабинет, а не к Шефу, а также явное враньё на тему "она меня в этом смысле не интересует". Таким образом попытку ликвидации Шеф считал вполне оправданной, жаль, что неудавшейся. Впрочем, для начала следовало убедиться, что завернув за угол, Майкл спрятался не в кабинете Мэдлин.
У Мэдлин было вполне себе честное лицо, так что эту мысль Шеф отмел и от интерпретации выражения лица Мэдлин быстро перешёл к оценке её внешнего вида вообще. Результаты получились неутешительными, но Шеф железным кулаком пристукнул попытавшееся было подать голос сострадание. На этот раз он решил тоже проявить характер и дождаться, пока Мэдлин наконец поймёт, что можно обойтись без голодовки. Ведь у них полтора месяца всё было отлично, пока Шефу не пришло Сообщение О Начале Голодовки. Но теперь, глядя на Мэдлин, Шеф начинал подозревать, что Проявить Силу Воли у него не получится и придётся извиняться. Шеф начал незаметно проверять содержимое своих карманов, в надежде, что где-нибудь завалялось колечко или бриллиантик - подарить Мэдлин. Внутренний голос ехидно подсказывал, что одних только стихов будет недостаточно. Увы, за исключением фантика от конфеты (ириски были замечательное средством, если требовалось не накричать на подчинённых), бумажки с записанным на ней новым паролем (МэдлинОтказаласьОтБашни168) и стреляных гильз (Шеф подозревал, что Майклу удалось успешно от него скрыться исключительно благодаря привычке не мусорить в Отделе) в карманах ничего не оказалось. Вселенская Мука в глазах Мэдлин тем временем грозила смениться Полным Отчаяньем, что означало, что вскоре Шефу придётся кроме украшений и романтики собственноручно притаскивать Мэдлин пару обезвреженных террористических группировок.
- Тебе идут кеды, - брякнул, наконец, Шеф, решив, что молчание затянулось, а от комплимента по крайней мере хуже не станет. Равнодушный взгляд Мэдлин быстро развеял это его заблуждение, и Шеф поспешил исправиться. - Но каблуки мне нравятся больше.
Но подобное уточнение тоже не помогло, и Шеф начал судорожно вспоминать известные ему любовные стихи, но вспоминалось почему-то только "Всё равно тебя не брошу, Потому что я хороший". В прошлый раз попытка прочитать эти строки Мэдлин стоила ему дополнительных полутора часов в коленопреклонном состоянии.
- И вообще ты сегодня очень красивая, только о своём здоровье не заботишься, - торопливо продолжил Шеф, надеясь, что Мэдлин хотя бы оценит его искренность. Тем более, что ему сегодня уже дважды звонили из медблока, напомнить, что с таким давлением, как у Мэдлин, походы в Башню противопоказаны. Шеф решил, что если позвонят ещё раз, то он начнёт подозревать заговор.

Мэдлин смотрела на него с таким выражением лица, которому бы позавидовал даже Майкл, уже шестой год подряд единогласно избиравшийся чемпионом Отдела по изображению Отсутствия Мыслей. В чемпионате по самому отсутствию мыслей планку первенства уверенно держала Никита.
- Я старый больной солдат и не знаю слов любви, - продолжил попытки Шеф, направляясь к Мэдлин. У той, к тому времени, в глазах уже далеко не просто двоилось, поэтому первой и единственной мыслью при виде направляющейся к ней толпы Шефов было "окружают". Сообразив, что прорваться с боем не получится, Мэдлин хладнокровно и расчётливо упала в обморок.

Увы, её расчёты по географии комнаты оставляли желать лучшего. Когда она наконец открыла глаза, оказалось, что затылком она приземлилась на железную деталь какой-то там панели или что это было. Рядом с ней сидели двое медиков, один снова измерял ей давление, второй обрабатывал рассеченную голову и параллельно совал под нос ватку с нашатырем. Еще в комнате присутствовал Шеф с одновременно несчастными и злобными глазами под названием «повыпендривалась и хватит». Отвратительную ватку убрали, манжет для замера давления на ее руке расстегнули и медики, переглянувшись с Шефом, синхронно покачали головой, бубня про глупых женщин и их вечное желание похудеть до смерти. Мэдлин попыталась подняться и что-то сказать, но тут Шеф сел на место сбежавших от греха подальше санитаров, взял со стола тарелку с супом и сунул ложку Мэдлин под нос. Во взгляде его без труда читалось, что про все свои прегрешения он давно забыл и виновата теперь она.

- Как же ты смеешь такое творить, - сказал Шеф, засовывая в негнущуюся руку Мэдлин кусок булки с арахисовым маслом и пихая в нее ложкой, так что она вынуждена была послушно открыть рот. – А если бы у тебя отказало сердце? А если бы ты умерла? А если бы это помешало рабо…
Тут Шеф невольно заткнулся, увидев, как по щеке Мэдлин покатилась слезинка и упала на краешек тарелки. Мэдлин размазала ее пальцем, откусила кусок булки и подняла на него полные слез глаза. Если не считать лоботомии, такой Шеф в последний раз видел ее двадцать лет назад, и то Мэдлин уверяла его, что это ему приснилось.
- Ты что? – обалдело спросил он, едва не выронив тарелку. Мэдлин слабо улыбнулась, положила булку на колени и взяла тарелку из его рук.
- Да больно, - виновато сказала она и потрогала голову. – Неудачно я…А ты такой заботливый. Я не знаю, как тебя благодарить, Пол. Все очень вкусно. Ты даже принес арахисовое масло, хотя у нас его и не дают. Ты вспомнил, как я его люблю.
Шеф сидел и усиленно вспоминал, Мэдлин ли это стукнулась головой, или все же он сам, и теперь у него начались слуховые и зрительные галлюцинации одновременно. Он очень четко знал, как ненавидела Мэдлин это масло, любил его как раз он сам и сейчас притащил первое, что попалось под руку и что было покалорийнее – каждый раз, когда Мэдлин видела его с этим маслом, она делала скучное лицо и начинала перечислять последствия холестеринового шока.

Мэдлин тем временем доела суп, поставила тарелку на пол и встала на ноги. Шеф, как кукла, поднялся следом за ней.
- Мне уже лучше, ты не волнуйся, - сказала Мэдлин, встала на цыпочки и поцеловала его в щеку, обдав запахом своих духов. – Я больше так не буду, никогда. Ты же знаешь, какая я бываю упрямая. И глупая.
Шеф механически кивнул и сделал шаг к двери. Он вообще мало понимал, что творится.
- Погоди! – окликнула его Мэдлин, и он так же машинально остановился. Мозги у него пытались работать, но не справлялись.
- Погоди, - повторила Мэдлин, подняла руки и поправила загнувшийся воротничок на его рубашке. Потом обошла его кругом, улыбнулась и легонько подтолкнула к дверям. – Все, теперь все хорошо. Иди работай.
Но это оказалось последней каплей.
- Всё, пошли! - приказал Шеф и, не доверяя тому, куда Мэдлин пойдёт, подхватил её на руки, впервые за последние дни порадовавшись голодовке. Обычные же сотрудники про голодовку не знали, и косились на начальство с некоторым уважением, хотя долетевшие до него упоминания Майкла доставили Шефу несколько неприятных моментов.
- Нам не сюда, нам налево, - возмутилась вдруг до сих пор смирная Мэдлин после одного из поворотов, заставив Шефа усомниться, а не запутался ли он и впрямь в родном Отделе. Нет вроде, вот уже и дверь нужную видно…
- Нам сюда, - заверил Шеф Мэдлин, которая завертела головой во все стороны, надеясь увидеть неизвестно что.
- Мы разве не в Башню? - громким шёпотом на пару соседних коридоров поинтересовалась Мэдлин, не подозревая, как Шеф в тот момент был близок к тому, чтобы уронить её от удивления. Да и вообще, идея с Башней имела свои несомненные плюсы. Но тут Шеф вспомнил, что если он чего-нибудь не предпримет, то Мэдлин съест все его запасы арахисового масла, и героически продолжил движение в избранном направлении.

Стоило перед ними открыться двери медблока, как Мэдлин сообразила, куда её принесли. Об этом знаменательном событии Шеф догадался по тому, как она одновременно попыталась вцепиться в него как можно крепче и вырваться из его рук. Синяки обещали остаться от обоих действий.
- Я боюсь врачей, - всхлипнула Мэдлин, утыкаясь в плечо Шефу, который развёл руками, как бы говоря уставившимся на него медикам "сами видите, что творится". Для такого широкого жеста, правда, ему всё-таки пришлось отпустить Мэдлин, которая вполне успешно повисла на шефовской шее, продолжая заливать того слезами.
- Мы сейчас всё выясним, - пообещал медик Шефу, одновременно жестами показывая помощнику, дабы тот побежал проверить нашатырь, которым они выводили Мэдлин из обморока. Мало ли, придётся срочно заметать следы. - Давайте посадим её вот сюда...

С посадить куда-либо Мэдлин, однако, вышла проблема, ибо оторвать ту от Шефа не представлялось возможным. То есть, медики, конечно, видели пару вариантов, но Шеф после такого восстановлению бы не подлежал. Впрочем, всего лишь через десяток минут заверений и убеждений, Мэдлин согласилась сесть на больничную койку рядом с Шефом, который к тому моменту потерял способность возмущаться.
При виде приготовленного для взятия крови на анализ шприца Мэдлин побелела и так сжала руку Шефа, что тот буквально за несколько секунд вполне сравнялся с ней цветом лица. Медик вспомнил, какое у Мэдлин сегодня уже дважды было давление, представил реакцию Шефа на повторный обморок, и начал прикидывать, успеет ли написать завещание.
- Пол, ты же меня не бросишь, правда? - спросила Мэдлин, успешно игнорируя тот факт, что сделать это Шефу было бы затруднительно, даже возникни у него такое желание. - Ты же знаешь, как я боюсь врачей.
Ни о чём подобном Шеф даже не догадывался, но тем не менее послушно кивнул. Чем дальше, тем больше ему казалось, что и ему самому медицинское обследование лишним не будет. Желательно, психиатрическое.
Вопреки ожиданиям присутствующих, иглу в вене Мэдлин перенесла молча, со страдающим выражением лица, предоставив Шефу вытирать катящиеся по её щекам слёзы.
- Спасибо, - поблагодарила его Мэдлин, когда медик под предлогом отдачи выкачанной из неё крови выяснял, как обстоят дела с исследованием нашатыря. - Ты такой добрый.

Какая-то ещё не совсем отключившаяся часть Шефа отметила, что в других обстоятельствах дело обязательно закончилось бы Башней, но с возвращением медика эти мысли поспешили исчезнуть. Медик, довольный, что в нашатыре ничего лишнего не обнаружилось, а значит, в состоянии Мэдлин медперсонал не виноват, решительно пресёк попытку Мэдлин забраться Шефу на колени и продолжил осмотр.

В течение следующего получаса Мэдлин СТРАДАЛА, пока ей светили в глаза, рот и уши фонариком, дёргали за волосы, стучали по ней молотком, периодически запрещали дышать и пытались заставить её отпустить руку Шефа ради каких-то странных жестов. Время от времени Мэдлин вспоминала, что она отвлекает людей от важной работы, из-за чего ей становилось ещё более неловко и она порывалась уйти, но ей не давали.
- Нужны ещё анализы, - как можно более солидно заявил медик, который уже почти готов был предложить ударить Мэдлин по голове ещё раз. Если даже и не поможет, хоть без сознания полежит, отдохнёт. - Сейчас на рентген, а потом у нас ещё много хороших специалистов. Невропатолог, кардиолог, отоларинголог, аллерголог, стоматолог, гинеколог...
Постепенно бледневшая по мере перечисления Мэдлин почему-то особо остро среагировала именно на последнего. Добитая гинекологией, она не преминула отрубиться снова. Шеф подскочил на месте и начал суетиться в поисках волшебной нашатырной ватки, но тут его сразу с четырех сторон схватили за руки санитары – им было даже все равно, в каком порядке отправляться теперь на ликвидацию. Все рав-но.
- Сэр, я вас умоляю, - сказал один из них. – это простой обморок. Сегодня уже второй. Не знаю, что с ней, но от обмороков еще никто не умирал. Давайте покончим хотя бы с гинекологией, пока она не сопротивляется. Пожалуйста.

Шеф, который находился в полушаге от собственного обморока и испытывал острое желание пойти в свое Поднебесье, затемнить все стекла, перерезать шнуры у всех камер и налакаться коньяку, ничего не ответил. Просто сел рядом и на всякий случай взял Мэдлин за руку. Медики задернули половину Мэдлин шторкой и в спешном порядке засунули в нее все расширители, которые имелись в наличии (имелось их много, так как женщин в Первом было, наоборот, мало, а Никита осмотры постоянно прогуливала, ссылаясь на то, что «стараниями» Майкла давно снова стала девственницей. Шеф на всякий случай зажмурился, но руку Мэдлин из своей так и не выпустил.

Впрочем, торжество расширителей продолжалось недолго. Первым это ощутил как раз Шеф – рука Мэдлин в его ладони окаменела, выскользнула и сжала бордюрчик смотрового кресла так, что чуть не согнула железную деталь. Вслед за этим Мэдлин открыла глаза и непонимающе уставилась на Шефа.
- Что происходит?
- Все хорошо, тебя смотрят и уже почти посмотрели, - быстро проговорил Шеф, опасаясь нового потока слез и гладя ее по щеке. Вместо потока слез, впрочем, последовал взгляд «а где тут был мой список в Белую Комнату», Мэдлин отпихнулась от шефовых рук, приподнялась на локтях и практически заглянула за шторку, проявляя чудеса гибкости. Возившиеся с зеркальцем и десятком расширителей медики привычно оцепенели.
- Что со мной было? – поинтересовалась Мэдлин, совершенно игнорируя такое количество инструментов внутри себя. Один из санитаров наконец обрел голос и несмело сказал:
- Вы упали в обморок. Дважды.
- Я не падала ни в какой обморок, - злобно сказала Мэдлин, с некоторым удивлением размазывая по лицу потекшую тушь и не понимая, почему, собственно, последняя потекла. – Я потеряла сознание. Это две совершенно разные вещи. И что вы там возитесь?
- Мы уже все, - хором сказали все четверо, и так быстренько стали вытаскивать свои адские вещички, что потом еще две недели гадали, не забыли ли парочку из них у Мэдлин внутри. Мэдлин внимательно посмотрела на Шефа.
- А ты почему здесь? Что, никто тут не слышал о врачебной тайне и так далее?...
- Я тоже уже все, - покорно сказал Шеф. Мечты о коньячной заначке дополнились мечтами о психиатрической больнице, ему упорно казалось, что он видел сон и вот только сейчас проснулся. – Прости меня.
Мэдлин сделала лицо, поморщилась и села на койке.
- Все вы работаете из рук вон плохо и забываете о Цели, особенно ты, Пол. А это добром не кончается, - произнесла она и с интересом посмотрела на санитаров. Санитары с интересом посмотрели на дверь. – Если я в таком состоянии, то почему у меня еще не взяты все анализы, почему эти анализы не проверены в пяти разных лабораториях (на этом месте Шеф вынужден был с нею согласиться, вспомнив, как в прошлом месяце зачем-то сделанный Никитой тест на беременность дал положительный результат и сколько нервов и сил было потрачено тогда на реабилитацию Майкла)? Почему меня еще не смотрели невропатолог, кардиолог, отоларинголог, аллерголог, стоматолог, в конце концов? Где результаты магнитно-резонансной и компьютерной томографии, хотела бы я знать? И – как вас четверых вообще зовут?...

…Она говорила с пустым местом. Санитаров несколько минут как след простыл. Мэдлин встала с кушетки, в ужасе посмотрела на дожидавшиеся ее кеды, потом на Шефа, словно это он был во всем виноват.
- Я говорила тебе, что работать у нас никто не умеет, - сказала она и одернула юбку. Потом сморщила нос и снова уставилась на него. – И здесь пахнет арахисовым маслом, гадость какая.
- Но… - попытался совершенно справедливо оправдаться Шеф. Попытка не удалась, его остановил ледяной взгляд Мэдлин.
- Пока десять раз не почистишь зубы и не переоденешься, в мой кабинет можешь не заходить, - бросила она и направилась к выходу. – Господи. Арахисовое масло. Какая гадость. Какая несусветная гадость.

Шефу все стало окончательно все равно. Он забрался с ногами на оставленную Мэдлин койку, свернулся клубочком и закрыл глаза.

КОНЕЦ