В этой теме нет ответов

[LenNik]

Прощай...

Автор - Катрин

Передо мной аппарат, который дышит за нее, с дрожью и пищанием. Вдох - дрожь, выдох - писк. Если он остановится, она тоже остановится, а я сижу у ее кровати, вглядываясь в то место в стене, куда включена машина, и гадаю, что произойдет, если её работа собьется.

Вдох, выдох.

Я принес книги и часами читаю их для нее. Я принес CD-плеер и проигрываю ее любимого Тома Джонса, гитарную музыку, старые вещицы, кельтскую музыку, Боба Марли. Я принес цветы и касаюсь ими ее лица, рук, губ, которые я смазываю бальзамом для губ от высыхания, нежно касаясь мизинцем. Я натираю лосьоном ее руки и ноги, локти и колени. Я держу ее руку и смотрю на нее, такую тихую и безмятежную в этом странном, нескончаемом сне.

Вдох, выдох.

Круглую комнату наполняют и другие звуки - медленно, но упрямо гудит на мониторе ее сердечный ритм, капля за каплей. Вальтер приходит и говорит с ней, рассказывает разные новости. Беркоф ни за что не зайдет, если я в комнате, поэтому, когда он приходит, я выхожу немножко размяться, пью горький кофе и что-нибудь ем.

По коридору постоянно раздаются шаги: то доктор приходит взглянуть на ее карту, то сестра проверить все трубки и проводочки или помыть ее. Иногда они позволяют делать это мне, и я нежно провожу губкой по ее бледной коже, словно купаю ребенка. В это время я разговариваю с ней: «Сегодня отличное время помыть пальчики, правда? Твоим пяткам щекотно? Водичка тепленькая и приятная, не так ли?» Медсестры думают, что я «обожатель», что я преклоняюсь перед ней. Такой преданный. Такой терпеливый.

Какая разница, что они думают?

Вдох, выдох.

Я скучаю по ней. Скучаю по ее голосу, по ее улыбке, шуткам, аромату ее волос, по теплу ее кожи под моими губами. Я скучаю по тому, как она зарывалась пальцами в мои волосы, чтобы успокоить. Я так скучаю по нашим играм, по тому, как она находила все новые и новые места, чтобы целовать меня, как она шептала мое имя, дрожа в моих объятиях. Я скучаю по ее нежности, когда мои ночные кошмары будили нас обоих, как она обнимала меня.

Иногда я думаю, было бы легче просто вытерпеть, если она, действительно, уйдет. Если она оставит меня, это будет не так уж и ужасно?.. Если она умрет…

Боже.

Я не могу. Я не могу. Я не хочу жить без нее, но она не хочет жить так, прикованная к этим проводам. Дни уходят, и скоро придет день, когда мы должны будем отключить все это. Такова ее воля...

Я не могу сделать это.

Вдох, выдох.

Ее кожа такая бледная и нежная. Она всегда заботилась о своей внешности, и я пытаюсь заботиться о ней сейчас, поэтому - когда, когда, когда она откроет глаза, она узнает себя. Иногда - доктор говорит, что это всего навсего мое воображение, но я клянусь, что вижу это - ее глаза движутся под веками, ресницы подрагивают, и тогда я шепчу ей: «Что тебе снится, любимая? Это приятные сны? Все они обо мне, правда? Я надеюсь, тебе снятся сладкие сны».

Они должны будут оттаскивать меня отсюда силой, когдя заявятся, чтобы сделать это.

Вдох, выдох.

Не останавливайся, Кита. Не покидай меня сейчас!

Я сижу около её узкой кровати и нежно глажу ее запавшие щеки. Безумно ласково я обнимаю ее и целую выцветшие волосы. Я шепчу: «Спи сладко, любовь моя». Когда я пою ей колыбельные, мой голос дрожит.

Они не могут сказать мне, что случилось и почему это случилось.
Ранение было слишком серьёзным.

Вдох, выдох.

Они не могут вылечить то, что не могут понять. Они очень мягко скажут мне, что это положит конец ее страданиям, что нет никакой надежды, что она выйдет из комы, что я цепляюсь за нить, но это бессмысленно, и только причиняет боль ей и всем, кто ее любит.

Я понимаю, что это необходимо, я знаю, это то, чего она хотела, когда была жива, но это не останавливает боль, поглощающую мое сердце, когда я думаю об этом. Жизнь без НЕЁ. Почему бы им просто не отправить меня в ад…

Я не хочу жить без нее. Никогда.

Иногда я чувствую, словно мир замер в ожидании, когда же она присоединится к нему. Я всегда удивляюсь, ловя свет телевидения или газет и видя, что фактически жизнь идет своим чередом, и только я один отстранен от мира. Мои дни отмеряются строгим ритмом аппарата, который помогает ей дышать.

Сначала я хватался за возможность найти лекарство для нее. Я был в лаборатории "центра". «Вы можете что-нибудь сделать?» Я умолял их, но никто не мог ничего изменить. Они искали лекарство, как охотник выслеживает свою дичь, привлекая на помощь скрытые ресурсы и участвуя в темных делах. Я приставлял пистолет к виску шефа и просил связаться с его людьми, найти мне лекарство, оказать мне одну единственную услугу, сделать хоть что-нибудь, хоть что-нибудь! Ничего. Никакой помощи. Никакой надежды.

Вдох, выдох.

Я сделаю это в день ее похорон. Я должен почтить ее своим присутствием на траурной церемонии, но после этого мне ничего не останется делать. Мое единственное жлание - быть похороненным рядом с ней.

Вальтер уговаривает меня пойти домой, принять душ и переодеться. Я сплю и ем в больничной палате. В "отделе" я в неофициальной отставке. Думаю, шеф подозревает, что я не вернусь, но не понимает, почему. Когда стало ясно, что это не закончится за пару дней, он пришел в палату.

Мэделин тоже приходит каждый день. Она не говорит много. Она просто стоит рядом и смотрит, как Никита спит. Иногда мне кажется, она молится.

Шеф сказал мне: «Мне жаль. Мне на самом деле очень жаль. Но даже мы не знаем, что случилось. Ты ничего не можешь сделать».

Однажды ночью, открыв глаза, я увидел Штоппеля, стоящего у ее постели. Моим первым желанием было достать пистолет, но я опустил руку. Он ничего не сделал и ничего не сказал, просто стоял там. Спустя десять минут он вздохнул и смахнул слезу тыльной стороной ладони, пробормотав: «Мне очень жаль.» Он ушел так же тихо, как и пришел.

Я не единственный, кто скучает по ней.

Грань между жизнью и смертью проведена. Доктор объяснил мне это мягко и понимающе. Сейчас это мое решение.

«Да». Как трудно сказать такое маленькое слово! Но я знаю, что сделал это. Это лучшее из того, что я мог. Это то, чего хотела она.

Мой последний подарок тебе, Никита. Прощай....

Они дали мне несколько минут, чтобы побыть с ней наедине. Я целую ее, глажу ее щеки, ее волосы и плачу. Я мечтаю, чтобы хватило времени хотя бы для одной колыбельной. Я прижимаюсь лбом к ее лбу и повторяю слова, которые я говорил ей в тот день на острове. Всего лишь три слова: я тебя люблю. О, как сияли ее глаза в тот день. Мой голос дрожал, а она была спокойна. Она была сильной. Она всегда была сильной.

И она была так прекрасна в белом!

Остальные тоже приходят проститься. Вальтер что-то говорит . Я шепчу: «Я хочу, чтобы на ней было подвенечное платье».


Доктор и сестры до ужаса методично отключают все системы. Они убирают провода и трубочки. Когда аппарат для сердца издает долгий, пронзительный писк, я с трудом сдерживаю рыдания, уткнувшись лицом мне в её белокурые волосы. Беркоф отворачивается. Слышно, как всхлипывает Вальтер.

- Прости , Кита.

Вдох, выдох.

- Я люблю тебя...

Вдох, выдох.

- Скоро увидимся.

Вдох, выдох.

Вдох, выдох.

Вдох.

Выдох.

Вдох......