Новые привычки ( NC-17) - Фанфики по сериалу Ее звали Никита | La Femme Nikita - Fanfictions

Новые привычки.

Перевод-morkovka
оригинал: Betsy - New Habits (http://www.thesplitp...es/betsy006.htm)

Огромное спасибо за помощь AnnetteSamuelle и ЛенНик.

Признания в темноте.

Завораживающие звуки.

Едва уловимые звуки.

Слова идущие от сердца.

Они и нежные прикосновения к её нагому телу разбудили её. Сон, от которого она очнулась, был эротическим. И несколько тревожный секунд она сомневалась, была ли она по прежнему в путах, сплетенного ее сверх возбужденным подсознанием сна.

Её возлюбленный успокоил её ласками, когда она сонным голосом неуверенно позвала его. И сомнения в том, что было сном, а что реальностью растворились как кристаллики сахара в стакане кипятка.
В комнате была кромешная тьма. Она ничего не могла различить. Но она могла чувствовать. Господи, она чувствовала!

Дыхание её любовника дразнило её чуть приоткрытые губы, за секунду до того как он прикоснулся к ним. Поцелуй был иллюзорен как пушинки одуванчика, но ощущение, разливалось по всему телу с возрастающей силой. Это было похоже на формирование жемчужины:

Слой за слоем безукоризненно гладкого и хрупкого материала покрывает песчинку, создавая нечто невероятной, бессмертной красоты.

Она нетерпеливо пошевелилась, стремление вернуть удовольствие циркулировало в крови как недозволенный наркотик. Через секунду она осознала, что сдерживаема от движений с непреклонной нежностью.

Длинные пальцы соединили ее податливые запястья и прижали к нагретым сном простыням. Едва уловимый изгиб хорошо тренированных мышц и маленькая, но существенная регулировка положения, без слов дали ей знать, что превосходящий размер и сила имели тенденцию предоставлять их обладателю бесспорное преимущество в определенных ситуациях.

«Лежи спокойно», - прошептал её пленитель, его тон в равной мере сочетал ухаживание и приказ. «Позволь мне… доставить тебе удовольствие».

Глубина его мягкого нежного голоса и легкий акцент послали импульсы возбуждения ее сверх восприимчивой нервной системе. Как и распутный подтекст его слов.

Неважно, что слепое повиновение никогда не входило в число её достоинств. Она давно пришла к выводу, что с этим человеком подчинение порой было лучшей линией поведения. Не единственной, если быть точной. Но, определенно, наиболее потенциально удовлетворительно из всех. Дело не в том, что неповиновение его воле было бесполезно. Она знала, что могла изменить баланс сил в свою пользу, если бы действительно захотела этого. Это скорее был вопрос принятия, как не парадоксально это звучало, возможность достигнуть победы сдавшись. Отдавая на одном уровне, она получала назад на многих-многих других.

Она уступала. Не сразу, конечно. Чтобы не делать вещи слишком доступными. Как кто-то сказал ей много лет назад, мужчина, с которым она была, не нуждался в спутниках. Ему нужны были попутчики. Чем сложнее и требовательнее, тем лучше. К тому же, не в её натуре было быстро соглашаться на *чьи бы то ни было* требования. И даже когда неподвижность была её безусловным желание, она любила достигать ее своим поведением, вынуждая к тому, чтобы ее обездвижили.

Её выверенная капитуляция принесла ей ироничный комплимент на быстром, идиоматическом французском и прикус-поцелуй в мочку, напомнившей ей о том, что её партнер знает образ её мыслей лучше её самой. Она улыбнулась. Чуть-чуть. И окончательно сдалась ему на милость.

*лежи спокойно…*

Его рот двигался вниз вдоль линии её длинной шеи, затем жадно искал тугие бутоны её сосков и слегка касался её чувствительных грудей. Своими ласками то нежными, то грубыми он добивался её и выигрывал. Она издала низкий стон, когда он накрыл ртом сперва один сосок, затем другой. Что-то ударилось внизу живота, сформировав пульсирующий узел напряжения. Через секунду он стремительно раскрылся, принося головокружение, заставляя её тяжело вздохнуть от вливавшегося блаженства. Её тело стало мягким и податливым как масло под лучами полуденного солнца.

*позволь мне…*

Он продолжал двигаться вдоль её тела, чередуя страстные и нежные поцелуй. Казалось, она была роскошным банкетом, а он самым требовательным гурманом.

Он отметил поцелуями трепещущую плоскость её живота и исследовал небольшое углубление пупка. Она задрожала от страстных прикосновений его бархатистого языка к её коже. Её веки трепетали постепенно закрываясь. Она слышала звон крови в ушах, чувствовала, как она пульсирует в кончиках пальцев. Отчаянные попытки выровнять дыхание не принесли результатов. Воздух покидал её легкие и возвращался в них крайне неохотно.

*… доставит тебе удовольствие*

Его рот продолжал движение вниз, вызывая сверкающий дождь ощущений в её теле. Его выбор времени был - как всегда - безупречен. Казалось, он угадывал её желания прежде, чем она сама сознавала их. И он почти не ограничивая себя, превращал в капитал преимущества, которые эти знания ему давали.

В их отношениях был период, когда она с подозрением относилась к его сексуальным навыкам. Его таланты как любовника в постели и за её пределами простирались много дальше врожденных способностей иметь дело с женщинами. Он был обучен – нет, он был безжалостно тренирован - эксплуатировать свое интуитивное понимание динамики отношений между мужчиной и женщиной. Привычка к эмоциональной манипуляции была внедрена в его душу с такой коварной тщательностью, что почти уничтожила его способность действовать без расчёта.

Те, кто был ответственен за то, что его фактически сломали и создали заново, для удовлетворения их специфических потребностей оценили его профессиональный дар – и личные стимулы, которые сопровождали их – с дьявольской точностью. Но, несмотря на всю беспощадную эффективность, с которой они использовали и мучили его, они не смогли предвидеть две вещи.

Первое, что их самое совершенное создание сумеет сохранить свою природу, отрицая её существование. Они никогда не подозревали, что ему достанет силы воли загнать собственную душу так глубоко внутрь, что даже он сам перестанет верить в её существование.
Второе, что она станет катализатором для восстановления его давно похороненной человечности. Те, кому принадлежали их судьбы, видели в ней его слабость, рычаг воздействия на него. Они и представить не могли, что эта брешь в его обороне могла быть преобразована в неконтролируемый источник силы. А когда поняли, было уже поздно…

Если бы он действительно был той «ценностью», которой его считали его создатели – или человеком, которым он почти убедил себя что он был - он бы сломал её не задумываясь. В этом она ни на секунду не сомневалась. Он бы сокрушил её совесть и её сострадание, а затем поискал бы в обломках что-нибудь годное к употреблению. Но он не сделал этого. Более того, он опасно близко подошёл к собственному разрушению, пытаясь спасти её целостность.
Сознание того, что она так долго не правильно понимала многое из того, что он делал для неё, до сих пор причиняло ей боль. Единственное объяснение, которое она могла предложить: её испугала интенсивность чувств, которые он пробудил в ней. Будь её чувства не столь всепоглощающими, её восприятие, возможно, было бы адекватнее.

И его восприятие себя не было в столь мрачном противоречии.
Он никогда ни словом, ни делом не указал, что она должна извинится за своё поведение. Действительно, он однозначно дал понять, что он считал, что её обращение с ним было вполне оправдано.

«Я не знаю, что ты чувствуешь», - сказала она однажды, пытаясь хоть как-то объяснить боль, которую они причиняют друг другу.

«Я тоже, - ответил он с ужасающей простотой. – Я не могу - не смею - позволить себе это».

Она внезапно напряглась, её пальца судорожно сжали беспорядочно смятые простони. Невесомый поиск его рта вдоль гладкой кожи бедра привел её в трепет. Его намерение было столь же очевидно, сколь сексуально.

Да, подумала она, ощущая легкое головокружение. Его эротические познания больше не были причиной для подозрений, это была причина для восторженного восхваления. О… да.

А затем он прикоснулся к ней.

Попробовал её.

Овладел ей.

Удовольствие столь внезапное и острое, почти боль, зигзагами пронизывало её тело словно вспышки молнии. Она выгнулась, выкрикивая имя возлюбленного.

*позволь мне… доставить тебе удовольствие* сказал он.

Неизбежно, исступленно она позволила. И если бы в этот миг мир вокруг неё начал рушиться, она бы не заметила.

***

Она уснула почти сразу же. Он нет.

Аннулирование пост-коиталного клише немного развлекло его. Он тоже расслабился и рад был возможности подумать в одиночестве, фактически, не будучи один.

Он занялся любовью с женщиной постель, которой он разделял разными способами за минувшие годы. Они разделяли свою взаимную страсть при свете дня и луны, в свете костра и свечей. Они любили друг другу быстро и страстно, медленно и томно – включив все доступное им освещение. Однажды, по приказу, они были вместе перед аудиторией, купаясь в кроваво-красном свете прожектора.

Но иногда, лишь иногда, он испытывал потребность полностью выключить освещение и любить её в полной темноте. Искать финала полагаясь на чувства, а не на глаза. Его реакция на её физическую привлекательность не зависела от глаз. Её образ был навсегда выгравирован в его мозге и запечатлен в сердце. Он мог смотреть его как видео, упиваясь её голосом, ароматом, вкусом, ощущением. Он знал, она понимала, что его внезапное решение выключить освещение ни как не связано со стыдом или желанием сохранить секрет. Напротив. У него не было никаких сомнений в правильности их связи. Однако большую часть себя он по-прежнему предпочитал скрывать от мира, не от неё.

Конечно, это не всегда было так. Ему потребовались годы, чтобы изгнать вину, за то, что он уступил своей потребности в ней. Еще больше времени потребовалось на то, чтобы разрушить барьеры, которые он одержимо воздвигал, чтобы вновь встретиться лицом к лицу со своими эмоциями. Не раз он призывал в союзники смерти… или безумие.

Она зашевелилась во сне и пробормотала что-то, что-то звучащее как его имя. Он автоматически крепче прижал её к себе, жест был от части оберегающий от части собственнический. Он поцеловал её в правый висок, вдыхая сладковато-пряный аромат её кожи. Она тут же затихла, её тело изогнулось, чтобы плотнее прижаться к нему. Несколько шелковистых локонов щекотали его подбородок.

Он много потерял в течение жизни. Часть была отнята у него силой. Что-то он уступил чтобы выжить, так звери пойманные в капкан порой огрызают конечность. Чтобы искупить вину и вернутся к точке, где он вновь мог любить.

Внезапно он уснул. И как случалось всегда, когда он лежал рядом с женщиной ставшей ему другом и любовницей, его сон был спокоен.

***

Каблуки Никиты выстукивали решительный ритм о бетонные перекрытия главного коридора Отдела. Как такое возможно, спросила она себя, оглядывая окружавшие её предметы, как что-то в одно и тоже время могло быть таким знакомым *и* совершенно новым.

Прошло две недели с тех пор, как человек известный как Шеф умер от обширного кровоизлияния в мозг. Только что он был бесспорным лидером обширной организации, которую построил – как однажды заметил захватчик - своим потом и кровью, а в другую, безжизненным телом. Раковиной, лишенной всего, что делало его человеком. Его бледные проникновенные глаза смотрели в никуда, его рот был приоткрыт в бесшумном крике протеста.

Элегантная загадочная женщина, которая была связана с ним больше, чем кто-либо из них когда-либо признавал, была рядом, когда он упал. Это Медлин отменила вызов медиков голосом, не терпящим противоречий. Это Медлин закрыла безжизненные глаза нежными, недрогнувшими пальцам. И это Медлин нарушила все принципы безжалостной сдержанности, по которым жила, и при множестве свидетелей поцеловала холодные искаженные губы.

Через 24 часа человек известный как Шеф был похоронен на Арленгтонском Национальном кладбище. Не объявленный, но, безусловно, герой. Скромное гранитное надгробие, украшавшее его могилу, было здесь уже несколько десятилетий. На нём было его настоящее имя.

Через 8 дней после похорон, убедившись, что будущее Отдела в надежных руках Медлин уединилась в своем кабинете. Её нашел мертвой за столом несколько часов спустя назначенный ей же приемник, точно как она и планировала. Вскрытия не делали. Никакого свидетельства о смерти не было выписано. Так было лучше. Оглашение истинной причины смерти - самоубийство - принесло бы большем проблем, чем решило.

Тело Медлин было кремировано, согласно её, очень подробным, инструкциям. Место, где был развеян её прах, знали лишь двое.

Одним из этих двоих была Никита. Неотразимый мужчина в черном сидящей перед ней за идеально чистым столом в безукоризненно организованном офисе, в которой она только что вошла, был вторым.

-Ты хоть *немного* поспал прошлой ночью? – спросила она, когда серая стальная дверь бесшумно закрылась за ней.
-Да. – Все его внимание было сосредоточено на экране перед ним.
-Сколько?
Ответа не последовало. И это в некотором роде было уже вполне достаточным ответом.

Никита приблизилась к столу, понимая, что это было бесполезно. Она говорила с человеком, которого она когда-то видела потерявшим сознание от потери крови через десять секунд после того, как он заверил, что он в порядке.

Так что надеяться, что он признается, что у него бессонница…
Хотя бы кошмары ушли, внезапно подумала она. Её и его. В то время как немногие из её снов попадали в категорию счастливых, прошло несколько лет, с тех пор как она просыпалась в холодном поту с лицом, влажным от слез.

-Я хотела узнать - произнесла она, немного помолчав, готовясь поднять тему, обсуждение которой, она понимала с болезненной ясностью, она больше не могла откладывать, особенно после того, что случилось в темноте ее спальни, за несколько часов до рассвета.
-Да?
-Вчерашняя ночь… это прощание?
Ловкие пальцы Майкла замерли. Он поднял на неё глаза, его эмоции невозможно было прочесть.
-Ты спрашиваешь, считаю ли я, что нам нужно прекратить встречаться?
Вообще-то, да, *именно* об этом она и спрашивала. Только она не решалась сказать это так… так…

Она почувствовала как уголки её губ ползут вверх. Майкл мог быть неуловимым как ртуть, когда хотел, то есть почти всегда. Но когда время от времени, он обращался к прямоте молотка, она терялась.
Она прочистила горло:
-Можно и так сказать.
-Нет – ответил он, вновь сосредотачиваясь на работе.
-Нет… ты не считаешь, что мы должны расстаться?
-Если я посчитаю, что наши отношения влияют на мою эффективность или твою, я прекращу их. – Майкл набрал на клавиатуре длинную комбинацию, затем снова перевел взгляд на неё. Чувства, которые она увидела в его серо-зеленых глазах, заставили сердце пропустить удар. В них ясно были видны любовь и доверие. Они предлагались открыто, без оговорок. – Если, конечно, ты не сделаешь это первой.

Что-то глубоко внутри неё сжалось. Вот оно, подумала Никита, код по которому оба научились жить. Все просто: работа всегда на первом месте, потому что от неё зависит слишком многое.

Человек, которого называли Шефом однажды сказал ей, что Отдел – и, естественно, цель, которой он служит – важнее любого, в том числе его самого. Постепенно она приняла это мнение. Но она никогда не отказывалась от своего убеждения, что значение имеет каждый отдельно взятый человек.

-Ты высокого обо мне мнения – наконец хрипловато произнесла она.
-Не без оснований.
-Я лишь надеюсь…

Дверь в офис открылась. На пороге офиса появился небрежно одетый молодой человек, и хотя он уже давно перерос статус «вундеркинда», в его манерах по прежнему был намек на подростковую неловкость.
-Доброе утро! – поприветствовала его Никита.
-А-м… Привет – отозвался компьютерный гений, внезапно удивленный её присутствием, мимолетная улыбка вспыхнула как лампочка.
-У тебя предварительная данные по Петропавловску? – спросил Майкл, переходя прямо к делу.
Вся неуверенность молодого человека казалось испарилась. Немного ссутулившаяся спина выпрямилась, глаза вспыхнули.
-Полный отчёт – доложил он.
-Потери?
-Двое убитых, один раненный. Личности не подтверждены. Была аномалия на основном спутниковом канале, вероятнее всего солнечные блики, но мы отключили основной протокол до завершения диагностики.
-Хорошо.
Биркоф снова глянул на Никиту. Она увидела как он нахмурил брови, как открыл рот будто собираясь что-то сказать, затем закрыл так и не произнеся ни слова.
-Что-нибудь еще? – спокойно спросила Никита.
-А-м… нет – быстрый кивок - Я позвоню, когда информация будет готова к загрузке.
-Хорошо – Никита одобрительно улыбнулась. И хотя улыбка Биркофа была куда менее натянутой, чем предыдущая, это уже не была усмешка соучастия, которую она привыкла видеть. Долгое время эта усмешка была для нее пробным камнем, и теперь она гадала, суждено ли ей когда-нибудь увидеть её вновь.
-Спасибо, Биркоф - Майкл прервал то, что грозило превратиться в очень неловкое молчание.
-Всегда пожалуйста, Майкл – мужчины обменялись взглядами. Затем взгляд Биркова снова метнулся к Никите. После того, как он вновь прошел через открывание рта-но-закрывание-его-так-ничего-и-не-сказав, он развернулся и вышел из кабинета
-Он не знает, как ко мне обращаться – В голосе Никиты послышалось напряжение.
-Знает – возразил Майкл – Просто ему сложно сказать это глядя тебе в глаза.
-За спиной…? - Напряжение уступило место слабому намеку на шутку.
-Без проблем.

Никита поднялась, проводя рукой по гладким распущенным волосам. Никто никогда не говорил, что это будто просто, напомнила она себе с жаром. Скорее наоборот.
- А что насчет тебя, Майкл? – спросила она, глядя прямо в глаза мужчине, которого любила.

Он взглянул на неё, без слов заверяя, что он её навсегда. А затем с тихой торжественностью он произнес её новое звание, звание, которое она заработала кровью и болью… сердцем.

***

-…чьи-то ещё проблемы не имеют значения – заключила ухоженная, уравновешенная блондинка известная теперь как Шеф. – Нам придется решить их.
-Агентство ожидает отчет о наших действиях в реальном времени?- спросил один из сидящих напротив оперативников. Смуглым, опасно-привлекательный мужчина по имени Доменик.

Никита подавила улыбку, остро сознавая, что новому Шефу Первого Отдела не стоит поощрять неповиновение, неявно проступающее в вопросе молодого человека, намеренно растягивающего слова.

-Я думаю, ваш отчет по результатам миссии скажет им всё, что им нужно знать – её тон был суше тоста без масло.

Доминик обменялся взглядом с темноглазой женщиной с кожей цвета мокко сидящей справа от него. Её звали Чандра. Продукт смешения экзотических наследственностей, она бы столь же умна, сколько красива. В то время как Доминик был уличным ребёнком вспыльчивым, интуитивным и страстным, Чандра была аристократически холодна и хитра.

Их подобрали друг другу во время обучения. Сформировавшаяся между ними связь, была бесконечно больше простого притяжения противоположностей. Каждый из них сам по себе был превосходным исполнителем. Но вместе…

-Просмотрите разведданные и план.- Проинструктировала Никита. - Майкл ждет вас обоих через… - Она повернулась к сосредоточенному человеку слева от себя
-Тридцать минут – с характерной экономией слов ответил Майкл.

Доминик и Чандра вновь обменялись взглядами. Момент соединения был почти слышен. Через секунду оба оперативника кивнули.

-Свободны.
Они поднялись как один и вместе покинули комнату.
-*Мы* когда-нибудь были так очевидны?- пробубнила Никита, когда дверь за ними бесшумно закрылась.
-Хуже.

Она оглянулась, удивленная тем, что её вообщем-то риторический вопрос нашел столь откровенный ответ. Её небесно-голубые глаза пристально посмотрели в те, что бесконечно меняли цвет. Она увидела юмор и… тепло. У неё участился пульс. По венам растеклась сладкая теплота. Внезапно она вспомнила аудио плёнку, которую ей дал послушать её предшественник.

-Ты действительно думаешь, они думают, что никто *не замечает*?- Услышала она знакомый женский голос. Качество звука – эхо, смешивающееся со звуком падения - сперва удивило её, потом она поняла, что слушает пленку наблюдения из женской душевой.
-Ты действительно думаешь, они *думают*? – отозвался с низким смехом второй голос. – Бог мой. Если бы Майкл смотрел на меня так, как он смотрит на Никиту…
-Если бы Майкл смотрел на меня… *постоянно* - зазвенел третий голос.
-Полное отключение мозга
-Неспособность пошевелится.
-И то, как она смотрит на него.
-Ты видела, как они переглядывались после брифинга сегодня утром?
-Я подумала, что волосы Биркофа загорятся от взглядов, которыми они обменивались через его голову.
-Это что, тебе нужно было видеть их в спортзале 2 дня назад.
-Ты видела как они тренируются?
-Я практиковалась в рукопашной с Джексоном.
-И?
-Его язык был на полу, я наступила на него и вздула его хорошенько.

Никита улыбнулась, вспоминая смех оперативниц записанных на пленке. Через секунду улыбка сползла с её лица, она вспомнила, что обсуждаемый ими Джексон вскоре оказался в «расходных». Он погиб на самоубийственной миссии незадолго до своего 30 дня рождения.

Её мысли вернулись к Доминику и Чандре. Будет ли для них это легче, чем было для неё и Майкла, говорить об это было еще слишком рано. Хотя политика Отдела об отношениях между оперативниками изменилась, главное правило осталось неизменным – на первом месте работа.

Они с Майклом прошли очень долгий путь – иногда по одиночке, иногда вместе – чтобы оказать там, где они были сейчас. Оба пострадали во время путешествия. Но они выжили.

И несмотря на это…

Был длительный период, когда они ограничили свои отношения исключительно профессиональными. Отдел безжалостно эксплуатировал их влечение друг к другу, и в какой-то момент Никита поняла, что единственная возможность полноценно функционировать - исключить эмоции. Это был ужасный, но абсолютно необходимый опыт. Майкл никогда не оспаривал её решение. Он просто замкнулся в себе.

Они были отличной командой. Их слаженность на поле достигла точки, в которой им не нужны были слова. А когда они заговаривали, чаще всего произносили хором одно и тоже. Коллеги восхищались обоими.

Завязавшаяся между ними дружба была тем, чего Никита никак не ожидала. Но это случилось, после того Майкл был назначен официальным приемником Медлен. И хотя его таланты как оперативника были неоценимы, блестящи ум стратега сделали его критическим для будущего Отдела. Когда его повышение было официально объявлено, он был отстранен от оперативной работы.

Новое платоническое открытие друг друга началось с… -с чего? – с простого приглашения выпить кофе. Они несколько раз спорили о том, кто сделал первый шаг. И внезапно согласились, что оба.

То, что Никита приглашала других мужчин в свою жизнь – в свою постель – за годы было тем, что она не стала бы, не *посмела бы* отрицать. У неё было несколько романов вне Отдела. Ни один из них не был серьезным. Все они были удовлетворительными до определенного момента.

Ей нужны были прикосновения, поцелуи. Ей нужно было внимание и ласки. Вот так просто и так сложно. Но это никогда не был просто секс. Она по-своему любила каждого мужчину, с которым была.

Они тоже любили её. Просто ни один из них никогда по-настоящему не знал её. Она не могла быть… собой… ни с одним из них.

Она никогда не спрашивала Майкла как много он знал о её связях вне Отдела. Интуиция подсказывал, что, скорее всего, он ей не ответит. Медлин вмешалась в её личную жизнь лишь однажды, мягко предостерегая её от человека, который, она уже решила, преступил очерченную ей границу.

Что до того, были ли у Майкла любовницы… Никита опять же никогда не спрашивала. Сказать, что её чувства по этому вопросу были не однозначны - ничего не сказать. Но что бы он ни делал, и с кем бы ни был, он был как всегда скрытен.

Это Чандра и Доминик вновь соединили их. Или, вернее, манипуляции Медлин Чандрой и Домиником. Чандра начинала как материал Никиты, а Доминик- Майкла. В процессе их тренировок, Меделин поменяла их местами, она также «предложила», чтобы их тренировали как команду.

Первые несколько дней тренировок «команды» были полнейшим провалом. Будь Вальтер жив, она бы бросилась к нему за советом. Она подозревала, что предложенный ей сценарий: запереть рекрутов в комнате для допросов и молится, чтобы они оба пережили сексуальную тягу, которая была столь сильна и очевидна между ними – поверг бы Вальтера в истерический хохот.

-Дело не в нас, черт побери.– Вспыхнул, наконец, Доминик посреди устного cсражения с Майклом. Если до сих пор вопрос о дефиците у него дисциплины еще стоял под сомнением - эта вспышка свела его «на нет». - А в вас!
Майкл без слов смотрел на него с яростью. Его взгляд был смертоносен.
-Прошу… прощения – вступила Никита, кладя руку на напрягшийся бицепс Майкла, без всякой задней мысли. Когда её пальцы дотронулись до его кожи, Никита почувствовала что-то вроде электрического разряда. Майкл повернулся к ней, стальной блеск в глазах сменился теплыми изумрудными искрами. У неё перехватило дыхание.
-Ни-ки-та…
-Майкл?
-Мы закончили? – мягко вмешалась Чандра.

Никита никогда не была уверена в том, кто из них сказал «да». Когда она спросила об этом Майкла, он вообще не смог вспомнить, чтобы кто-то из них сказал хоть слово. Но с чего то же оба рекрута решили, что они свободны до конца дня…

Никита закрыла глаза даже не пытаясь отрицать импульсы удовольствия пробегавшие по телу. То что произошло между ними не поддавалось описанию. А после этого Майкл произнес слова, которые она уже отчаялась когда-нибудь услышать.

-Je t`aime – произнес он два слышно.
-И я люблю тебя – отозвалась Никита, нежно поглаживая его лицо кончиками пальцев - Всегда любила, и буду любить.

Она сделал глубокий вдох, чувствуя как легкие наполняются воздухом, а затем медленно бесшумно выдохнула. Через секунду она открыла глаза.

Один из пультов рядом со столом для брифингов издавал низкий монотонный сигнал. Майкл двинулся к нему со присущей плавностью. Несколько секунд он изучал экран, его брови нахмурились

-Петропавловск?
Он кивнул, продолжая изучать монитор.
-.. Гримз и Кумыко мертвы, Фолькер тяжело ранен, но стабилен.
-Мы предвидели подобное развитие событий?– Её голос был твердым.
-Да - отозвался в тон ей Майкл
Повисла долгая пауза.
-Я займусь тактикой – сказал главный стратег Первого Отдела.
-Я отдам распоряжения– согласилась невинная ставшая Шефом Первого Отдела.

Еще одна пауза. Никита повернулась и подошла к стене из стекла отделявший комнату для брифинга от главного зала. Внезапно она почувствовала, что Майкл стоит у неё за спиной. Она подавила желание откинутся назад и прижаться к нему.

-Это мы – пробубнила она наблюдая за активностью перед ней.
-Нет, Никита, это не так.
Она немного напряглась, неуверенная в его тоне. Он звучал как когда обращался к ней используя её новое звание.
-Я… не понимаю.
-Это – он указала на центр Отдела, откуда производилось руководство и контроль – то, что мы делаем. Как мы выбрали делать это, какими мы решили быть.
Она повернулась, чтобы посмотреть на него:
-Выбрали? - Повторила она, пробуя слово. - Однажды ты сказал, что в Отделе нет такой вещи как свободная воля.
-И ты много раз доказывала, что я был неправ.

Майкл очень пристально смотрел на неё. Никита почувствовала единство их мыслей. Слияние душ. Это было похоже на последний кусочек сложной мозаики, вставший на свое место. И хотя получившаяся картина не была той с помощью, которой она хотела бы описать свою жизнь, она знала, что может смотреть на неё хладнокровно.

Она повернулась к окну.
-Возможно, если мы будем делать это достаточно хорошо, – тихо сказала она – придет день, когда Отдел будет больше не нужен.

Исправлено автором 25 Ноя 2004, 22:17

Сообщение отредактировал morkovka: Суббота, 15 октября 2005, 09:40:32