Почему все случилось именно так?

Почему все случилось именно так?

Автор Selena.

***
Когда она появилась здесь, мир как будто перевернулся. Она озарила эти темные серые стены, заставила проснуться мое сердце. Я тогда ни о чем не думал, я скорее считал годы, месяцы, часы, минуты… и даже секунды проведенного здесь времени. Мне казалось, что за этими стенами не существует ничего. Есть только он – Первый Отдел.
Сердце обливается кровью, когда я думаю о Симоне. Я потерял ее, я не знал, как с этим жить, поэтому я погрузился в работу с головой. А она оживила меня… может, я этим изменяю памяти о Симоне? Разум говорит, да, а сердце ноет в ожидании чего-то большего, чем скорбь и траур.
Войдя в белую комнату и увидев ее, такую худенькую, растрепанную и такую испуганную, мне стало и смешно и грустно. Стало жалко ее, потому что я знал, что ждет ее впереди. Чем кончится наша встреча. Я знал, что эта девчонка выберет жизнь, на самом деле мимо меня проходило множество людей, каких-то из них я тренировал, какие-то просто были… Но я не видел ни одного человека, выбравшего смерть. Даже нас… людей без прошлого и будущего, с искалеченными жизнями и душами что-то держит здесь. Иногда даже не понятно что, но это есть… это как какой-то барьер, который невозможно переступить. Когда-то и я прошел через это, я тоже ощутил присутствие этого барьера в себе. Но… было не все так плохо… была Симона… Как же больно думать о ней.
Эту девчонку звали Никита. Она была, как маленький белый и пушистый котенок, такой милый и веселый. Она была так непредсказуема, так легкомысленна… мне всегда хочется улыбаться, когда я думаю о ней. Такой маленький и пушистый котенок. Почему она вызвала во мне такие чувства?
Мэдлин предупреждала меня: «Не надо привязываться к своим ученикам». Раньше я мог абстрагироваться от них, но с Никитой этот фокус не прошел. Своей непосредственностью она проламывала барьеры, возводимые мной. Как странно… Никто кроме Симоны не мог… Симона… она научила меня любить и научила быть любимым, теперь я знаю, как это. Но все же… при чем тут Никита и то чувство, которое она вызывает во мне?
Я тренировал ее. Когда мы были на татами… когда я побеждал Никиту, она постоянно морщила носик и делала недовольное лицо, как будто винила меня в том, что я побеждаю. Мне хотелось ей поддаться, но правила не позволяли…
А потом я защищал ее от Шефа. Никогда не думал, что буду этим заниматься. Я еще никого не защищал до этого… не защищал перед Шефом. Меня абсолютно не интересовало, кто и почему должен умереть. Это было в порядке вещей, я даже могу сказать, что это было правильно. Но теперь все изменилось, я защищал Никиту не из-за ее способностей, хотя не спорю, у нее прекрасный потенциал, я защищал ее потому, что мне хотелось и сейчас хочется.
На первой же операции мне пришлось ее предать, соврать ей. Она мне не поверила, но мне действительно было тяжело ей лгать. А потом я лгал ей постоянно, все время, потому что так было нужно. Никита отличалась от всех остальных тем, что у нее были чувства. Она сочувствовала всем: и виновным, и невиновным. Этого просто не должно быть. Не должно быть здесь в Отделе, но она сохранила свое сочувствие, не знаю, как, но она это сделала. Возможно, этим она и задела мое сердце.
Возможно, поэтому я и открылся ей. Позволил теплой волне любви проникнуть в меня. Мне с ней так хорошо, хотя Никита не понимает, почему я скрываю от нее многое. Думаю, ей не надо этого знать, это знание принесет ей боль, а я этого не хочу. Я хочу, чтобы Никита не боялась, чтобы ей было спокойно и хорошо. Странная мечта, правда?
Шеф и Мэдлин не хотели, чтобы мы были вместе. Я часто задумывался, почему? Я слышал от Вальтера… да… я раньше не был таким, как сейчас. Во мне была искра, яркая, сверкающая искра. Но случилось так, что она погасла, исчезла навсегда… и возродилась благодаря Ките. Я слышал от Вальтера историю Мэдлин и Шефа. Эдриан, бывшая глава Отдела, постоянно испытывала их, не давала им быть вместе, делала все, чтобы разлучить, чтобы они стали испытывать ненависть друг к другу, ненавидеть. Я часто задумывался над этим… возможно, благодаря попыткам Эдриан разлучить их, любовь Мэдлин и Шефа стала сильнее. Я смотрел на них в течение долгих лет и понял одно, они по-настоящему любят друг друга. Это не игра, это правда. Теперь я понимаю, через что они прошли. Иногда мне кажется, что они хотят укрепить нашу любовь, но иногда, у меня ощущение, что они хотят уничтожить ее, мою Киту.
Мне пришлось похитить Эдриан, чтобы спасти Никиту. Процесс Гельмана изменит ее навсегда, искалечит… и тогда, моя Кита умрет. Я не хотел этого, и поэтому решился на этот поступок. Я не думал о себе и о своей жизни. Я думал только о ней. Я делал все для нее, и мне удалось. Мне удалось спасти ее от них. Возможно, в этот момент я и возненавидел Мэдлин и Шефа, за их постоянные попытки уничтожить ее. Я не знаю почему, но Шеф испытывает что-то ко мне. Я стараюсь не думать об этом и не вникать, поскольку мне не нужно этого знать, да я и не хочу. Но меня всегда удивляет, нет, я даже могу сказать, что пугает такое отношение ко мне.
А потом случилось то, о чем я мечтал столько времени. Я хотел сбежать отсюда далеко, далеко. И, наконец, все стало реальностью. Никита сбежала… а потом вернулась, вернулась за мной. Тогда в моем мозгу пробежало столько воспоминаний…о нас. Как будто взрыв… взрыв чувств, эмоций… думаю, за долгое время это был единственный раз, когда я по-настоящему почувствовал, что я ЛЮБЛЮ ее.
Мы были на яхте, это были самые счастливые дни в моей жизни, хотя я никак не мог избавиться от ощущения, что за нами следят и что что-то не так. Это ощущение преследовало меня все время, хотя я старался изо всех сил не думать об этом. Мы были счастливы, я так считал.
А потом нас поймали и вернули в Отдел. Тут-то я и понял, что Шеф ко мне испытывает… он считал меня своим сыном, сыном, которого у него отобрали много лет назад. И я понимаю его, у меня отобрали Адама… я не увижу его больше никогда… Наверное, это самое страшное, что может произойти со мной… надеюсь, что я верну Адама…даже не надеюсь, а верю и уверен. Но сейчас у меня есть Кита.
Они хотели сохранить меня, но убить ее. Они ошибались, я не смогу жить без нее. Это свыше моих сил… даже Адам не сможет удержать меня. Но все повернулось… я не ожидал…
Моя Кита… все это время она лгала мне?! Она говорила, что любит, а на самом деле… Она работала на Центр и делала все, чтобы получить информацию, она использовала меня, использовала мои чувства к ней. Я бы предпочел умереть так, как было задумано, чем жить. Когда она появилась в той комнате, которая должна была стать моей могилой, во мне проснулась надежда на то, что это все кошмар, Кита любит меня. Когда я стоял и смотрел на нее там, в лесу, я думал, что она уйдет со мной. Я ошибался. Она воткнула мне нож в сердце и долго поворачивала его, пока мое сердце не взорвалось адской болью, окутавшей мой разум… убившей во мне все… всю надежду, всю любовь. Мне было очень больно…но я не мог плакать, я так давно не плакал… слезы больше не хотели литься из моих глаз, их больше нет было, они высохли. Единственная вещь, с помощью которой я мог показать ей свою боль – это слезы. Поэтому я… моя кровавая слеза скатилась по щеке…и застыла там навсегда, как напоминание о моем горе.
Я не стал принимать ее помощь, я просто ушел. Пусть моя судьба будет в руках Господа, хотя… если признаться… я никогда в него не верил.


***
Где я? Что происходит? – это были мои первые мысли, когда я попал сюда. Странно, но я помню тот день, помню каждую мелочь вплоть до каких-то еле слышных звуков. Странно вот так лежать привязанным к кровати и смотреть в белый потолок. Я не мог пошевелиться, путы врезались в еще болевшие от вьетнамских веревок руки. А потом я услышал скрип двери…
Я был во вьетнамском лагере для военнопленных столько времени, что даже не могу вспомнить… сколько же я там пробыл? Мне повезло с соседом по клетке (грустная улыбка), Вилли, он был героем. Он держался столько лет и ничего не выдал, а ведь его пытали даже больше, чем меня. Он всегда будет моим другом. Я тогда, в лагере, думал только о сыне. Я оставил Стивена еще мальчиком на руках матери… наверное, он считает меня плохим отцом. Очень больно думать об этом.
Когда нас спасали из лагеря, у меня как будто выросли крылья. Готов поклясться, что если бы мне дали уйти, я воспарил бы к небесам… мало кто может понять счастье человека, просидевшего в заключении много лет, которого пытали, издевались над ним и которого, наконец, спасли. Я им был… Я видел, как Вилли ушел, а потом… потом в меня выстрелили. «Вас переводят, лейтенант», - вот что мне сказали. Переводят… как бы я хотел вернуться к семье… восполнить те моменты, которые я упустил, вырастить сына. Никогда не думал, что в моем сердце может быть столько боли и абсолютное отсутствие надежды...
Я лежал и думал о том, что было, есть и будет. Если честно, мое воображение не дошло до тех ужасов, которые мне пришлось пережить впоследствии. В дверь вошла женщина лет сорока пяти, она смотрела на меня с сожалением и нежностью, мне так тогда показалось. Каким же я был дураком!
Первый Отдел… разве я заслужил такое? Господи, разве заслужил? Наверное, я сошел с ума… все эти тесты, тренировки, эксперименты и операции… Думаю, я бы скоро утратил свой разум… но тут появилась ОНА. В этот день я приказал себе не обращать внимания на то, что со мной делают, потому что… потому что я хотел ее видеть, каждый день, каждый час, минуту… я хотел быть с ней вечно. Странно, но я взглянул на нее всего один раз… и уже я знал, что буду любить ее всегда.
Как я был счастлив, когда Эдриан назначила меня ее наставником. Я тогда летел из ее кабинета на крыльях, я хотел скорей увидеть ее, скорей услышать ее голос, утонуть в ее глазах… глупо, наверное… Я был, как мальчишка, да я и сейчас настоящий мальчишка…был…до того, как она ушла.
Мэдлин, она смотрела на меня спокойно, даже могу сказать, холодно. Но вместо того, чтобы охладить мой пыл, она только усилила мою любовь к ней, такой… даже не могу описать. Она заняла все место в моем сердце, не оставив ничего для сомнений, тревог… была только она. Когда я думал, что схожу с ума, только подумав о ней, я успокаивался, мысли о Мэдлин давали мне стимулы, которые заставляли меня идти дальше по жизни.
Помню, я смог, наконец, проломить ее барьеры… не надо было этого делать…но по-другому я не мог. Она весь вечер плакала на моей груди… Мэдлин… сколько сил мне потребовалось, чтобы вернуть тебя к жизни… тебе потребовалось гораздо меньше времени, чтобы заставить жить меня.
Мы были с ней вместе в счастье и в горестях… жаль, но у нас никогда не могло быть нормальной жизни…мы не сможем пожениться, купить небольшой домик с белым заборчиком, завести собаку…и дети… мне так не хватает Стивена. Эдриан все испортила! Она заставила Мэдлин выйти замуж за Чарльза…
Сколько я испытал тогда боли… мое сердце обливалось кровью каждый раз, как я видел их вместе, а еще я видел взгляд Мэдлин, от которого бросало в такую глубокую апатию, что даже страшно было. Мне было тяжело, но я даже боюсь представить, что чувствовала она.
Опять боль, она преследовала нас постоянно, не давая нам покоя. Если честно, то я даже не могу вспомнить ни единого дня, когда ее не было. Постоянно, днем и ночью…
Наконец, мы свободны, я так считал, но ошибался…наверное, мне не суждено быть свободным. Раньше Эдриан, теперь Джордж…
Мэдлин всегда помогала мне находить положительные моменты во всем, и за это я ей искренне благодарен, как и за то, что она принесла свет и радость в мою душу.
А потом…слезы сами капают из моих глаз, когда я думаю о ее смерти. Она оставила меня одного против Центра. Она была моей опорой, моим другом, моей любовью, а теперь ее нет. Когда ее везли на каталке… весь мир рухнул для меня… его больше не существует. Есть только пустота… пустота и БОЛЬ. Сколько можно? Я больше не могу ее терпеть, не могу терпеть без Мэдлин. Я поцеловал ее и знал, что этот поцелуй будет последним…
Как она посмела? Никита!!! Она даже не дала мне попрощаться с ней… с человеком, который значил для меня все… даже больше, чем все. Человеком, который был моей второй натурой. Никита хотела потешить свое самолюбие, говоря обо мне в тоне хозяина жизни… Может… теперь так и есть… Но это не имеет никакого значения, Мэдлин ушла, и ничего не осталось… не осталось желания жить.
Я знаю, что буду делать… и сделаю. Плевать я хотел на то, что Никита почувствует себя победившей, мне все равно, я просто хочу быть с Мэдлин. Мы будем всегда идти по жизни вместе, я исполню нашу давнюю клятву.

***
Я никогда не знал своих родителей и не знал ничего кроме Первого Отдела. Всю свою жизнь я провел именно там… Кому-то это покажется просто безумием, но я не мог ничего сделать, все решили за меня. Я был слишком маленьким, совсем младенцем, так что, какие уж там решения.
Всю жизнь я провел в тренировках своих умственных способностей, часто этим занималась тетя Мэдлин, а часто дедушка Вальтер. Смешно, но когда-то я называл их именно так. Сейчас, я мог бы себе позволить назвать Вальтера дедушкой, но Мэдлин…
Если честно, то именно ее я считал своей матерью, пока мне не сказали, что это не так. Мне было действительно больно, поскольку я испытывал к ней нежные чувства. Да и к Шефу тоже… хотите посмеяться? Я как-то назвал его папой! И что самое странное, он не убил меня за такие слова, а просто улыбнулся… я помню это. У меня вообще очень хорошая память, я редко о чем-то забываю…
Но Отдел изменил меня навсегда, верней… изменил не мое мировоззрение, а превратил из обычного маленького мальчика подобие машины. К счастью были такие люди, как Вальтер. Я не знал почему, но он старался побыть со мной, как будто хотел загладить свою вину.
Хоть я и стал в столь юном возрасте главным специалистом по компьютерам, операционным системам и еще черт знает, кем, я превратился во всеобщего мальчика для битья. Мало кто задумывался над тем, что мне тоже бывает больно. Меня не обучали драться или стрелять, а потом я и сам этого не захотел… работая в этом месте, я так и не смог преодолеть страх перед оружием, а еще я не могу спокойно смотреть на убийства людей.
Когда появилась Никита… я влюбился в нее. Она была такая необычная, я никогда не встречал девушку подобную ей…наверное, все дело в том, что из Отдела Мэдлин и Шеф разрешили мне выходить совсем недавно. Я видел девушек здесь, но они смотрели на меня, как на труса, слабака… я часто обжигался… и часто по ночам плакал в подушку… Наверное, вы считаете, что я девчонка или что-то в этом роде, но ОЧЕНЬ сильная, невыносимая боль сжимает мое сердце, постоянно… апогей происходит в те моменты, когда случается что-то выходящее за пределы моей обыденной жизни. И боль становится просто ужасной.
Когда-то Мэдлин учила меня держать эмоции в себе и не давать волю чувствам, к сожалению… я не усвоил ее уроки.
Многое происходило в моей жизни, мне пришлось стать жестче, но моя душа не изменилась… она осталась все такой же… Наверное, именно Никита превратила робкого паренька в нормального парня.
А потом я узнал о брате. Так странно осознавать, что где-то есть родной тебе человек, человек, которому ты не безразличен… не был бы безразличен… Я встретился с ним. Это как будто смотришься в зеркало. Мы так похожи. Во мне проснулись родственная любовь, я был так рад увидеть его, наверное, даже больше, чем он меня. Я испытал какое-то удовлетворение, как будто я сделал что-то важное в жизни.
Вальтер сказал, что это он выбрал… такую боль я давно не испытывал, меня предал человек, которому я доверял всей душой. Вальтер предал меня, он не сказал мне об этом раньше… Я решил, что должен наладить отношения с братом.
Знаете, что бы не происходило, я всегда хорошо относился к людям вырастившим меня. И я сделал то, что считал нужным.
Черт меня дернул создать искусственный интеллект! Нужно было отключить его во что бы то ни стало. Я решил, что это правильно. В конце концов, моя жизнь значит намного меньше, чем их. У них есть цель, а у меня нет ничего. Даже не могу предположить, почему мое компьютерное «Я» решило уничтожить Мэдлин и Шефа. Я никогда к ним не испытывал ненависти. Все же…я считаю их своими родителями…
Я не жалею о том, что совершил, я спас их жизни, жизни всех людей в Отделе, возможно, это мой единственный поступок, за который мне не стыдно… и который я считаю по-настоящему правильным.