"Здравствуй" - скажем, в следующей жизни.

"Здравствуй:" - скажем, в следующей жизни.

Авторы - Марго и Анна Ива.


Тишина. Неощутимая шелковая тишина окутывает меня с ног до головы. Лишь иногда слышны звуки ударяющихся о берег волн. Теплый летний бриз развивает непослушные волосы и усыпает лицо капельками соленых брызг. Я люблю море. Люблю его тихим и спокойным, люблю громыхающим и бушующим. Всю силу и независимость этой стихии понимаешь лишь сидя вот так-с ней наедине. И вправду, море живет какой-то своей особой жизнью. Жизнью, неподвластной людским прихотям и переживаниям. Я люблю море при свете звезд. При свете моей звезды. В детстве я верила, что люди, охраняемые одной звездой, крепко связаны друг с другом, созданы друг для друга. И что когда они встретятся - звезда засияет ярче всего. Сейчас она бледна... Что ж ещё одно разочарование. Ни первое и не последнее в моей странной жизни.
Когда-то я была счастлива. У меня был дом, были родители. Но когда мне было три, умер отец. Я до сих пор помню тот день. Священник говорил что-то про успокоение души, а перед глазами стояло лицо матери. В её глазах смешались страх, отчаяние и огромное горе. Несколько лет мы так и жили: мать была где-то далеко, а рядом с ней я все чаще замечала бутылку виски. А потом в дом пришел Стивен. Он был первым мужчиной, которого я видела с матерью. Первым, но далеко не последним...
Шли годы, я росла. Росла без материнской ласки и заботы. Росла как сорняк на огороде. Я не была никому нужна. В школе надо мной смеялись, на меня показывали пальцем. Как же, ведь я была хуже всех одета, была погружена в себя. Но маму это не волновало. Она все чаще меняла дружков, и я все больше мешала ей.
И вот однажды появился он. Питер ничем не отличался от многих других, но именно из-за него моя жизнь изменилась в корень. Однажды, оставшись со мной дома, он зашел в мою комнату. Сквозь какую-то дымку я помню его слова о том, что я гораздо красивее матери. А потом я ловко увернулась от его поцелуя и убежала. Мать, конечно, не поверила мне, она просто сказала "Уходи" и захлопнула за мной дверь. Мне было пятнадцать. Никогда не забуду свою первую ночь на улице. Спала я прямо в большой картонной коробке. Впрочем, как и много следующих ночей. Я не признавалась себе в этом, но где-то в глубине души надеялась, что мама ищет меня. Но эту надежду я потеряла тогда, когда в первую морозную ночь сильно замерзла, обойдя пол города в поисках теплого подвала или чердака.
На следующий день я уехала из города. Уехала, и поклялась себе, что никогда больше не вернусь. Вот так автостопом я за пять лет пересекла почти всю Австралию. Засыпала вечером с надеждой, что судьба протянет мне руку, но очередной день кончался, и я опять надеялась на завтра. Это загадочное завтра, которое никогда не наступает.
И вот я приехала сюда. В портовом городе легко найти заработок, особенно летом. Довольно быстро я нашла место официантки в "Путеводной звезде". (Довольно странное название для третьесортного бара. Лучше б сразу "Рог изобилия".) И смогла снять крошечную комнатушку. Но это было очень хорошо, по сравнению с тем, к чему я привыкла.
Тот вечер был ничем не примечателен. Клиентов не было, но до заката это вполне естественно, так что не было причин волноваться. И тут в бар вошел мужчина. Одет он был в черное, и это выгодно подчеркивало его атлетическую фигуру. Посетитель не был красив, но черты его лица и не очень длинные коричневые кудри выглядели так притягивающе. Впрочем, все это служило лишь обрамлением для завораживающих зеленых глаз. На несколько секунд эти глаза встретились с моими и я, кажется, разглядела в них растерянность смешанную с удивлением. Однако уже через несколько секунд его глаза не выражали никаких эмоций, и он просто заказал стакан молока. Странный выбор, надо заметить. Дальше все произошло неожиданно быстро и оглушающе. Я увидела людей вбежавших в бар и только успела спрятаться за стойкой, как услышала какие-то странные звуки. Звуки перестрелки, поняла я, выглянув и увидев лежащие на полу трупы и стоящего с пистолетом загадочного посетителя в черном. Не до конца оправившись от шока, я не удержала в руках стакан, и он разлетелся на мелкие кусочки, что и привлекло внимание незнакомца. "По законам жанра он должен убить и меня", - пронеслось в голове, однако, посмотрев ему в глаза, я почему-то поняла, что этого не случиться. И тут я не выдержала. Стресс, пережитый за несколько секунд, дал о себе знать, и я разревелась. Незнакомец просто стоял и смотрел. Не знаю почему, но мне вдруг стало невыносимо обидно. Это была обида на него, потому что он ничего не сделал (хотя с какой стати человеку только что убившему двоих жалеть официантку?), на себя, за то, что мне почему-то нужна была его поддержка, на весь мир:Руки сами сжались в кулаки, и я набросилась на него. Однако этот странный, ворвавшийся в мою жизнь человек казалось, не заметил нанесенных мною ударов. И только через несколько секунд он схватил мои запястья. А потом он сказал, что я ввязалась в задание одной сверхсекретной правительственной организации и что у меня только два варианта: скрыться как можно дальше или вступить в их ряды. При этом я чувствовала его дыхание на своем лице. И то, что должно было испугать меня - эта его близость, наоборот принесло мне какое-то странное успокоение. А потом он исчез из моей жизни. Исчез так же внезапно, как ворвался в неё. Исчез, дав мне сутки на раздумья. И вот теперь, сидя здесь на пляже, я пытаюсь решить. Но гораздо больше все это походит на покупку кота в мешке.
Скрыться? Да, конечно мне нужно скрыться. Это же естественный выход. Но как? Куда? Что самое странное, меня преследует мысль, что я не могу скрыться от этого человека, не хочу от него скрываться. Что это? Любовь?
-Какая любовь, ты знаешь его меньше суток. - говорит рассудок.
Но сердце не уступает: - Нет, это - ОН. Иначе, почему он не убил меня? Просто у него кончились патроны. И вообще, эта его власть над тобой ненормальна. Тебе ведь не нравится это, да? С какой стати ты позволишь кому-то управлять тобой? И сама управлялась все эти пять лет.
-Как ты умеешь все опошлить. Но я чувствую, что это любовь. И хватит дискуссий.
Да... Я схожу с ума... Не знаю, как быть...
Сердце вздрагивает и замирает. Я оборачиваюсь и вижу его на том конце пляжа. Теперь я уже точно знаю, что не позволю ему уйти. "Не позволю" -эти два слова громко звучат у меня внутри, но меня вдруг охватывает страх. Могучий, властный, всепоглощающий страх. Страх, с которым я не могу бороться. Очень хочу, но не могу. Это тот собеседник, которому надо смотреть в глаза. Я знаю, что его мир совсем не похож на мой. Он гораздо хуже. Это видно по той пустоте, что навсегда залегла на дне его глаз и его души. Пустоте и боли. Мне так хочется убежать. Бежать отсюда как можно дальше и как можно быстрее. Но ноги не слушаться. Вот, проходит ещё пара секунд и это желание убежать сменяется апатией. А потом. Потом случается чудо. Моё обыкновенное чудо. Я люблю его и не имеет значения, сколько горя мне придется пережить в его мире. Мы все равно будем вместе.
Рассудок пытается кричать какие-то возражения, но я больше не слышу его и не желаю слышать. Я просто иду на встречу своей судьбе.
Жребий брошен...
А наша звезда озаряет собой весь небосклон.



Это начинается так: сначала цвета теряют свою яркость, углубляются оттенки серого, буквально во всем. Странно, но вместе с этим обостряются обоняние и слух. Отдельные звуки и шорохи становятся невыносимой какофонией. Запахи становятся невыносимо резкими. К сожалению, привыкнуть к этому невозможно. Можно только терпеть.
Терпение. Оно остается, когда даже надежда умирает. Вернее, когда ты сам отказываешься от нее. Надежда не дает уйти жалким остаткам чувств. Эти остатки не способны принести в жизнь даже бледные воспоминания того, чем это было. Они даже перестают быть источником боли. Только напоминанием о теперешней нищете. Пустота, возникающая там, где имели обыкновение быть чувства, в конечном счете, заполняется. Пока ты жив, твоя природа не терпит пустоты. Пустота ведет к анемии, анемия к медленному и жалкому угасанию. Так освобождается место для гордости, жестокости, само сосредоточенности. И ты понимаешь, что это хорошо. Это не мешает твоим основным инстинктам, которые так трудно и упорно будили в тебе, делая их твоей сущностью. Рано или поздно, наступает такой момент, когда весь мир, который ты знаешь - только боль. Ты терпишь ее, но это только вопрос времени. Очень скоро наступает фаза, когда все о чем ты можешь думать: "Пусть она уйдет!". Вне зависимости от цены, вне зависимости от "как" и "почему". Это время. Время остановить боль, даже не понимая, что ты делаешь. Или потерять контроль над своими инстинктами. Они дадут тебе силы переносить боль, даже избавиться от нее. Конечно, есть и цена: ты не можешь от них отказаться, они часть тебя. Можешь их ненавидеть, можешь благодарить, можешь игнорировать их в собственном мнении, не можешь только избавиться. И это твой лучший враг, победа над которым становиться навязчивой идеей. Но до навязчивой идеи еще нужно дожить. Инстинкты в управлении - не гарантия непобедимости или бессмертия. Искривленный парадокс, смерти ты уже не боишься, но не можешь позволить себе умереть.
Так это работает.
Ты двигаешься изо дня в день, и уже давно забыл, когда в последний раз испытывал приступ само сожаления. Твой внутренний покой абсолютен и безграничен, ты уверен в собственных поступках и словах, твой иммунитет к боли совершенен. До тебя, наконец, доходит сущность различия между "жизнь" и "существование". Но тебя это уже не беспокоит.
И тогда, в один проклятый день, ты делаешь свою работу, и все идет, как надо. До того момента, когда из-под стойки бара вылезает несуразное создание с выгоревшими волосами, готовое опрокинуться в истерику. Это приблизительно тот момент, когда небо падает тебе на голову. Потому что это первый раз, когда ты игнорируешь то, что является твоей сущностью. И вместо того, чтобы поставить ее перед фактом, что так или иначе, ее судьба решена, ты даешь ей сутки на размышление. Трусливый и эгоистичный поступок, потому что в этот момент ты думаешь не о ней, а о себе. Потому что в каком-то странном озарении, ты понимаешь, чем это закончиться для тебя. Потому что потом, сидя в темном и душном гостиничном номере, бессмылено щелкая патроны один за другим в обойму, ты чувствуешь, что он уже там, внутри, этот первый надрыв. Который, в конечном счете, разорвет тебя изнутри пополам, не заботясь, насколько сильно ты этого не хочешь. И тогда даже ты сам назовешь свою жизнь Адом.

Есть вещи, которыми я не горжусь. Но эта ночь, худшая из них. Я - струсил. Все на что меня хватило, признать это. К сожалению, это было только начало откровений. Мне было больно. Такая фантомная, иррациональная боль. Так болят давно зажившие травмы, воспоминания о которых глубоко врезаются в нервную систему. Не контролировать себя, быть только гостем и отрешенно наблюдать со стороны за тем, что с тобой происходит. Это действительно страшно. Возвращаться туда, куда уже не было возврата и понимать, что равновесие внутри тебя только иллюзия. И необходимо время, чтобы привыкнуть к этому, смириться с этим и научиться с этим жить. Пальцы становятся холодными, когда понимаешь, что этого времени нет и не будет.
В тот момент я был испуган, беспомощен. Я был слаб. Это был только момент, но я его хорошо запомнил. Возможно, я уже тогда знал, что эти воспоминания станут бесценными, когда мне придется принимать решения в будущем.
Но тогда я был слаб. И все на что я мог надеяться - ее здравый смысл. Которого у нее, скорее всего, не было. Надеяться на нечто несуществующее. Это так типично, когда у тебя есть чувства!
Только здравый смысл. Я не мог надеяться на ее инстинкты. Понимаете, я видел, как она на меня смотрела. Почему я так уверен в себе? Очень простой ответ: слишком много женщин. Знание и опыт - это бремя.
Это было так унизительно. Сидеть, ждать и надеяться, что она не придет. Надеяться, что место нашей встречи, когда я туда приду, будет абсолютно пустым. И я смогу с облегчением вздохнуть, набрав полные легкие острого, влажного воздуха, забив на несколько мгновений сенсорику запахами моря.

Следующим утром, первое, что я увидел на берегу, сидящая на холодном песке девочка. Она смотрела на меня. Я не знаю, чего я хотел в тот момент. Других озарений не было. Все было предельно ясно еще с прошлой ночи. Так это началось.