Bedazzled 2'2. Визит к психиатру.

Bedazzled 2'2. Визит к психиатру.

Автор Gulya.

Широкой размашистой походкой, что называется, печатая шаг, Майкл прошел по уже заметно потемневшей улице от стоянки машин к входу здания с небольшой непонятной вывеской; по-свойски кивнул гигантскому, похожему на Кинг-Конга, привратнику у дверей и, пройдя небольшой коридор, ткнулся в кабинетик с надписью "гримерка". Внутри он был не менее привлекателен, чем снаружи - облезлые стены, прикрытые разбросанными то там, то здесь афишами гастролировавших знаменитостей, широкое зеркало, типа трюмо, сбоку и нелепо раскрашенная китайская ширма-переодевалка.
-Ну, где ты ходишь, наконец, Майкл? - носатая конопушчатая Гейл приподняла голову от рук и бросила на него злой взгляд - Твой выход через двадцать минут, а мне предстоит столько работы.
Когда несколько дней назад Майкла поставили перед фактом того, что ему предстоит выступить на сцене своеобразного Мулен-Руж в роли поп-дивы, он пришел в ярость. Годы работы, потраченные им на отдел, достойны были получения другой участи. Но решение руководства не обсуждалось ни при каких обстоятельствах. Вероятно, ему должно было польстить, что фигуру зрелого оперативника 30 со здоровым гаком можно еще преподносить в качестве рекламируемого товара. Современная косметология позволяла с успехом затушевать и запудрить многочисленные "следы боевых сражений". Лицо же Майкла как ничье подходило для "живца". Помощница Биркоффа - Гейл, уже давно искала повода разнообразить свою уже порядком осточертевшую ей рутину у компьютера под руководством все того же Биркоффа. Что не говори, она была далеко не так самозабвенно предана искусственному интеллекту, как Сеймур, хотя и была неплохой ученицей. Она уверила, что раньше ей приходилось заниматься гримированием "звезд" и она вполне справится. И недолго колеблясь, Шеф решил доверить ей это небольшое поручение с учетом того, что девушка она была довольно проворная, и косметические процедуры были не такой сложной частью обряда, а в случае необходимости Майкла мог бы и сам справиться с этим. Единственное, на что великий оперативник согласился скрепя сердце, это требование удалить всю растительность с поверхности тела. Гейл и все остальные справедливо полагали, что побыть немного геем, как он выразился, на сцене совсем не помешает; это более визуально приятно, чем все то, что он считает несомненными признаками мужественности.
Сейчас на высказывание Гейл, сходящей с ума при мысли, что он не явится в последний момент и всех подведет, первым долгом, конечно, ее, Майкл никак не прореагировал. Все то, что передумал он в оставшиеся до "позора" часы, осталось за семью печатями, так как верный образу сурового молчальника, Майкл не произнес вслух не единой фразы. Теперь, когда его не видели посторонние, он сосредоточился на центральном отвлекающем маневре и, усевшись в кресло перед зеркалом, подставил свое хмурое лицо Гейл. Но ту недовольной физиономией было не пронять. Видит бог, она навидалась их в своей жизни с лихвой. Да и сейчас ближайший ее сосед и руководитель по ЦУ Биркофф то и дело корчит ей непонятливые рожи. Гейл всегда относилась к своей работе очень ответственно и серьезно.
-Ты ванну, надеюсь, принимал, ну? - она уставилась ему в лицо, серьезно собираясь дождаться ответа. Понимая, что его молчание отнимет еще кучу драгоценного времени, Майкл, еле разжимая губы, процедил утвердительное - Да! - Отлично! Надеюсь, там все в порядке. Или мне стоит проверить? - она снова сосредоточенно уставилась ему в лицо.
Тут Майкла начал разбирать смех и, кстати, совершенно не вовремя. Боясь, что упустит момент и проявит ненужную слабость, он бросил - Это, вряд ли понадобится.
- Ладно. Иди, переодевайся, - продолжала по-хозяйски распоряжаться Гейл, наблюдая за тем, как Майкл шагает за ширму.
Вышел он обратно уже через пару минут, на ходу завязывая пояс черного шелкового халатика. Гейл бросила откровенно скучающий взгляд в сторону его широкой мужской груди, едва прикрытой халатом, и тут же почувствовала, как предательски краснеют ее уши. Майкл перехватил ее взгляд, но никак его не прокомментировал - Испугается, вообще голову потеряет. Но Гейл уже взяла себя в руки, быстро и ловко накинула на шею Майкла салфетку и стала намыливать ему щеки.
Ровно в три ночи объявили выход звезды сцены - МИХАИЛ ПОПОВСКИ. На это имя на небольшую сцену выскочил Майкл.
В зале забитом под завязку эксцентричными богатыми бабенками прокатился восторженный "ах" и было отчего. На Майкла пустили разноцветное освещение. Сцена покрылась ребристыми звездами и цветами. Большой экран в зале повторял все движения фигуры на сцене, позволяя увидеть мелкие детали из самой глубины зала. Майкл был облачен в упрощенный костюм матадора - черную треуголку, черную рокерскую куртку и черные же трико с красными и белыми полосами. Он бесшумно выскочил на носках ботинок и быстро профессионально пробежал по краю сцены. Грянула бодрая музыка болеро Равеля. Последовал небольшой импровизированный танец-соло. Потом на сцену вывалилось еще несколько полуголых девушек в пестрых павлиньих костюмах, видимо для большего раззадоривания публики, так как иное толкование их появление не имело. Некоторое время они прыгали в такт музыке все вместе. Потом девицы оттанцевав убежали за кулисы. Музыка сменилась с вечной классики на техно. Майкл отрабатывал амплуа танцора на совесть. Он активно подпрыгивал и покачивался на носках. Публика грянула - стриптиз, стриптиз, - в предвкушении запретной сладости. Майкл медленно скинул треуголку и куртку и начал крутиться, как истая стриптизерка, у шеста. Его извивания должны были показать страдания одинокого путника. Половина женщин заахала, другая - улюлюкая требовала продолжения.
Майкл немного задержал действо, снимая свои треники. Нарочито долго развязывая шнурок-пояс, затем картинно быстро отстегивая пуговицы. Затем гладкие черные штаны с цветными лампасами съехали по его бедрам вниз на пол и он, торжественно переступив через них, продемонстрировал всем свою безупречную фигуру, прикрытую лишь прозрачными нейлоновыми штанишками, продолжая темпераментный танец.
Тело Майкла блестело от покрытого геля и бисеринок проступившего пота. Взглянув на потрясающие данные несчастного оперативника, часть дамочек лишилась остатков мозгов и, потеряв самоконтроль, ринулась на сцену, сминая охранников на пути. Одна из фанаток подлетела к стриптизеру в единственном желании увидеть его очаровательный белый зад и... тут же получила нешуточную зуботычину. В начавшейся потасовке поверженные охранники лупили озверевших представительниц женского пола с такой же яростью, с какой били бы и себе подобных.
Понимая, что охладить данную ситуацию светит не слишком скоро, Никита, незаметно появившаяся в зале, подошла к довольно упитанной женщине средних лет и обменялась с ней парой ничего не значащих фраз. Продолжая наблюдать сцену раздирания "Михаила" поклонницами она с ухмылкой подняла вверх пистолет и пальнула: Всем на выход, пожар...

***

Медленно и спокойно Майкл подошел к заветной двери. Неизвестно, что за тайны она скрывает. Туда боятся идти все. Все, но не Майкл Сэмюэль. Хватит ставить все опыты на Никите, сегодня "подопытным кроликом" станет он.
Рука Майкла легла на ручку, и он потянул дверь на себя. Комната была похожа на жилую. Она имела окна, на подоконниках которых стояла куча горшков с цветами. Все стены были зеркальные. В центре стоял большой письменный стол с несколькими бумагами; кресло и небольшой диванчик. Не дожидаясь приглашения, Майкл плюхнулся на него, сразу же почувствовав, какой он удобный, и немного попрыгал на нем.
Из одной из зеркальных стен открылся выход; и внутрь вошла невысокая плотная женщина, примерно лет сорока. Коротко кивнув подскочившему с места Майклу, она уселась в кресло с высокой спинкой и, взглянув на бумаги, заговорила приятным хорошо поставленным голосом - Майкл? Я прочитала Ваше досье. Вы на хорошем счету у начальства, не говоря уже о несомненных данных исполнителя мужского стриптиза. Почему Вы вызвались придти сюда?
-Кто-то должен же был это сделать.
-Хорошо, - она кивнула ему, принимая его версию в расчет. - У Вас есть какие-нибудь желания? Что-то особенное, что хотелось бы изменить в прошлой жизни или может настоящей? Может, Вы хотите рассказать мне о каких-то страхах, которые не указаны в файле, но вы чувствуете их, скажите.
Майкл недовольно крякнул:
-Видите ли, мэм. У нас у всех есть свои желания и страхи, но ничего такого особенного, чего бы мне хотелось и могло бы повлиять на ход эксперимента, я не знаю. Я вполне доволен тем, что у меня есть и этого практически достаточно.
-Вы уверены в своих словах? Потому что если это не так, эксперимент может принести вам лишнюю боль, заставив вас переживать заново события, которые, казалось бы, стерлись из вашей памяти.
Майкл молча смотрел ей в лицо. Обычная женщина. Он сам участвовал в операции по ее захвату и доставке в центр. И тогда и теперь он не мог понять, почему бравые оперативники косились на него как на сумасшедшего, когда он вызвался на опыт. В действительности все было гораздо проще. Ему обещали двухнедельный отпуск по завершении эксперимента независимо от хода процесса. Дом в Берлине требовал основательного ремонта, да и за садом надо было приглядеть. Весна - самая пора для посадки! Так что Майклом руководили вовсе не альтруистские порывы, он думал о том, что в данный момент отпуск ему вполне сгодится.
Голос женщины прервал его мысли: - Ложитесь поудобнее, - проворковала она. - Может вам подложить подушечку или пуфик? Нет? Тогда скамеечку под ноги.
Полутораметровый диван был явно не рассчитан на майкловские заметные 1,82, потому невесть откуда взявшаяся скамейка была очень кстати.
Майкл взглянул на свое отображение в зеркальной стенке и улыбнулся. - Все это выглядело уж слишком комично. Женщина заметила его улыбку, перехватила взгляд и тут же, нажав панель в стене, задернула окна и зеркальные стены каким-то довольно грубым и светонепроницаемым материалом. На комнату спустилась тьма. Выключив основное освещение, она включила маленькую настольную лампу и направила ее свет Майклу в лицо. Он вздрогнул - Не бойтесь. Отключитесь. Закройте глаза и попробуйте четко сформулировать свое желание.
Хочу вернуть свою семью, своего мальчика. Если бы можно было все оставить, как есть, а не подчиняться решению отдела, - с тоской подумалось Майклу.
-Отлично, - все тот же голос снова вывел его из задумчивости. - Теперь вы одеваете этот шлем - она нацепила ему на голову какую-то плоскую шапочку с большими очками. - Укладываетесь на подушки и начинаете думать.
-Думать? О чем же? - Об Адаме. Сынок!...

<1>

Майкл увидел себя сидящим на полу вместе со своим маленьким сынишкой. Они увлеченно переставляли фишки на какой-то игре. Вблизи Майкл их не видел, но явно чувствовал, что им хорошо. Рука Майкла сжимала плечико Адама, и каждый раз, когда он, обыгрывая отца, весело смеялся, на лице у Майкла появлялось выражение гордости и счастья оттого, что он видит сына.
Раздался звонок в дверь. Из кухни в прихожую прошла Елена. На ней был ярко-красный костюм, удачно подчеркивающий ее фигуру. И Майкл в который раз поймал себя на том, что любуется своей женой.
-Здравствуйте, вам кого?
-Здравствуйте, - к ней повернулась хорошенькая головка Никиты. - А Майкл Сэмюэль здесь проживает?
-Майкл? Да, конечно... Да, вы проходите, - радушная хозяйка распахнула дверь пошире. Майкл привстал с пола и пошел навстречу Никите.
-Что происходит? - Никита метала гром и молнии - Ты здесь...
Майкл метнул на нее взгляд, явно требующий, чтобы она заткнулась и, обняв одной рукой за шею свою жену Елену, подвел к Никите сына.
Но что это? В голове у Майкла что-то щелкнуло. Адам был уже взрослым мальчиком 8-10 лет. Радостно подскочив к смешавшейся в дверях Никите, он поздоровался - Здравствуйте, тетя Никита! Мама часто рассказывала про вас и папу. Вы же единственные родственники. А почему вы так редко к нам приходите?
-Оставь ее, детка, - Елена, улыбнувшись скороговорке сына, повела его в комнату. - Проходи, Никита. Он соскучился, как и все мы. Сейчас будем пить чай, располагайся.
Елена мило улыбнулась и проплыла на кухню.
-Майкл, кое-что случилось, - сразу же буркнула Никита, как только они прошли в комнату и уселись на диван, странно похожий на тот, на каком лежал Майкл у психиатра.
-Опять тетя Жозефина заболела? - вяло протянул Майкл, помогая собирать Адаму игру с пола. - Почему бы ей не умереть, наконец!
У него не было ни малейшего желания вылезать на улицу из теплого и такого уютного дома.
-Но, Майкл, ты же понимаешь, речь идет о жизни и смерти, - задрожала Никита.
-Как-будто когда-то было по-другому. Ладно, уйдешь после чая. Я догоню у развилки, - проговорил привычные фразы Майкл, широко улыбаясь супруге, внесшей в гостиную поднос со свежим печеньем и чашки, наполненные благословенной темной жидкостью.

Как и обещал, Майкл нагнал Никиту на развилке возле большого ветвистого дерева.
-Ну, чего еще? - недовольно пробурчал он, снимая с головы шлем и слезая с мотоцикла.
-Майкл, Мишель, родненький, - распахнув объятия, Никита бросилась к нему и, обняв его своими огромными ручищами, прижала голову к его груди. - Я так скучала! Поцелуй меня, сейчас же, поцелуй.
Никита приподнялась на цыпочки и тут же сама начала тыкаться ему в рот.
-Эй, эй! Я женатый мужчина, - прокричал Майкл, пытаясь двумя руками отпихнуть от себя Никиту, но это не так легко было сделать. Она прижалась к нему всем своим дрожащим телом. И Майкл вынужден был признать, что ее ласки вызывают у него ответные желания.
-Ну, как... - Никита довольно нецензурно обозвала его жену Елену и хрипло засмеялась, снова с непонятной страстью впившись в губы Майкла.
Ее руки забрались к нему под свитер и погладили ему спину. Затем спустились вниз, обхватили ягодицы и подтянули их к себе. - Эй, Никки, Никки, - голос Майкла прерывался то и дело. Его губы путешествовали по ее шее и за ухом - Имей в виду, я не смогу остановиться.
-И не надо, - Никита снова хохотнула в какой-то особо стервозной манере и, быстренько расправившись с поясом его брюк, расстегнула на нем молнию и съехала вниз к его ногам. Майкл положил руки ей на плечи и откинул голову назад. - О..., киска, ...ты - чудо, - бормотал он. Он еще не успел определиться непонятному поведению Никиты, то ли радоваться ему на полную катушку, то ли быть тревогу.
-Папа, папа, - зазвенел где-то за его спиной тоненький голосок Адама.
Сын бросился вслед мотоциклисту и только сейчас догнал его. У раскидистого дерева четко выделялись две сцепившиеся тени. - Папа, хотел спросить, когда ты вернешься.
Адам уже понял, что влез куда-то не туда и собирался повернуть назад, смущенный увиденной сценой.
-Адам, Адам, - на пригорке показалась Елена. Бегала она гораздо быстрее, чем положено обычной домохозяйке ее лет. У нее в руках была куртка Адама. Она не могла позволить своему сыну заболеть в прохладный вечер. Отпрянувшую парочку она тоже заметила, но в отличие от своего ребенка, сразу разобралась, что к чему.
-Ты..., - задохнулась она от возмущения, - Тварь, ненасытная скотина..., - она орала на весь поселок. - Прелюбодей проклятый!
-Елена! - Майкл бросился к жене, пытаясь ее остановить и успокоить.
-Прочь! Не дотрагивайся до меня этими руками. Видеть тебя не могу, - продолжала кричать разбушевавшаяся супруга.
Потом она бросилась обратно на пригорок и побежала обратно еще быстрее, чем сюда.
Никита дернула его за рукав куртки, возвращая мыслями к себе. - Эй, может пойдем туда. Она махнула головой на видневшейся неподалеку амбар с сеном. - И продолжим.
-Ты что, обалдела? - Майкл не слишком ласково оттолкнул любовницу и поспешил за Еленой.
Никита посмотрела ему вслед совершенно мутными, пьяными глазами и громко икнув улыбнулась. - Прибежишь еще. Она неровными шагами покачиваясь пошла в сторону противоположную поселку.

Пока Майкл бежал за Еленой, до него дошло, что разумнее и быстрее ее догнать на мотоцикле. Он снова вернулся к дереву, нацепил шлем и плюнув на то место, где только что занимался любовью с Никитой, разогнал мотоцикл.
Выехать на трассу он не успел. Где-то неподалеку послышался скрежет тормозов и глухой звук, как от удара. Неприятное ощущение стянуло ему грудь. Он направил мотоцикл к месту шума и, подъехав, обнаружил Елену, лежащую в своем отличном красном костюме в луже крови; и Адама, сидящего на корточках и непонятливо уставившегося на мертвую мать. В том, что Елена мертва, Майкл не сомневался.
Он медленно потянул Адама к себе за руку - Сынок!
Он собирался тщательно подбирать слова, прежде чем сообщить Адаму. Но, уткнувшийся в живот отца Адам, словно очнулся и прозрел.
-Она умерла, да? - всхлипывал он. - Это так, да? Она не вернется, да?... Это ты ее убил, ты - Майкл!
Он первый раз назвал своего отца по имени и, отпрянув от него, повторил вслух слова, которые кричала ему обезумевшая Елена - Ненасытная скотина! Ненавижу тебя, ненавижу! Не хочу тебя видеть никогда.
Адам бросился к дому изо всех ног, давясь слезами.
-Боже, нет! Майкл обернулся вокруг. Где его семья? Елена в луже крови. Ударивший ее водитель даже не остановился. Сын - его ненавидящий, Никита - какая-то маньячка.
-НЕЕЕЕЕееет!, - заорал Майкл и тряхнул головой.

-Спокойно, спокойно! - доктор склонилась над его кушеткой и промокнула ему лоб влажной тряпкой. - Все нормально. Просто очень болезненно. Я предупреждала. Может соку хотите?
Она протянула уставшему и вымотанному сновидением Майклу стакан с тепловатой жидкостью.
-Нет, спасибо. - Может хотите отдохнуть? У нас еще много времени. Майкл отрицательно покачал головой. - Давайте дальше. - Ладно.
Женщина снова приладила ему на голову шапочку с очками и, пощупав пульс, сказала - В этот раз не вышло, но мы можем сделать до семи попыток. Теперь закройте глаза и сосредоточьтесь на своем желании. Постарайтесь, чтобы оно как можно меньше походило на предыдущее, это опасно.
Майкл сделал как сказала ему женщина. - Прикрыл глаза, задумавшись - Чего хочу? - Обычности, простоты, пожалуй. Хочется быть простым человеком безо всяких наворотов.

<2>

Его вспугнула какая-то тень, промелькнувшая на портьере. На балконе явно кто-то был. Не успел он подумать, откуда в комнате балкон, как понял, что находится вовсе не в "прозекторной" докторицы, а ...в квартире Никиты. Он помнил, что уже бывал здесь неоднократно. Все мелочи, вся обстановка подчеркивали, что это - именно спальня его возлюбленной. Но откуда у нее взялся такой диван?
И снова Майкл услышал шорох и в испуге прикрыл глаза. В квартиру явно кто-то забрался. Может быть воры? Тогда он полежит немного с закрытыми глазами, авось они его не тронут.
Майкл раскрыл глаза и чуть не вскрикнул от страха. Перед ним стояло трое или четверо пехотинцев в закрытых полумасках и с оружием наперевес. Один из них ткнул в него пальцем.
-Эй, ты! Кто такой? Фамилия?
-М..мм..моя? - голос Майкла предательски задрожал.
-Ну да. Ты, пугало, кто таков и что делаешь здесь?
-Мне, кажется, это - частные владения и я не думаю, что вы имеет право..., - попробовал изобразить бурное возмущение Майкл. Он чувствовал, что его заячья душа ушла от страха в пятки.
-Не твое ... дело, что мы здесь делаем. Твое дело ответить, что делаешь здесь ты, - крутой пехотинец начинал выходить из себя.
-Да ну его, брось. Он же никчемный посторонний, - подал голос другой. Вид Майкла явно внушал ему жалость.
-Это мы сейчас разберемся. Давай вставай, нечего валяться в постели. Мужик ты или нет?
Майкл бодро вскочил с места. Сейчас я покажу им, где раки зимуют. Сейчас они узнают у меня, почем фунт лиха. Он подумал, что один-два приемчика карате или джиу-джитсу и от пыла захватчиков не останется и следа.
Майкл принял боевую стойку и попробовал взмахнуть ногой. Но его конечности словно отказывались слушаться, мышцы затвердели и были дряблыми. Тот пехотинец, который заметил Майкловы приготовления довольно хмыкнул и тоже принял боевую позу. - Давай, - подзуживал он Майкла.
Все несколько попыток Майкл промахивался. Несмотря на то, что солдат был вдвое толще и плотнее его, ему даже не удавалось дотронуться до его тела, даже мимо пролететь за какие-нибудь сантиметры. Все его удары были не собраны, не профессиональны, смешны.
Три остальных оперативника уткнув руки в бока, хохотали как помешанные. Наконец, главный вмазал Майклу по уху, тот упал и перед глазами у него все поплыло...

Двое оперативников бережно, словно сломанную куклу, волокли его по коридорам, очень знакомым коридорам Отдела. Сколько раз Майкл сам ходил по ним днями, неделями, месяцами - сотни раз, а может тысячу?
Кто-то, несмотря на охрану, умудрился щелкнуть его по шее костяшками пальцев. Было очень больно и Майкл повернулся, чтобы высказать обидчику то, что он о нем думал. Это был невысокий мальчик в очках, который грозно посмотрев на него, погрозил ему пальцем. Майкл точь в точь повторил его жест и все вокруг него снова захохотали, как одержимые.
-А-ну, цыц! - прикрикнул кто-то. - И не стыдно вам издеваться над ни в чем неповинным человеком?
-Вот еще! Его нашли в квартире Никиты. Он лежал в ее постели, - возмутился парнишка в очках.
-Ну, это, наверное, имеет свои причины, - старик в бандане, вступившийся за него, не знал, что и подумать.

Майкла ласково все те же два оперативника проводили к воротам, похожим на тюремные. Когда замок распахнул несколько пар дверей перед ними предстала знаменитая Белая Комната.
Майкла втолкнули туда, и он оказался лицом к лицу с собственным изображением. Он выглядел ужасно - Потные рыжие волосы прилипли к лицу. На нем была черная майка. Он казался себе в ней атлетом, привлекательным вполне; теперь же он понимал, что слишком хлипок по сравнению с этими оперативниками, да и всеми вокруг. Кроме того, на нем были тренировочные брюки и свободная узкая куртка, видимо женская. На ногах не было ни ботинок, ни носков. Он был бос и смахивал не на интеллигентного импозантного Майла, которым был всегда, а на бомжа из-под моста.
Майкл вздохнул и присел в кресло, стоящее в центре комнаты. Дверь комнаты открылась и внутрь вошла женщина с пышными каштаново-рыжими волосами в строгом костюме в мелкую полоску - очень вся строгая и деловая.
-Мистер Сэмюэль, я полагаю?
Она получила кивок Майкла и продолжила: - Вы находитесь в Первом Отделе - секретной организации по борьбе с международным терроризмом и коррупцией. Вас обнаружили на тайной квартире одного из наших лучших сотрудников. В настоящее время она находится на задании и ничем не может объяснить ваше присутствие у нее дома. Но мы имеем на нее большие виды. И не можем позволить ей заводить романы с кем попало. В связи с этим вы будете подвержены пыткам, а затем умрете.
-Вы хотите меня убить? - Майкл поднял на нее глаза ягненка предназначенного на заклание.
-Да, - просто ответила женщина.
Караул, - хотелось вскричать Майклу, но он удержался. Его страх был ему самому противен. Он должен что-то сделать, как-то вырваться отсюда.

Внезапно в голове возникла одна позабытая сцена:
Он лежит на постели у Никиты. - Я люблю тебя, - произносит он.
Она - светловолосая девушка с простеньким личиком улыбается ему. - Я знаю, милый. Выпей ложку этого снадобья, тебе станет значительно легче.
-Что это? - спрашивает он.
-Это - напиток силы! Он вернет тебе память и мужество. Выпей!
Майкл вспомнил, что твердо пообещал выпить его позже. Потом она ушла, а вместо нее появились эти громилы, притащившие его сюда.

Дверь распахнулась и внутрь вошли два одинаковых человека в очках с чемоданчиками в руках. Один спокойно сцепил руки и ноги Майкла с креслом, на котором он сидел. Другой распахнул свой страшный чемоданчик...
-НЕееет! - закричал Майкл, - Нет! Никита, спаси меня.


-Ну-ну, успокойтесь!
На голове у Майкла снова лежала холодная тряпка, смоченная в какой-то приятно пахнущей жидкости. Он лежал на диване у психиатра и смотрел в потолок ее комнаты все еще полными ужаса и боли глазами.
-Может, закончим на сегодня? - предложила врачиха. - Мы могли бы расшифровать записи ваших экспериментов, а вы пока отдохнули бы. Ваша нервная система нуждается в отдыхе.
-Эй, док, я все еще в седле, - бодро ответил Майкл, сбрасывая тряпку со своего пылающего лба. - Я не ожидал такой реакции, но теперь я готов.
-Реакция всегда необъяснима. Хочешь, немного поговорим о твоих желаниях и фантазиях, - улыбнулась врач. - Кстати, нам будет легче общаться, если ты будешь звать меня Олив.
-Отлично,Олив. Предлагаю поболтать потом, а пока можно вернуться к работе.
Под его настойчивым взглядом она опять натянула на него шлем и очки. Кривая на ее листке активно ползла вверх. - Он слишком серьезно увлекается. Ему будет больно остановиться, но пока он нужен нам.
-Подумайте о желании, постарайтесь четко сформулировать его, - вслух сказала она. Майкл закрыл глаза и приготовился.

<3>

Его тело неслось куда-то то ли вверх, то ли вниз. Он очнулся в лифте. Потом лифт остановился и Майкл поднялся по нескольким ступенькам в холле, чтобы оказаться на свежем воздухе.
Перед ним простирались зеленеющие сады, такая непонятная поросль цветов, травы и кустов. В садоводстве Майкл разбирался прилично, но точно указать, что это были за растений, он не мог. Кажется, что-то из семейства крестоцветных. Впереди стояли какие-то старые фасады зданий, также близко натыканные друг к другу, как и кустарники в саду.
Прежде чем ступить на свободную землю нужно было спуститься по нескольким ступенькам лестницы к дорожке. На верхней ступеньке стояла Никита, похожая на самую аппетитную из иллюстраций в мужских журналах. На ней была какая-то маечка, короткая юбочка, чуть прикрывающая бедра, высокие сапоги, подчеркивающие идеальной формы ноги. Красивые светлые волосы были длинными и переливались золотом на солнце.
-Никита, - выдохнул Майкл. Он успел посмотреть по сторонам и вычислить, что за ними никто не подглядывает. Его руки довольно нахально притянули к себе девушку, игриво хлопнув ее по взбитым ягодицам.
-Мне нужно с тобой поговорить, - голос Никиты был спокоен и тверд. И это заставило Майкла еще больше приободриться: - Давай, крошка. Я тоже с тобой с удовольствием поболтаю.
-Майкл, убери руки с моей задницы и постарайся начать думать головой.
-Неужели, все так серьезно?
Майкл с неохотой выполнил ее просьбу и отошел на небольшое расстояние, спрятав непослушные руки за спину. В мыльных операх таким голосом принято сообщать о своей беременности, - неожиданно подумал он. Боже, только младенца мне и не хватало. На его лице появилось такое нарочито сосредоточенно-кислое выражение, что Никита не замедлила опровергнуть его страхи.
-Я хочу отпустить тебя на свободу. - Она махнула рукой, прерывая его недоразумение, готовое сорваться с языка. - У меня есть такие полномочия. Я хочу, чтобы ты ушел, вернулся к нормальной жизни и к своему сыну.
Майкл, у которого постепенно начала складываться определенная картина, снова порывисто шагнул к Никите и обнял ее: Милая моя, я никуда без тебя не пойду. Если мы вернемся, то только вместе.
-Ты не понимаешь. - Никита всхлипнула в его объятиях. - Я не пойду с тобой... Я давно хотела сказать тебе, что не люблю тебя,... никогда не любила.
-Это не правда.
Майкл взглянул в лицо любимой, надеясь, что он плохо ее расслышал. Но она серьезно кивнула ему головой. -Это правда, Майкл. Я хочу, чтобы ты ушел. Потому, что ты мешаешь мне и я хотела бы... В общем, я просто требую, чтобы ты ушел... Уйдешь ты наконец, - истерично выкрикнула она в его удивленное лицо.
-Не любишь?... Не любила?
Майкл как попугай повторял ее слова, с трудом преодолевая лестничный пролет. - Не любила....
Он бросился бежать по дорожке между кустарниками неизвестной природы и зданиями, которым требовался основательный поверхностный ремонт.

Никита уселась на ступеньки и, уставившись в пространство между железными прутьями, смотрела как он уходит. Ей хотелось окликнуть его, вернуть, сказать что все сказанное ей неправда. Но она стиснула зубы и прикрыла усталые глаза. - Пусть идет. Так будет лучше.


Майкл не успел уйти далеко. Не знаю, о чем думала Никита, как она рассчитывала его побег. Но из одного из выбитых окон началась стрельба. Мимо очумелого Майкла промчалась целая рота солдат. Оконный стрелок метил в одного из них, но шальная пуля сразила Майкла.
-Не любит.. Не любила, - подумал Майкл, падая на свежую зеленую траву и заливая ее собственной кровью. Опять перед его глазами все померкло.

А когда он очнулся перед ним стояла тревожная психиаторша Олив.
-Мои желания сведут меня с ума, - пробормотал Майкл.
-Ничего, ничего. Я дам вам сока. Вы немного поспите и вам станет лучше.
Майкл сначал думал отказаться. Но потом все же хлебнул пару глотков из стакана, предложенного докторицей и тут же заснул тяжелым сном без сновидений.

По лестнице ведущей в подвал быстро пробежала таящаяся Никита. Добравшись до цели своего назначения она немного помедлила у запретной двери: Что происходит? Там ли Майкл? - Она обязана это выяснить.
Тихо приоткрыв дверь, она бодро проскользнула внутрь в полутьму.
Потребовалось около пары секунд, чтобы ее глаза привыкли к необычности помещения. Комната была небольшой. Из обстановки - пара кресел, массивный письменный стол и диванчик, слишком узкий для крепыша-Майкла.
Он лежал с закрытыми глазами, его губы нервно шевелились во сне. Никита прошла к выключателю и, отодвинув одну из портьер, распахнула окно. Внутрь тут же ворвался прохладный утренний ветерок, сразу же освеживший комнату.
Никита подсела к Майклу на диван - Бедный, как он мучается!
Она вздрогнула и, повернув голову, обнаружила полноватую темноволосую женщину, сидящую в кресле с непонятно что предвещавшей улыбкой на губах.
-Вы утолили любопытство? - голос женщины был строгим, как у монашки, надзиравшей за кухней, у которой собирались украсть кусок пирога.
-Доктор, - Никита решила проигнорировать сухой тон, - Надеюсь, с ним все в порядке?
-Вполне.
-Можно мне узнать цель опытов?
-Вообще-то, вы вряд ли что-либо поймете. Но суть в том, чтобы заставить человека перестать попросту мечтать.
-Зачем же делать это?
-Потому что неутоленные желания подчастую развивают стресс. Он зреет где-то внутри, и ты не догадываешься о нем, пока вся сила желания не начинает поглощать тебя. Ты становишься рабом этого желания. А если ему все равно не суждено сбыться, это приносит лишние мучения и боль.
-Значит...
-Значит, наша цель воспользоваться ситуацией и, на примере Майкла, доказать ему же самому всю беспочвенность его "если бы" и "ах, как бы хорошо бы если".
-И это не повредит его умственно-психическому состоянию?
-Думаю нет. Вам не стоит беспокоиться, - докторша была уже более вежлива. - Но мне кажется, вам уже пора идти. Проснувшись он не должен вас застать. Это может испортить ход эксперимента.
-Хорошо. Вы правы.
Никита в последний раз погладила Майкла по голове. Она делала это таким чисто материнским движением. Поправила со лба волосы и, прикоснувшись пальцами своих губ, послала кажущийся поцелуй губам Майкла. -Берегите его!
Странно, она не спросила по какому праву.
Никита также тихо выскользнула из дверей и заторопилась обратно в Отдел.

Не известно, что такое снилось Майклу в последний момент перед пробуждением, однако прикосновение легких пальцев Никиты к его лбу и губам вызвало на его губах легкую улыбку. Оливия внимательно взглянула на симпатичного пациента - Он дьявольски привлекателен, но сердце его занято, как впрочем и всегда.
Вздохнув, она привстала со стула, захлопнула окно, включила свет и щелкнула пальцами перед носом Майкла. - Пора за работу.

Врачиха сказала правду. Сновидений Майкл действительно не видел, но чувствовал какую-то горячую тяжесть разливающуюся по его телу, сковывающую его мозг заскорузлыми пальцами отчаяния. Однако перед самым пробуждением, как ему показалось, Майкл почувствовал какое-то иное прикосновение извне. Словно чьи-то мягкие прохладные пальцы коснулись его пылающего лба и прогнали жар, и то неприятное ощущение тяжести и плена. Чья-то нежная забота привнесла в его существование во сне легкость и прохладу.
Кто мог быть этим ангелом, этой феей? - задавался себе вопросом Майкл. Все были против него. Все ненавидели его и хотели его смерти. И тут он вспомнил женщину, которая по праву первенства получила его юношескую пылкость и страсть. - Симон! Их отношения очень напоминали игру в "кошки-мышки". Многоопытная Симон вертела Майклом как хотела, зная, что он предан ей, вопреки всему. Он готов был положить за нее руку в огонь, если бы она приказала, и он сделал бы это не задумавшись, уверенный, что так надо. Почему эта необычная азиатская красотка, дикая неукротимая кошечка согласилась стать его подругой? Выбрала его из сотен других ничем не примечательных и практически начинающих юнцов-новобранцев. Симона была провидицей, угадавшей его животный магнетизм, который в будущем обещал завораживать и повергать в опасный гипноз.
Если бы он мог повернуть время вспять, мог бы спасти ее из "Стеклянного Занавеса" и вырвать из пасти смерти. Почему она предпочла умереть со своим врагом, а не вернуться в его объятия?- Слишком часто он задавал себе этот вопрос после ужасной смерти Симон. Надо было сделать по-своему, уговорить ее, вытащить, вопреки ее нежеланию, наконец. Он не должен был позволять ей, едва обретенной после стольких лет разлуки, вновь навсегда покинуть его. Глаза Майкла наполнились слезами.
Едва открыв глаза, проснувшись после снотворного, он стал судорожно тыкаться руками над головой, пытаясь поскорее нащупать спасательный шлем-шапку и очки, и воплотить свою идею.
Сегодня он изменит время. Сегодня он сделает все правильно.
Докторша улыбалась его попыткам. Но, не противореча ему ни словом, ни жестом, она помогла ему натянуть на лоб шапочку, пристегнула очки и, приготовив карандаш, с интересом устроилась в кресле. Майкл и его фантазии забавляли ее.

<4>

Тем временем Майкл вновь совершал путешествие в прошлое. Он стоял на открытом холодном поле, ожидая сигнала. Потом появилась Никита, открывшая им двери в подвалы "Стеклянного Занавеса".
Когда внутрь пробежали уже почти все ребята, Никита снова ткнула его в бок и заговорщицки зашептала. Она казалась и обрадованной, и огорченной одновременно. - Здесь Симон. Я видела ее внизу... Я сказала ей, что ты все еще любишь ее. Скорее, - она подтолкнула Майкла к лестнице и побежала следом.
Он снова увидел темное перебитое лицо за решеткой. Снова его сердце подпрыгнуло в груди не в состоянии поверить собственным глазам.
Я так ждал тебя! Так любил тебя! - он кинулся в ее объятия и заплакал, не стесняясь слез.
Потом, когда здание стало рушиться, он вытащил Симон на руках. Она считала, что не должна уходить, считала, что еще не поквиталась со своим многолетним обидчиком. Но Майклу было все равно. Он не собирался играть по чьим-то правилам, даже правилам, предписанным Первым Отделом. Он отнес Симон на руках бегом прямо в машину, он выдержал очень нелегкий разговор с Шефом и отвез любимую домой.
-Мне все равно, что вы сделали пять лет назад. Теперь она со мной и я не дам нас разлучить.
Что-то было такое в его голосе, что Шеф не посмел ему перечить.
- В конце-концов, связь между оперативниками это не всегда плохо, - сказала Мдлин. - И Симон нам не конкурентка. Она - всего лишь больная, измученная женщина. Хочет побыть матерью Терезой - пусть попробует.
Медлин, в свое время сплавившая свою мать-маразматичку в спецлечебницу, лучше других понимала стремление Майкла. Но кроме этого она знала и еще кое-что - прошлое не возможно вернуть во всех его оттенках, оно не невосполнимо.

Майкл, воспользовавшись хорошим отношениям к нему руководства, добился нескольких дней отпуска. Он уделил Симон максимальное количество времени. Он купал ее и читал ей, сидящей в постели; он кормил ее, как маленькую, из ложечки, водил гулять, выкатывая на коляске в сад. Он находил свои хлопоты совсем не тяжелыми и воспринимал как еще один элемент любовной игры. Не разу, за все это время, у него не было мысли снова сделаться любовником Симон. Она была ему как лучшая подруга, старшая сестра, которую он с удовольствием холил и лелеял.
Однако заботы о собственной особе плохо воспринимала сама Симон. Ее характер никогда не был "сахарным". Она всегда подчиняла Майкла собственным желаниям и он "плясал под ее дудочку". Теперь, сознание того, что она не может сама даже сходить в туалет или принять ванну, то что она не принадлежит сама себе, несказанно ее угнетало. У нее было паршивое настроение, которое она и не скрывала. Она почти ежедневно устраивала Майклу скандалы, а однажды, не выдержав обидевшегося по-детски непосредственного личика Майкла, разрыдалась не на шутку. И сколько не просил он ее прощения, сколько не умолял успокоиться, ни объятия, ни поцелуи не могли успокоить несчастную женщину.
-Я стала инвалидом! Моя жизнь уже никогда не будет прежней. Я так глупо прожила свою жизнь. - ее сердце разрывалось от жалости к самой себе.
Майкл пригласил врача-невропатолога и терапевта. И он, после долгих обследований больной, сообщил, что она находится в тяжелом послешоковом состоянии - последствии нахождения в сыром полуподвальном помещении, плохого питания; пыток, результате которых у нее наличествуют множественные повреждения внутренних органов. Но главное не в синяках и шишках, все это вполне поправимо. - Может уже в течении месяца при благоприятном уходе она вполне будет здорова физически. Ее моральное же состояние оставляет желать лучшего. Ее дух сломлен множественными побоями и насилием над личностью. Она сама не верит в собственные силы и потому вряд ли действительно сможет выздороветь и придти в то физическо-психическое состояние, которое было у нее до этих печальных событий.
Эпикриз и внушения доктора не заставили Майкла относиться к Симон по-другому. Он просто немного переменил тактику общения с ней. Стал более жесток и холоден, чтобы она пореже размокая, устраивала ему истерики. Теперь, пылая злостью, Симон швырялась в него подносами с едой и вообще, вела себя как испорченный лаской ребенок. Майкл продолжал терпеть. Однако нельзя сказать, что его домашнее нахождение казалось ему приятным.
Когда наконец четырнадцать дней, отпущенных ему истекло, он с радостью бросился на работу прочь от истеричной женщины, доводящей его своими придирками. Теперь он бежал на работу, как на праздник. Иногда даже мечтая, чтобы его застрелили на задании и он бы избавился от такой обузы, как первая больная жена. Майкл был снова поглощен работой. Его время на досуг и дом, а также Симон, естественно, значительно сократилось. Он нанял ей сиделку- помощницу, но, конечно, человек, который несколько лет назад сам вел довольно активный образ жизни, не мог свыкнуться с собственной беспомощностью.
Она решила отомстить Майклу, совершив один из наиболее глупейших поступков в своей жизни. Она нанесла себе серьезную рану в живот, пока отвернувшаяся куда-то сиделка не видела, и улеглась в кровать, продолжая испытывать нестерпимые боли. Вернувшийся Майкл не почувствовал бы дурное, если бы не чересчур бледное лицо Симон. Отвернув край одеяла, он обнаружил, что улыбающаяся Симон практически плавает в сосбственной крови. Когда ее пульс уже практически не выслушивался, а давление упало до 60 делений, она расцепила с видимым усилием веки и бросила со свистом: - Прости... Я так страдала... Помоги мне. Ты знаешь как...
Майкл вытащил из кобуры пистолет и, взведя курок, поднес его к виску жертвы. - Спасибо, - сказала она напоследок.
Майкл же упал на колени перед постелью Симон и, не скрывая слез, уткнулся в ее белую почти бескровную руку на одеяле. От ее лица осталось одно месиво. От его любви остались одни лохмотья. Он судорожно рыдал над собственной беспомощностью, пока чья-то рука не похлопала его по плечу и не произнесла:
Тихо. Все нормально. Откройте глаза.

Майкл очнулся не сразу и почувствовал себя отвратно. У него начало ломить голову, и он был уверен, что слезы, поток которых никак не иссякал, вызывают у него какое-то помутнение.
-Ну, полно, полно, - врачиха тоже чувствовала себя не совсем уютно, с трудом сдерживаясь, чтобы не погладить Майкла, не прижаться к нему в каком-то бурном нервном порыве. Она сталкивалась в своей практике с множеством случаев, но чтобы взрослый мужчина, выше ее на целый порядок, да еще такой зеленоглазый красавчик, давился слезами, цепляясь за ее юбки, как малая девчонка - такое было впервые. В то же время Олив теперь смотрела на Майкла другими глазами, ярко видя, как сквозь броню неуловимого и недрогнувшего в минуту непередаваемой опасности оперативника начинают проявляться черты нормального живого человека.
-Я не обещала, что эксперимент будет легким. Давайте, теперь будем следовать моей программе. Это займет чуть больше времени, но вы сможете свободно окунаться в мечты и фантазии, они перестанут быть столь болезненными.
Натянув очки и шапочку на изрядно вспотевшие вихры, Майкл предоставил Олив самой ввести его в мир его фантазий.

<5>

Вставай, повелитель - царица призывает.
Майкл раскрыл глаза и уставился в лицо огромного и черного как ночь негра. - В такой час? Какого черта, - чуть не сорвалось у него с губ. Но он беззлобно смерил посланца глазами и рывком поднялся с ложа.
О, оказывается, в этот раз приютом его бедным уставшим косточкам стал огромный валун, покрытый подобием... шкуры леопарда. Огромные факелы освещали большую комнату, отделанную в крайне спартанском стиле. Но Майклу было не привыкать ни к роскошеству, ни к простоте. Пожалуй, он бы и сам предпочел бы более простой и спокойный дизайн с минимумом мебели.
Несмотря на кажущийся аскетизм, стены и полы его комнаты были увешаны шкурами, напоминающими мех животного. И когда Майкл спустил босые ноги на пол, оказалось, что это действительно очень мягкие пушистые шкуры. Майкл обрадовался собственному открытию.
Однако на нем практически ничего не было. Не тащиться же в таком виде пред очи царицы. - Одеваться, - буркнул он в сторону и тут же появился другой "лакей", одетый так же, как и посланный царицей - в набедренную повязку и сандалии, что, тем не менее, потрясающе шло их мускулистым темным телам.
Лакей притянул емкость с водой, и Майкл милостиво разрешил обмыть ему руки, лицо и ноги.
Затем негр принес целую кучу всяких "железок", которые оказались нарукавниками, наколенниками, пластинами, прикрепляемыми на грудь и пояс. Позволяя все это на себя "цеплять", Майкл украдкой коснулся "доспехов" рукой. На них были выдолблены изображения, и все это очень напоминало чистое золото, во всяком случае, походило на него.
Одетый Майкл пошел вслед за двумя стражниками по узким разветвленным коридорам, освещенным, как и его комната, но более тусклым светом факелов в подфакельниках.
Покои царицы находились на другом конце дворца и, проходя по двору, Майкл заметил огромный бассейн, полный спящих крокодилов. Хорошенькое развлечение, - подумал Майкл, невольно содрогаясь огромному числу их злобно оскаленных морд.

Вход в покои королевы охраняла женская стража. Голубые глаза одной стражницы довольно игриво ему подмигнули и, удивленно взирая на черные (!) волосы из-под шлема, он вдруг понял, что смотрит на Андреа. - Приятного вечера, повелитель. Когда понадоблюсь, зовите, - шепнула она ему одними губами.
А я, кажется в фаворе, - подумал Майкл, чувствуя, как шкала его настроения резко ползет вверх.
Слуги распахнули массивные двери, и его глазам предстал ярко освещенный зал с прохладным фонтаном и небольшим альковом, прикрытым золотистым тюлем.
Сама царица сидела на краю огромной постели. Ее ноги были одеты в легкие золотистые сандалии, черные гладкие волосы падали на роскошные плечи, открытые и подчеркнутые красивым платьем из золотистых чешуек.
Обернувшись на звук шагов, непонятно как услышанных ею на пушистом ковре, она повернула к нему голову, и Майкл шокировался, увидев... Медлин.
Она встала с кровати, вся, блестя и переливаясь, как дорогая елочная игрушка, в манящем свете факелов и, улыбнувшись, пошла навстречу Майклу. В волосах, на шее и на руках царицы сверкали драгоценные камни. Поравнявшись с Майклом, все еще стоявшим у дверей, она протянула ему руки все в золотых кольцах.
- Приветствую, повелитель! Да будет славен род того, кто привел тебя в мои покои.
Ее руки коснулись его плеч и Майкл, ослабев в коленках, упал перед нею ниц.
-О, царица и повелительница! Сегодня ты особенно хороша, так что даже я не могу передать словами твою красоту.
-Пока ты со мной, повелитель, я могу быть красивой и сильной. Ты придаешь моему лицу молодость, а уму власть. Пойдем, я покажу тебе, как ты мне дорог.
Она повела его к алькову и усадила Майкла на ложе.
-Прими мой скромный подарок: символ власти и победы.
Она подняла и водрузила на голову Майклу огромную корону фараона. - Я объявляю тебя фараоном. И ты будешь править вместе со мной обоими долинами Нила и Междуречьем. А после смерти тебе воздвигнут пирамиду и саркофаг, - вполголоса пообещала она...
-Ты хорош, как бог, - сообщила Медлин, делая знак пальцами невольнице, чтобы она поднесла Майклу огромное зеркало. - Нет, - покачала она своей царской головой, - Ты лучше бога, да простит меня Осирис. Ты так красив... И ты только мой, - последняя фраза прозвучала с заметным намеком и Майкл тут же, раболепно поймав ее руку, покрыл ее поцелуями, заключая в объятия восхитительную женщину, утопая в превосходном аромате благовоний - духов и масел, идущих от ее тела, поглаживая руками пышные жесткие волосы, украшенные золотыми нитями.

-А теперь идем. Я намерена отпраздновать нашу любовь и согласие.
Майкл пропустил царицу вперед и, жеманно заправляя рыжую прядь под тяжелую золотую "шапочку", последовал вслед за ней. Они уселись в круговом зале, ступени которого типа амфитеатра, спускались на плоскую площадку, покрытую песком. К возвышению тут же заторопились многочисленные служанки, все черноволосые и в белых одеждах, скрадывающих прекрасные контуры их фигур. Они ставили на стол, стоявший перед царственной парочкой, бесконечные блюда с едой и питьем.
Лениво играя красным яблоком, царица сделала знак и через несколько минут на арену вышла ослепительная красавица в костюме типа купальника - смуглая, здоровая и сильная. - Это наша лучшая воительница - Сирена.
Девушка остановилась напротив царицы и, прижав руки к груди, поклялась ей в вечной преданности. Еще один смуглый здоровяк, смутно напоминающий Девенпорта, вывел на арену с другой стороны другую девушку - светлую, высокую и худую.
-Брейк, - крикнул он и подтолкнул блондинку.
Брюнетка тут же схватилась с ней и начала драться. Осирис, она же убьет ее, - испугался Майкл, подскочив с сиденья. Но блондинка оказалась довольно сильной и выносливой, несмотря на то, что на стороне Сирены был явный перевес в силе и опытности.
Не выдерживая серьезности травм, наносимых кровожадной воительницей, Майкл повернулся к Медлин. Она неспешно гладила сидящего у нее на коленях гладкошерстного котика и внимательно следила за представлением, явно получая от него удовольствие. Ее волосы теперь были собраны наверх золотистым колпаком, еще более выделяя серьезный профиль и линию губ, подчеркивая прямо-таки классические уши и шею.
Сирена снова нанесла сбивающий удар и довольная тем, что жертва уже не двигается, вся извазюканная в пыли повернулась с поклонами к царице.
Майкл, едва взглянув на победительницу, устремился вниз к блондинке, валяющейся без сил в грязи. Приподнял ее лицо и вытер с него грязь, пот и кровь. На него смотрели жалкие измученные серые глаза, которые пытались из-последних сил сохранить выдержку и не залиться слезами.
-Царица, - воззвал Майкл к Медлин, - Не убивай ее. Раз эта девушка ничего не значит, подари ее мне.
Медлин недоуменно переглянулась с Андреа, стоявшей в неизменном шлеме и с огромным инкрустированным мечом за ее спиной.
- Это все, что ты хочешь попросить меня?
Майкл кивнул, молясь в душе не только всесильному Осирису, чтобы у него все выгорело.

На площадке, открывавшей прекрасный вид на долину Нила и качающиеся пальмы, стоял Майкл в простом одеянии - римской тоге через плечо и золотом венце на рыжих волосах, - единственном символе его царственной власти.
А рядом с ним светловолосая Никита - бывшая невольница и воительница в светлой длинной тоге; ее почти белые, светящиеся на солнце, распущенные волосы чуть шевелил прибрежный ветерок. Ее рука в руке Майкла, который ничего не говорит, только смотрит с улыбкой в ее лицо. И его улыбка отражается у нее в глазах и вызывает ответную, почти завистливую реакцию. Но вдруг улыбка сменяется ужасом. Кто-то страшно знакомый и облеченный властью вонзает кинжал в спину ничего не подозревающего Майкла. Он падает на землю, скатывается по ступеням, марая их белизну собственной кровью.

Кто-то поднял его и понес. - О, Осирис, неужели ты внял моим молитвам и сохранишь мне жизнь? Это чьи-то козни и царица спасет меня.
Но, сорвав золотистый венчик с его головы, хрупкая фигура в светлом одеянии выдирает из него кинжал и зло переворачивает его на спину.
- Я подарила тебе власть. Самое главное, что может быть в жизни. Я одарила тебя собой. Это самая большая милость, которую ты получил от меня, как от женщины. Я приняла твою рыжеволосую родственницу и сделала ее стражем собственных покоев. Я участвовала в заговоре против собственного мужа, великого фараона, чтобы посадить твою никчемную, бездушную... И вот как ты мне отплатил, - бегающая от волнения взад-вперед по залу Медлин остановилась и с болью в глазах наклонилась к Майклу. - Что есть у невольницы, которую ты предпочел, что не имеет царица?
Майкл на протяжении всего этого монолога обманутой и ревнивой женщины испытывал далеко не душевные боли. Его тело теряло кровь, и с каждой капелькой крови он терял силы, твердость, жизнь. Понимая, что царица вряд ли займется его врачеванием, а может, решив напоследок ответить ей правду, он с трудом приподнял голову с плоского королевского ложа. Даже теперь она велела положить своего неверного любовника к себе на кровать. - Она владеет чарами любви и способна не только одаривать, но и желать ее.
-Я тоже вызывала у тебя желание любить. Мы вместе совершали бесконечные путешествия в реки любви и страсти, и я отдавалась тебе, как на волю стихии.
-Я глуп. О, Осирис, я не ценил прекрасную из женщин, - воззвал Майкл. - Но я не прошу у тебя милости, царица. Я просто не люблю тебя.
В ярости Медлин подняла брошенный кинжал и нанесла Майклу несколько смертельных ударов. - Ты никогда не получишь власти. Ты никогда не получишь меня. Тебе не стать богом после смерти и твое имя исчезнет в песке времени.
Ее движения отражались тенями на стенах, которые, становясь четче и виднее, напомнили росписи стен: рисунки коричневых, зеленых и синих фигур, движущихся мужчин и женщин; стражей, невольников на нижних этажах и царственная фигура, в ярости наносящая удары кинжалом своему неверному возлюбленному.

<6>

Какое-то время Майкл не чувствовал ни времени, ни пространства. Не просыпаясь, он перешел в следующую фазу своего сна.
Яркое почти весеннее солнышко освещало землю, покрытую островками травы и мха, отражалось в голубых лужах на дороге и терялось где-то высоко в верхушках сосен. Майкл в роскошном длинном пальто и черной паре от Хьюго Босс сидел на голой земле и вычерчивал носками своих дорогущих ботинок чье-то имя. Услышав шум со стороны тропинки, идущей из леса, он приподнял голову и улыбнулся, прислушиваясь к веселым голосам. Вскоре на тропинке показалась стройная девушка в светло-коричневом демисезонном пальто. Ее длинные светлые волосы трепал легкий весенний ветерок, на лице играла улыбка, обращенная к двум детям, которых она держала за руки - румяного плотного мальчика лет пяти и светловолосую девочку трех, похожую на куколку, с двумя косичками. Картина явного счастья, написанная на лицах этой маленькой компании, заставила Майкла еще шире улыбнуться. Он встал с земли и, отряхнув пальто от зелено-коричневых пятен, устремился им навстречу.
-Привет! - крикнул он, распахнув объятия.
Не прошло и минуты, как восторженные дети подбежали и в упоении повисли на нем. - Здравствуй, дядя Майкл! Мы так и знали, что ты опять будешь нас ждать, - тут же сообщил чрезвычайно довольный мальчик. Его сестричка, тоже вся разрумянившаяся на свежем воздухе, в нетерпении подпрыгивала на месте и дергала дядю за пальто, надеясь, что привлечет его внимание, и он подхватит ее на руки. - Мы были уверены в этом, а Никита нам не поверила, - автоматически дополнила она сообщение брата. - Она сказала, что не стоит питать напрасных надежд, она сама готова угостить нас мороженным.
-Значит вот как?- Майкл поднял голову и сердито взглянул через солнечные очки на Никиту, тихо поприветствовавшую его минутой ранее. - Разве я когда-нибудь обманывал вас? Вы - самое главное, что есть у меня в жизни, - продолжил он скорее для нее, чем для детей.
-И мы все вместе поедем кушать мороженное? - не унимались дети. - Ты обязательно должен взять Никиту с нами, она тоже очень любит мороженное.
-Конечно же, Никита поедет с нами. Бегите в машину, - он подтолкнул мальчика вперед и, взяв девочку на руки, обернулся к Никите, обежав ее лицо явно влюбленным взглядом. - Вы согласны? - несколько запоздало спросил он, заранее уверенный в ее ответе. Она смущенно кивнула.

Практически весь день они провели вместе с детьми - ели мороженное, гуляли все вместе, взявшись за руки, катались на бесконечных каруселях, снова что-то ели, смеялись и так до темноты. Майкл чувствовал себя превосходно, он не разу не вспомнил о делах и ни разу не пожалел о том, что выполнил слово, данное племянникам. Присутствие Никиты еще больше наполняло его сердце ощущением счастья и умиротворенности.
Когда, наконец, они подъехали к дому, украшенному на старинный стиль лепниной и скульптурами, и проснувшиеся дети, медленно и устало поплелись к ступенькам, а Никита собиралась тихонько присоединиться к ним, он больно схватил ее за руку.
-Ты куда?
Не прошло и десяти минут, как они остались одни, а он уже потерял обманчивый налет милого интеллигентного дядюшки. Сейчас в его глазах полыхал огонь, делая его окончательно неотразимым. Никогда в жизни Никита не думала, что ей может понравиться человек не только вежливый, воспитанный и обходительный, но также наглый и безумно злой. Она понимала, что раз не в силах противостоять даже такому ужасно неприятному Майклу, значит, она уже довольно здорово влипла.
-Что происходит, Никита? - продолжал допрашивать он. - Почему ты сообщила моим племянникам, что я не приду? Почему ты ведешь себя таким непонятным образом? Мне показалось, что в прошлый раз мы открыто поговорили с тобой обо всем, о наших общих чувствах. И ты согласилась, что избегать меня теперь довольно по-детски. Я приезжаю и что же, ты ведешь себя так отстраненно, словно собираешься окончательно отгородиться от меня...
-А где были вы, синьор? Где вы были все эти две недели?
-Майкл, - ласково напомнил он, - Называй меня по-имени, я же просил.
-Майкл, - послушно повторила она...- Вы сказали, что любите меня и тут же уехали. Вас не было и я...
-Но теперь-то я здесь. Ты не хочешь со мной поздороваться?
Он потянулся к ней, перегнувшись, чтобы поцеловать, но она опередила его и, выскочив из машины, прежде чем он успел коснуться ее руки, помчалась к дому. Бегом от него, бегом, пока не успела сказать такого, о чем буду жалеть - решила Никита.
Ее сердце колотилось так сильно, что она не слышала ничьих шагов. Между тем, Майкл догонял ее. Он быстро пересек газон и, почти вбежав вслед за Никитой в полутемный холл, успел развернуть ее лицом к себе. - Попалась?
За их спинами громко хлопнула входная дверь, и они тут же услышали какой-то шум в левом крыле дома. Несмотря на кажущуюся тишину, здесь не спали. - Кто там? Майкл, это ты? - послышался женский голос из кухни.
Никита только открыла рот, чтобы что-нибудь дерзко ответить ему, но он, уже не слушая никого, подхватил ее на руки и понес вверх по крутой железной лестнице.
-Молчи, я все знаю, - приговаривал он, - я веду себя отвратительно, и ты меня не выносишь. И это очень жаль, потому что мы могли бы так славно проводить вместе время.
-Поставь меня на пол! - крикнула Никита, не смея вырываться из боязни, что они оба покатятся вниз. - Сейчас же поставь!
-Через минуту. - Его голос не выражал никаких эмоций.
Ощущение его сильных объятий довольно скоро лишило Никиту способности соображать. Прижатая к его жесткому, мускулистому телу, она вдыхала пьянящий запах, исходивший от него, и от этого запаха у нее начинала кружиться голова. Он поймал ее губы и приник к ней таким резким поцелуем, словно стремился к нему всю прошедшую жизнь. И почти сразу же его губы стали мягкими и теплыми, он раздвигал ее губы, проникая внутрь, и все ее тело пылко откликалось на его призыв. Никита не ощущала ничего, кроме его тела, прижатого к ней, и пьянящего удовольствия от его поцелуев. А когда он поставил ее на пол на верхней площадке, прислонив к стене, и рассудок вернулся было к ней, он снова наклонился и оперся обеими руками о стену, предотвратив ее бегство, и снова его губы стали искать ее рот.
-О, Ма cherie, - только и успевал полувнятно бормотать он.
Снизу Майкла снова позвал женский голос. - М-м... Прости, - он неохотно отодвинулся от Никиты, немного смущенно поправил ее одежду и нежно коснулся ее лица. - Сейчас не время и не место. Приходи ко мне ночью. Ты придешь? Не отпущу, пока не услышу "да", - продолжал настаивать он.

Когда девушка убежала к себе, Майкл сделал пару глубоких вдохов, успокаиваясь, и только потом поспешил по лестнице вниз.
-В чем дело, дорогая? - поинтересовался он, весело ероша шерсть подбежавшей к нему собаки, радостно крутящей хвостом при виде хозяина и преданно заглядывающей к нему в глаза.
Внизу в гостиной у бара стояла темноволосая хрупкая женщина, медленно наливающая себе светлый напиток, вероятно коньяк, в стакан. Обернувшись на шум шагов по железной лестнице, она обворожительно улыбнулась Майклу. - Привет. Давно в городе?
-Привет, Анет. С утра. Дети уже легли?
-Угу.
Он поравнялся с женщиной, протянувшей ему свой на треть наполненный стакан, и благодарно глотнул коньяк.
-Как все прошло?
-Нормально.
Она уселась за его спиной на диван с цветочной набивкой и расправила юбку на коленях.
-Майкл, - негромко позвала она. - Я весь день пыталась тебя искать. Ты отключил телефон.
-Что-то серьезное?
-Мы приглашены на вечеринку к Сандам.
-Когда?
-Сегодня.
-О.. - Майкл грустно вздохнул и уселся рядом с Анет.
-Еще не слишком поздно. Мы могли бы заскочить к ним часа на два.
-М-м.. - Майкла передернуло от ужасной перспективы. - Неохота.
-Давай, давай. Ты почти, что мне должен... И смени выражение лица и рубашку, - крикнула она радостно уже с середины лестницы.

Майкл допил коньяк. Аккуратно поставил стакан на сервировочный столик и неторопливо поднялся в свою комнату. За двадцать минут он принял душ, заново побрился и сменил костюм.
Он ожидал у подножья лестницы, как принц свою возлюбленную, в нетерпении посматривая на часы над каминной полкой. Анет позволила себе задержаться ровно на десять минут. Зато появилась как настоящая принцесса - в вечернем платье редкого красного цвета; на ней было несколько очень броских и чрезвычайно дорогих украшений; темные волосы были собраны в прическу.
-Дети уже легли. Прости, что задержалась, - извинилась она, громко стуча тонкими каблучками о железные ступеньки. - Пошли.
Анет улыбнулась восхищенной гримасе Майкла и, подхватив его под предложенную руку, вышла к припаркованной машине.

Ну, так что я тебе должен? - спросил он, продолжая их недавно начатый в гостиной разговор.
-Неважно, у тебя же на уме одна гувернантка, - брякнула Анет, не заметив, как изменилось лицо Майкла при упоминании о Никите.
-Аня, - негромко произнес Майкл своим незабываемым голосом, - Ты мне кто - сестра?
-Ну да! - хохотнула она, не понимая, куда он клонит.
-Ну и... - неожиданно желание ставить ее на место и говорить гадости у него прошло. Майкл вздохнул, - Выдам тебя замуж, будет, чем заняться, - закончил он.
-Только попробуй, - совершенно серьезно вскричала Анет. - Я уже стала однажды вдовой. С меня хватит двоих детей и тебя.
-Я тебе не навязывался.
-Ты меня спасал, - Анет была все так же серьезна. Майкл повернулся и посмотрел на нее.
...
-Ладно, хватит. Ты хотела развлекаться. Правда, не знаю, как чета банкиров Санд могут тебе в этом помочь. Я бы предпочел лечь пораньше.
-Да, и мечтать о своей златовласке. - снова прикололась Анет. - Нет уж.

Она поволокла его в дом - ярко освещенный, полный музыки, выпивки и гостей. Несмотря на ожидание праздника со стороны Анет, Майкл, как только они с сестрой перешагнули порог дома, сразу же посерьезнел. Снова стал обходительным, вежливым и... холодным. Он подолгу говорил с мужчинами о политике и экономическом положении, танцевал с женщинами разной степени оголенности и опьянения. И иногда сталкиваясь глазами со своей от души развлекающейся сестрой, откровенно флиртующей с каждым мало-мальски приличным парнем, одобрительно или не слишком подмигивал ей.

Наконец вечер закончился, и оба вернулись домой. Довольно холодно кивнув сестре, Майкл прошел в свою спальню, хлопнув на прощание дверью. Он снова принял душ и вытянувшись на огромной кровати, прокрутил в памяти события прошедшего дня, особенно останавливаясь на каждом эпизоде такого чудесного дня с Никитой и детьми.
Уже несколько месяцев после того как Анет с детьми переехали к нему, она жила у него в доме в качестве гувернантки-нянюшки. Дети были очень к ней привязаны, да и Майкл последнее время все чаще ловил себя на мысли, что задерживает на ней взгляд, подолгу о ней думает. А когда выяснилось, наконец, что его нежная привязанность, сочетающаяся со страстной, ревнючей, почти болезненной тягой немного взаимна, понял, что ждал ее всю жизнь. Его не волновало, что будет потом, как знакомые отнесутся к тому, что у него роман с прислугой. В конце-концов, ему не до кого не было дела.
Дверь тихонечко скрипнула и на пороге появилась Анет в ярком пеньюаре.
-Чего тебе? - голос Майкла был все такой же хмурый и совершенно не приветливый.
-Ты злишься?
-Нет. Иди спать. По-моему, развлекухи на сегодня хватит.
Он повернулся на бок, демонстративно поворачиваясь к ней спиной и делая вид, что умирает от желания спать.
Дверь хлопнула за ней. В комнате что-то прошелестело и... Анет юркнула к Майклу в постель.
-Прости меня, ладно? - нежно дыша ему в голую спину, она обняла его за шею. - Я страшная дура. Я не думала, что ты рассердишься. Майкл, ты - самый главный человек в моей жизни. И ради тебя я готова на все. Слышишь?
Майкл резко развернулся и оценивающе взглянул на ее ярко-красное белье со вставками черного кружева.
-Я не сержусь. Иди спать. Я выдам тебя замуж.
-Я не хочу замуж, - вскричала она. - Я хочу... тебя.
Анет выдохнула ему последнее слово полушепотом в тело, чувствуя, как ее щеки окрашиваются предательским румянцем.
Она положила свои дрожащие ладошки ему на грудь и пододвинулась ближе.
-Ты пьяна? - спросил Майкл, машинально растирая ее холодные руки.
-Нет. Это правда. Я хотела, чтобы ты приревновал меня немножко, потому и вела себя так у Сандов.
-Давно? - спросил он, имея в виду давность ее чувства.
-Это важно? Я не знаю.

В дверях снова раздался какой-то робкий стук.
-Нет, - испуганно вскричал Майкл, в ужасе думая, что будет, когда кто-то обнаружит Анет в его постели.
-Майкл, это я, - послышался тихий голос из-за двери.
Дверь стала потихоньку открываться.
-Не входи. Я сейчас.
Он вскочил с постели и, схватив халат, спотыкаясь, помчался к выходу.
-Иди спать. Поговорим завтра, - обратился он к сестре спиной.
-Я ненавижу ее. Хотя она ни в чем не виновата, - в сердцах заявила Анет, обнимая подушку Майкла и взбивая ее под своей щекой.
Ничего себе история, - отвлеченно думал Майкл. - Где-то я дал промашку.
Он был уверен, что в ненормальных чувствах Анет виноват скорей всего он один.

Никита стояла за дверью: светлые волосы заплетены в неплотную косицу; из-под черного форменного платья выбивается каемка ночной рубашки, оборками торчащая над острыми коленками.
-Наконец-то. Я уже не надеялся, что ты придешь. - Он протянул руки и заключил любимую в объятия.
-Что-то случилось?
-Если бы ты знала. Ты - моя спокойная гавань. С тобой так хорошо, - он потерся своей грубеющей щекой о ее бархатистую кожу.
-Майкл! Мне надо кое-что сказать тебе.
-Что?
Он все еще обнимал ее, позволяя своим рукам гладить ее распустившиеся волосы и нежное тело.
-Я не могу говорить... так. Но я должна тебе сказать.
-Именно ночью?
-Да, завтра я уезжаю.
-Куда? - он отпустил ее и взглянул пытливо в глаза.
-В монастырь. Я решила принять постриг.
-С ума сошла? - вырвалось у него резко.
...
-Это шутка? Ты представляешь, как твое нежное тело облачается в монашескую одежду, лицо и волосы закрывает косынка. Ты перестаешь жить...
-Неправда.
-Ну, ладно. Я люблю бога, правда. Но я не согласен отдать ему тебя. Подумай, ты лишаешься вот этого, - он начал покрывать ее лицо горячими поцелуями.
-Да, - тихо выдохнула она. - Потому я и хотела провести это время с тобой, на память.
-Нет! Боже, что же за день сегодня. Он прекрасный и ужасный одновременно. Никита, я не отпущу тебя. Ты нужна мне, слышишь. Я без тебя просто не смогу, - он чуть не плакал.
-Сможешь. Ты жил без меня. Ну, так и это пройдет, - повторила она знаменитую фразу.
-Твое решение не изменится? - спросил он каким-то окончательно упавшим голосом.
-Нет.
-Ладно. Прощай.
Майкл развернулся и отправился к себе в спальню. Но не стал ложиться на большую удобную постель. А прилег на узкий, неудобный диванчик в одной пижамной куртке и брюках.
Сначала он чувствовал внутреннюю дрожь, потом она прошла. Поудобнее устраивая голову на неудобном валике, он закрыл глаза. - Боже, дай мне покоя.

<7>

Он очнулся во тьме. Что-то тяжелое и не ощутимое давило на него. Вокруг него не было ничего. Но все же чувствовалось, что принадлежащая ему территория как-то отделена, очерчена от остального ничто. Было ни мягко и ни жестко. Было никак. Он почувствовал запах цветов, кажется, они упали ему на грудь. А потом услышал тихие едва сдерживаемые рыдания. Кто-то плакал над ним, и, слушая эти слезы, ему становилось легче.

Майкл захотел повернуться и приподняться, чтобы понять кто же это. Но стена окружала его со всех сторон, и она была того же цвета, что и платье его сестры Анет - красного.
Потом появились черви. Сначала Майкл перестал ощущать свои руки, затем ноги, потом душа его приподнялась и полетела. На миг он ощутил нечто похожее на опьяняющее чувство свободы. Но тут же понял, что его движения подчиняются чему-то.
Его несло неким воздушным потоком по коридорам времени. Внизу него были города и вся вселенная. Он увидел лицо своего сына Адама. Такого же непосредственного и жизнерадостного, каким он был всегда. Он обожал своего отца и хотел встречи с ним. Он скучал по тем дням, когда они вместе сидели на полу и играли. Майкл устремился к сыну всем сердцем, он захотел вернуться к Адаму, но поток поднял его выше и он полетел дальше.
Влетел в глубокий черный коридор и окунулся в мировую скорбь. Перед ним была земля обугленная, покореженная войнами, испещренная трупами и заполненная запахами дыма, кратерами голода и несчастья. Он долго смотрел на эту землю - землю, которую не успел спасти. С нее навсегда исчезли островки зеленой травы, голубой океан, яркие цветы и детский смех. Майкл заплакал, и его горькие слезы упали на пустую землю.
На то самое место, где когда-то стояло дерево, под которым он ждал свою юную прекрасную богиню Никиту. Он помнил, как она выходила из леса с веночком незабудок на светлых волосах, как она любила его. Ее волосы были шелковистыми на ощупь и обвивались вокруг его шеи, когда он спал.
Майкл закрыл глаза ладонями, стараясь прикрыть их от яркого снопа света. Но этот свет пробивался даже через ладони. Иди за мной, - звал свет.
Майкл открыл глаза и шагнул в пустоту. Он был в незнакомом городе. На самой обычной улице с самыми обычными домами - высотками. На каждом из них висел огромный транспарант с его именем. Майкл пошел и наугад открыл одну из дверей. Послышалась музыка. Очень громкая и бравурная. Он увидел несколько девушек в коротких юбочках и пестрых гетрах, оттанцовывающих какой-то танец - смесь буги-вуги и акробатики. Одна из девушек показалась ему похожей на Елену. У нее были ее глаза. Правда, он никогда не видел Елену в таком виде и притом так танцующей. Девушка выкрикивала непристойные куплеты, призывая всех на суд самого недостойного из мужчин.
Майкл прошел дальше и открыл следующую дверь. Перед ним был зал - огромный и бескрайний. Он присел на одно из сидений и уставился на трибуну. На нее взошла плотная психиаторша Олив в толстых очках и, громко постучав молоточком, попросила тишины в совершенно пустом пространстве.
-Мы начинаем судебное заседание по теме Майкл Самуэль и сохранения его "Я". Первым заслушивается речь свидетеля обвинения - его второй жены Елены Самуэль, в девичестве Вачек.
В зале позади Майкла пронесся взволнованный шепот. Обернувшись, он обнаружил все те же пустые сиденья и... свою жену Елену в черном траурном сари и волосами, затянутыми в тугой вдовий пучок на затылке. Она пробиралась вперед к трибуне, шевеля губами и раскланиваясь с пустыми сиденьями.
-Он ничтожество, - заявила она, - брезгливо тыкая пальчиком в сторону Майкла. Я думаю, он оказался некудышним мужем, совершенно прохладен к родственникам и как любовник тоже... Зал ахнул и, кажется, подался вперед - ... весьма далек до совершенства, да что там притворяться, он практически - импотент, - громким шепотом закончила она.
-Да, но, тем не менее, вы прожили с ним довольно длительное время и всегда отзывались о нем, как о примерном отце.
-Согласитесь, что этого все же не достаточно.
Олив кивнула ей в знак того, что принимает ее версию. Елена спустилась с трибуны и гордо уселась в первом ряду.
-Следующей заслушивается речь свидетеля обвинения некой хорошо знакомой Майкла - Андреа Косов.
Теперь на возвышение тяжело топая, прошла Андреа. Ее волосы, постриженные коротким ежиком, торчали столь воинственно, что Майкл не удивился, когда услышал ее столь же нелестный о себе отзыв. Она уверяла, что Майкл совершенно бесталанный любовник и столь же бесталанный оперативник. В общем, как мужик, он совершенное тьфу, заявила Андреа напоследок.
В зал, тихо ступая, вошла чья-то фигура. Майкл вновь почувствовал, как его разгоряченные от идиотских обвинений мозги покрывает удивительная прохлада и спокойствие. Не оборачиваясь, он знал, что это Никита. Когда пришла ее очередь пройти к трибуне, он увидел, что она появилась в серебристом дутом комбинезоне, здорово округлившем ее литую фигурку, и больше всего напоминающем костюм... космонавта. Она с трудом сняла шлем, и светлые волосы окутали ее волшебным золотистым облаком. Маленькая лохматая головка смотрелась несколько потешно на тоненькой шейке и "мускулистых" плечах.
-Вы пришли от обвинения, - спросила ее громогласая Олив.
-Нет, от защиты. Никита говорила крайне тихо, но в ее голосе звучала уверенность в собственных словах. - Все, что было сказано сейчас, не имеет под собой никакой основы. Майкл - прекрасный человек. Он чудесный, замечательный, чистый. Положим, он не всегда поступал благородно и честно, но его поступками руководили другие, более высокие мотивы. Он стремился к большой цели и сражался с врагами, пока ему хватало сил. Он спасал меня...
За ее спиной неожиданно распрямились крылья ангела и, обернувшись к нему, она подбадривающе ему улыбнулась.
-Подумай, о чем ты говоришь, Никита. Этот человек разрушил жизни людей, которых ты знаешь. Он повинен в сотнях преступлений.
Вокруг Никиты собралась целая толпа женщин, бросающая ей в лицо обвинения в адрес Майкла. Все они крутили Никиту, как шарик в свою сторону, дергая за ее руки и отчаянно жестикулируя, пытались внушить ей "правду о Майкле". Никита, взмахнув крылами, взлетела на небольшую высоту, чтобы лучше их всех слышать. И тут Майкл услышал страшный вой, нечеловеческий и злобный. Женщины превратились в фурий. Они все были в черных одеждах, с ярко-накрашенными лицами и своими длинными ногтями отчаянно пытались дотянуться до Никиты. Каждое произнесенное ими слово вырывало по одному перышку из ее крыла. А они все кружили вокруг нее и бросали в нее эти обвинения: - Негодяй, ничтожество, обманщик.
Я все равно люблю его, - сказала Никита. От красоты ее крыльев уже практически ничего не осталось, они поникли и выглядели ободранными, как хвост у петуха. - Я люблю его, вы слышите, - произнесла она, и Майкл понял, что она говорит правду.

Он проснулся все на том же диване с цветочной набивкой - узком и маленьком. И у него было потрясающее настроение. Он чувствовал, что готов от счастья обнять весь мир. Он не добился ничего - не вернул к жизни Симон, был все так же далек до Адама. Но те последние слова Никиты, про то, что она его любит, несмотря ни на что. Он знал, что это не сон. И правда этого давала ему самый сильнейший стимул, для того, чтобы жить и бороться, хотя бы за сына.
-Как вы себя чувствуете? - Олив стояла в стороне, отметив румянец бодрости на лице подопытного.
-Отлично.
-Тогда это - все.
Майкл не заставил себя дважды упрашивать. Он рывком поднялся с дивана и, легко преодолев те несколько сантиметров до врача, навис над ее головой немым вопросом. Потом он расцепил губы и весело поинтересовался: Вы колдунья?
-Скорее фея... и ваш друг. Мне хочется дать вам на прощание один совет.
Глаза Майкла стали серьезными, поменяв один оттенок зеленого на другой еще более
загадочный.
- Прошлое осталось позади. И это говорит о том, что не стоит полагаться на него, надо идти вперед. И еще, не все всегда бывает таким, как кажется нам вначале... Теперь действительно все. Я думаю, вас уже ждет подруга. Олив отвернулась в страхе, что Майкл заметит в ее глазах блеснувшие слезы.
За ним тихонечко стукнула дверь.

Весна все еще была холодной, но земля отмерзла и была готова принять саженцы. Майкл посвящал своему участку ровно столько же внимания, что и дому конца 19 века. Как и планировал, он заново перестелил пол в гостиной, починил навес на веранде. В саду появились молодые деревца яблони, сирени, шелковицы. Когда уставший от праведных трудов он вернулся в дом, то на пороге обнаружил открытку, написанную кокетливым женским почерком с завитушками. Кто-то приглашал его в заведение с причудливым китайским названием. Последний раз именно там Майкл отрабатывал свою зарплату оперативника. Сдвинув шляпу на затылок, он снова хмуро осмотрел место, где нашел послание.

По пустынной полутемной улице, на которую падал тусклый свет одинокого фонаря, снова теми же проторенными дорожками от стоянки машин к входу с китайской вывеской, незаметной с расстояния 50 шагов, шел Майкл. Он по-свойски кивнул кингонгистому громиле у дверей и, пройдя извитой коридорчик, ткнулся в закрытую дверь кабинетика с надписью "гримерка". Снова повернул и, не останавливаясь, пошел в зал. Он был пуст, вся мебель была вынесена, за исключением одного единственного продавленного стула. Майкл непонимающим взглядом окинул стены и опустился на стул в длительном ожидании.
Но тут же свет погас, как будто кто-то ждал именно этого, затем вспыхнул вновь, поливая зал разноцветными "прожекторными" цветами и овалами. Грянула музыка, та самая в стиле "техно", и на сцену вышла девушка в высоких сапожках, черном плаще и бархатной полумаске. Она стала танцевать, в зазывающем ритме покачивая бедрами и распахнув плащ. Под ним не было ничего кроме маленьких трусиков. Майкл встал и пошел к той, чье тело он мог узнать из миллиона обнаженных женщин.
-Я люблю тебя, Никита. Но танцуешь ты совсем не правильно.
А потом их губы встретились.