Герой.

Когда он перестал изображать из себя героя и снова стал самим собой? Сложно сказать. Он уже давно перестал считать Дни Рождения.
У него не забирали душу. Он просто прекратил быть героем. Это слишком хлопотно. И герои умирают. Точно, он перестал быть героем, когда все умерли. Все герои, которых он знал. Не стало Истребительниц, вселяющих надежду; Наблюдателей, нарушавших правила ради друзей; храбрых охотников; демонов, боровшихся со своей трусостью; Богинь, сумевших стать человечными; вампиров, которые умели быть героями; школьных стерв, которые научились жертвовать собой.
Они все умерли. А Ангел (или Ангелус? или они оба?) просто не хотел умирать. И нет никакого шанса встретить знакомого с укоряющими глазами. Иногда это хорошо, что все умерли.
О, это Ангел проснулся. Нет, всегда хорошо, что все умерли. Полная свобода. Выпить эту миленькую шатенку? Почему бы и нет? У миленькой шатенки смутно знакомое лицо, хотя все лица уже стерлись из памяти. А еще у нее не плохой удар. Ангелус не догоняет, бежит она красиво пусть живет. Кто это сейчас решил? Ангел? (или Ангелус? или они оба?).
А лицо все же знакомое.

Школьные стервы умеют жертвовать собой, а герои умеют сдаваться.
С чего он вспомнил о Корделии? Когда-то Ангел был в нее влюблен. Возможно, потому, что долгое время она была единственной женщиной, которая была рядом. Замена Баффи. Ангелусу она нравилась, только когда была злодейкой. Ее лицо тоже стерлось из памяти. Слишком смуглая кожа, кто-то явно переборщил с солярием; неплохие темные волосы, которые она зачем-то перекрасила и остригла.
В общем, ничего особенного. Глаза не вспомнить. И зачем вспоминать? Стоп.
Шатенка, переборщившая с солярием? Девчонка, у которой не плохой удар?
Посланница высших сил решила спуститься с небес и прогуляться по Лос-Анджелесу? И почему этого должно его заботить?

Ангел (или Ангелус? или они оба?) выходит из своего пентхауса, нужно подкрепиться. Шатенка с неплохим ударом и глупой головой прогуливается рядом с его крыльцом. Ангелус хочет вцепиться ей в горло, кушать-то хочется.
Ангел, сентиментальный Ангел, против.
Но голодны они оба. Ладно, нужно наплевать на Корделию и пойти найти себе ужин. Корделия идет рядом. Она, конечно, и раньше не отличалась умом, но это уже чересчур. Ангелус скалится, Ангел мрачно ждет наставлений и причитаний. Но она не причитает.
Корделия трещит. Неустанно. Обо всем. И ни о чем сразу. Прошлое. Настоящее и будущее причудливо переплетается в ее рассказах, и у Ангелуса начинает болеть голова. Ангел жадно прислушивается к рассказам об обитателях рая, бывших Истребительницах, Наблюдателях, охотниках и вампирах. Серьезно, Спайк в раю? Ангел почти смеется. Ангелус скрипит зубами. Ангелу нельзя вспоминать. Ангелус загоняет Ангела куда подальше и хватает Корделию за шею. А глаза у нее карие, мягкие и всепрощающие. И его не должно колыхать это абсолютно. Корделия может стать очень вкусным ужином.
Корделия может напомнить Ангелу о добре. Корделия его ударила.
Корделия раздражает его безумно. И еще много причин, по которым Ангелус должен ее убить. Корделия слишком верит в ангела, а еще по непонятным причинам в Ангелуса, и это очень опасно.
Герои не живут долго. Они умирают на твоих руках. А ты таскаешься в одиночестве по Лос-Анджелесу, виня себя в том, что не смог спасти.
Герои – это глупо, это давно изжило себя.
Нельзя снова становиться героем. А у Корделии такая хрупкая шея, посильнее сжать руки, и проблема решена. Ангел (или Ангелус? или они оба?) разжимает руки, и отступает. Корделия продолжает трещать про героев.
Ангел терпеливо улыбается. Ангелус массирует виски и молится, чтобы голос Корделии была потише. Оба по ней скучали.

Сообщение отредактировал Шарлотта Холливелл: Суббота, 13 октября 2018, 16:26:08

Ангелус хотел, чтобы Корделия ушла. Ангел уже давно слушается Ангелуса.
Корделия ушла. Она полгода вилась вокруг них, щебетала что-то не важное для Ангелуса и очень значимое для Ангела, надоедала своей моралью, плохо влияла на Ангела. А потом она ушла.
Поэтому Ангела стал ныть, замкнулся в себе и не хотел никого убивать. Ангелусу это не нравилось.
Своим уходом Корделия добилась большего, чем дурацкими душещипательными разговорами. И это было не логично. И ждать логики от Корделии тоже было не логично.
В общем, Ангел хандрил. В общем, Ангелус бесился.
В общем, они оба ждали Корделию. Ангелус, разумеется, чтобы оторвать её крашеную голову. А Корделия не приходила. Ангел испугался, что она не придёт никогда. Ангелус возликовал, никто не будет доставать, и не может же Ангел хандрить вечно. Оказалось, может. Зря он в нём сомневался. Ангел уже три месяца в глубокой депрессии, Ангелус уже три месяца крайне не в себе. И если он увидит эту дрянь, явно переборщившую с солярием… И он видит в окно, эту дрянь, весёлую, довольную, невредимую. И сразу же навредить хочется. Ангел, кажется, в кои-то веки разделяет его чувства. Они кубарем скатываются с лестницы.
Догнать (оба), не отпускать (Ангел), убить (Ангелус). Договорятся, что делать, когда поймают. Видимо, вид у них слишком решительный, потому что Корделия драпает от них с поистине фантастической скоростью. Ангелус прям кожей чувствует, как Ангел впадает в депрессию.
Врёшь, не уйдешь. И Ангелус, кровожадный вампир, не верящий ни во что, и в себя самого тоже, догоняет слишком резвую черлидершу, который кто-то из них когда-то любил, чтобы оторвать ей голову, разорвать в клочки, станцевать танец на хладном трупе.
И знает, что убивать её не будет.