Однажды в сказке/ Однажды/ Давным-давно/ Once Upon a Time

Мой клип любимой паре сериала Once Upon a Time
Rumpelstiltskin & Belle. Natasha St.pier - Tant Que C'est Toi

клип

Эмма и Нил. Мадам

про всех
и про любовь

Золото Маккенны


Зарисовка и gap-filler.
Таймлайн- поездка в Нью-Йорк на поиски Бея.


Эмма шагнула к столику, за которым в небольшом, полутемном и пока пустом баре отеля сидел Голд и, усевшись напротив него в глубокое кресло, облегченно вытянула ноги. Слегка подняла брови, увидев стоявшую перед Голдом бутылку мартини. Он нетерпеливо повел глазами в ее сторону, а Эмма в ответ с невинным видом подняла брови еще выше.

- Что-то не так, мисс Свон? – осведомился Голд, явно пытаясь скрыть раздражение.

- Нет, все отлично. Генри в номере, смотрит вестерн,- сообщила Эмма, мысленно пожалев, что спустилась сюда вместо того, чтобы устроиться с сыном на подушках перед телевизором и под стрельбу из кольтов уминать сэндвичи. И зачем только она это сделала? Только потому, что сегодня видела смятение Голда в аэропорту, а позже заметила ссадины у него на руке и сложила два и два? Или потому что не стоило выпускать его сегодня из–под контроля? Или - просто потому что слишком уж понятно ей было, что он испытывает сейчас? Но ей–то какое дело?

Откинув все эти вопросы, Эмма решительно сложила руки на груди.

- А вы решили составить мне компанию? – тонкая усмешка коснулась его губ, и он учтиво покачал головой. – Спешу успокоить вас - в условия нашей сделки это не входит, мисс Свон.

- Считайте это бонусом, - парировала Эмма, протягивая руку к еще закупоренной бутылке. Голд проследил за ней взглядом и с обреченным видом сделал знак официанту принести еще бокал.

- Насчет нашей поездки, - бодро заговорила она. - Вы знаете точный адрес?
Голд чуть нахмурился.

- Я знаю улицу и номер дома,- отрывисто ответил он.

- А номер квартиры?

Голд покачал головой. На столе появился еще один бокал, и Эмма от души плеснула себе мартини. Вернув бутылку на стол, она подтолкнула ее к Голду, на что тот никак не среагировал.

- Без номера квартиры будет непросто.

- Я не обещал вам, что все будет легко.

- Поиск может затянуться,- заметила она, поднося к губам бокал.

- Я знаю.

Она взглянула на него, удивленная тем, с каким трудом он произнес эти два слова.

Чуть опустив голову и не глядя на нее, он потянулся к стоявшей возле столика трости. Эмма решила было, что он собирается подняться и уйти, оставив ей в качестве трофея нетронутый мартини, но он всего лишь сжал в руках набалдашник и чуть сменил позу. Он молчал, а Эмма почему-то повертела в руках бокал и неожиданно для себя самой вдруг спросила:

- Хотите поговорить о нем?

- Нет,- прозвучал резкий, решительный ответ.

Бокал замер.

- Вы боитесь.

Он шевельнул губами, наверняка, чтобы ответить какой-нибудь колкостью, но Эмма опередила его.

- Вы боитесь,- убежденно повторила она, выпрямляясь в кресле. – Сильнее, чем сегодня в аэропорту, и сильнее, чем когда поняли, что здесь ваша магия бессильна. Вы боитесь, потому что не знаете, - она вдохнула, - простит ли он вас.

Пока она говорила, он смотрел на нее, не пытаясь отвести взгляда, и Эмма видела, как подрагивают мускулы на щеке, как он нервно сглатывает. Он взмахнул в неопределенном жесте правой рукой. Это, казалось, вернуло ему обычную непроницаемость, позволило улыбнуться с обычной язвительной вежливостью, вновь облечься в неуязвимость.

- И к чему эта демонстрация проницательности, мисс Свон?

Эмма чуть качнула головой, отказываясь вернуться к прежнему ироничному тону разговора.

- Я вас понимаю,- просто ответила она. - Я знаю, что это такое - думать, что никогда не заслужишь прощения у своего ребенка. И бояться встречи с ним.

Казалось, искренность ее голоса подействовала на него, но уже через мгновение он насмешливо поднял брови.

- Вы так уверены, что все знаете о моей истории?

- Почти ничего, но догадаться несложно,- пожала плечами Эмма.

- Вы не одна это умеете. – его глаза зло сверкнули, усмешка стала острее. – Я догадываюсь, что у вас на уме, мисс Свон. Этакий разговор по душам. Следующим вопросом, бьюсь об заклад, станет « каким он был в детстве»?
Он говорил с ядовитым, отталкивающим сарказмом, но Эмме слышалось в его голосе и нечто иное.

Наклоняясь вперед так, что руки легли на колени, Эмма тихо , бесстрашно проговорила:

- Каким он был в детстве?

С секунду ей казалось, что в темных глазах вот – вот вспыхнет бешенство, и она мысленно приготовилась к этому, но внезапно он неприметным образом обмяк, погас недобрый свет в глазах, руки вновь легли на трость.

Он несколько секунд молчал, а Эмма зачарованно следила за тем, как все мягче и мягче становилось его лицо, рисунок губ, глаза.

- Смелым,- приглушенно начал он, не поднимая на нее глаз, смотря куда-то вдаль. - Сильным. Доверчивым.

С каждым словом в нем оставалось все меньше и меньше от того мистера Голда, которого она успела изучить за эти месяцы, все отчетливее проступали иные контуры - но незнакомцем они его не делали, напротив.

- Упрямым,- в голосе зазвучала улыбка, и Эмма ответно улыбнулась, вспомнив о темноволосом мальчишке, поглощавшем наверху попкорн под оглушающие звуки выстрелов и драк.

- Доверчивым… - он поднял на нее глаза, ставшие, внезапно поняла Эмма, почти беззащитными. - Любящим.
Он умолк.

- Похоже, вы не слишком усердно участвовали в его воспитании,- честно, помолчав, заметила Эмма (частично потому, что и правда так считала, и частично потому, что надеялась вернуть этой фразой привычную им обоим язвительность Голда).

Уголки его губ приподнялись от ее откровенности. А может, от того, что он понял ее мотивы.

- Или… - Эмма медленно поставила бокал на стол и вновь взглянула в еще не успевшие затемниться бесстрастием глаза.

- Или вы изменились,- тихо проговорила она. - После того, как потеряли его.

Он не ответил, но в темных глазах, казалось, сам цвет поглотила на миг беспросветная боль.

- До того, мисс Свон,- негромко поправил он ее. – До того.

- И поэтому вы...

Он резко поднял голову, взглянул на нее с жестким, неприкрытым отчаянием.

- Бросил его, – резко падают слова.

Эмма молчала, а он неподвижно смотрел в одну точку, она видела, как крепко сжал он руки на трости. Она бы многое могла сказать, но чувствовала, что все слова упадут, не коснувшись его.

А он уже отвел взгляд, и на лицо вновь легла обычная отчужденность.

- Не разочаровывайте меня, мисс Свон,- с сухой вежливостью попросил он. - Не говорите « мне жаль».

- Не буду, - отозвалась Эмма и, чтобы не видеть так близко его лица, вновь откинулась на спинку кресла.

И не была уверена, что не ослышалась, когда донеслось до нее едва слышное «спасибо».

Он молча подтянул к себе ее бокал, наполнил, налил свой. Она ожидала, что он подтолкнет бокал в ее сторону, но он взял его в правую руку и протянул ей. Эмма, наклонившись вперед, приняла бокал. Она приготовилась к тому, что их руки соприкоснутся, и, когда этого не произошло, что-то подсказало ей, что случайностью это не было.

Она поднесла бокал к губам. Хотела сказать что-нибудь вроде « за окончание долгих поисков», но увидела, как напрягся его взгляд, и молча пригубила.

Он немного расслабился и тоже откинулся в кресле, теперь уже вновь характерно изящным жестом поднеся к губам бокал.

Вестерн "Золото Маккенны" длится полтора часа. У них еще много времени.

Это потрясающе! Спасибо за доставленное удовольствие.

Через сотни разъединяющих лет


Перевод.

- Хочешь помочь ему, да? – негромко спросила Нова, усаживаясь возле Белль в кафе. Белль подняла глаза.

- Так очевидно?- попыталась она улыбнуться.

- Очевидно, что вы поссорились, и несложно догадаться, почему. Увидела мельком чудовище, да? - с понимающей улыбкой спросила фея.

Белль взглянула в чашку, прикусив губу.

- Он не такой,- покачала она головой. - Он - другой. Он был другим, я знаю. И он мог бы вновь стать прежним, только… Он цепляется за свою магию, хоть она и делает все это с ним, - в отчаянии закончила она, взглядывая на фею.

Нова изучающее смотрела на нее.

- Что ты о нем знаешь? - внезапно спросила она. – Я не имею в виду Голда или Темного мага. Я говорю о человеке Румпельштильцхене. Ничего, верно?

- Он никогда не рассказывал.

- Но ты бы хотела узнать его?

Белль озадаченно нахмурилась.

- Что ты хочешь сказать?

И Нова вложила ей в руку треугольный прозрачно-голубоватый камешек.

- Возьми. Когда стемнеет, сожми его в руках и думай о нем. Это работает только с теми, кого связывают узы истинной любви,- пояснила она. – Иначе от желающих заглянуть в прошлое Темного мага отбоя не было бы.

- Прошлое Темного мага?

- Ты видела чудовище,- мягко ответила Нова. - А теперь взгляни на того, кем он был. Я не уверена, но… я думаю, это может помочь. Тебе, или ему, или вам обоим.

Белль взглянула на чуть засветившийся на ее ладони камень и покачала головой.

- Но… это же будет… словно я врываюсь туда, куда он не хочет впускать меня.

- Нет. Камень работает иначе. Он покажет тебе только то, что Румпельштильцхен- Голд, -поправилась она машинально, - и так рассказал бы тебе рано или поздно. И… тебе это нужно. Вам обоим.

Белль молча сжала камень в ладони.

Дождалась вечера.

***
Она стояла перед небольшой, убогой лачугой.

И мужчина с ребенком подходили к ней медленными ( потому что он тяжело опирался на палку) шагами.

Белль замерла, но через мгновение поняла, что для них она невидима: барьер времени с их стороны оставался непроницаем. Сердце безумно заколотилось, когда она взглянула на него. На Румпельштильцхена- такого, каким он был прежде. Через миг Белль ударила острая - острее, чем когда-либо - боль за него. Потому что он станет Темным магом( которого она любила) и потому что Темный маг был ( когда-то) таким.

Он моложе, и дело не только в возрасте. Он моложе, потому что в нем нет жесткости, и закрытости, и холода, и недоверия, и власти, и опасности.

Темный Маг был окружен страхом, отделен от всех своим проклятьем, и он настолько привык к этому, что единое ее прикосновение потрясало его. А Голд держал всех на расстоянии своей холодностью, сарказмом и непроницаемостью.

Этот человек, она поняла сразу, был незащищен. Уязвим.

И у него были карие глаза, но они казались светлее, чем глаза Румпеля, - они еще не были покрыты столетним слоем боли, потери и сожаления.

На лице все же лежала тень грусти, но она была мягка, мирна. И, когда он взглядывал в лицо идущего возле него малыша, с плеча которого он не снимал руки, в его глазах светилась радость.

Она вошла вслед за ними в дом, и мгновенно заметила, как он съежился от слов, которые швырнула в него темноволосая светлоглазая женщина ( мать Бэя, поняла она), едва он переступил порог. Он не ответил ни слова, просто погладил сына по голове и, хромая, прошел к своему колесу. Мальчик выбежал, и теперь женщина заговорила свободнее. Слова едва доносились до Белль, и прошло немало времени, прежде чем ей удалось что-то разобрать.

- Посмешище… вечно забиваешься в угол… не могу больше так жить…

Он что-то ответил, и Белль видела, как с каждой фразой он все ниже и ниже опускал голову. Жена обвиняла его в чем-то, и он знал, что она права.

- Если бы только ты сражался, как все остальные - как мужчины,- с едкой горечью нанизывала она обвинение на обвинение. - Если бы не помчался домой, как трус, как твой отец…И не говори мне, что сделал это для сына! Он заслуживает лучшего отца, чем ты!

Его пальцы замерли, руки упали на колени, и она видела, как они дрожат. Он молчит, но его затрудненное дыхание говорит вместо него. Говорит ей, Белль. Он медленно, скорбно прикрывает глаза.

И она теперь все знает о его ноге и хромоте и той трусости, о которой он говорил в библиотеке.

И это не стало для нее неожиданностью. Она знала, всегда знала, что он не был смел, - не на самом деле. Но это было неважно. Она знала, что ему многого не хватало: мужества, и отваги, и умения принимать правильные решения.

Так же как ему не хватало помощи, и любви, и доверия.

И ее.

А он уже поднял дрожащие руки ( так, будто привык получать удары в лицо и, храня молчание, подниматься вновь) к колесу. Он прядет и прядет, а Белль смотрит на точные, мерные движения, на терпеливое лицо. «Это помогает мне забыть"...

Прядильное колесо внезапно вертится все быстрее и быстрее, и вот, все меняется перед ее глазами.
***
Белль оглядела полутемный, накуренный трактир. Мать Бэя со смехом осушила стакан и бросила на стол кости.

И Румпель - снова с той мягкостью, которая в этом мире и этой жизни сквозила в каждом его движении, жесте, взгляде - что-то сказал ей, а она громко рассмеялась. Сидевший возле нее мужчина задал ей вопрос.

- Никто, всего лишь мой муж.

Новый взрыв хохота, и она видела, как он вздрогнул от него, как смятенно перехватил посох, и отведя глаза, словно прячась от смеха, вскоре вновь посмотрел на жену, умоляя взглядом уйти отсюда, вернуться домой. В нем не было ни капли негодования на нее- только принятие и терпение.

Сердце Белль сжалось, когда малыш Бей подошел к отцу, и она увидела, как Румпель положил ему руку на плечо тем оберегающим, любящим жестом, который она уже видела у него раньше. И ей отчаянно хотелось вырваться, броситься к нему, остановить все это. И сквозь боль за него, обжигающее негодование, пробивалось удивление- как они могут быть так слепы? Как.. могут так поступать с ним?

Стены таверны раздались- она была на борту корабля.

***
Она видела, как он бесшумно поднялся с постели сына. Она, стиснув руки, смотрела, как он шел к двери, и, казалось, хромота никогда не приняла ему столько боли, как сейчас. Дважды он останавливался, судорожно вдыхал, прикрывал лицо свободной рукой, и опять шел .

Наконец он почти ощупью выбрался из дома, проделал еще несколько шагов и упал, уже не беспокоясь о шуме, на колени. И до нее донеслись сдавленные рыдания.

Рыдания человека, который сказал своему сыну, что его мать мертва. ( И умолчал о том, что это случилось по его вине).

Сухие, бессильные, безнадежные слезы.
***

Когда она вновь увидела его, она узнала их: скорбную линию у рта, потухший, неподвижный взгляд. Что-то в нем сломалось в тот день, когда он не смог защитить жену, в тот день, когда выбрал сына.

Она знала, что он научится жить с этим, как научился жить со многим. С насмешками и случайно пролетающими на его пути комками грязи, с полуленивыми толчками, которые отбрасывали его с дороги, с тем, что нет никого, кто кинул бы ему дружелюбное слово или просто протянул руку. Он научится. Он научился.

И шло время, и подрастал сын, и Румпель менялся, на его лице появлялись новые линии, а та искорка оживления, которая еще мерцала в нем до ухода жены, потухла навсегда.
***
Ночь была темна.

Темная ночь, и шли по дороге двое.

И человек, остановивший их, жестоко, глумливо посмеивался

И отчаянный страх наполнил глаза Румпеля- она знала этот страх, прочла в его глазах, когда он в шахте думал, что не успел спасти ее.

И сейчас он пытался сделать то же самое для своего сына; если он вообще когда-нибудь переставал делать это.

Стражник швырнул ему в лицо то слово, которое преследовало его здесь всю жизнь. Трус.

И он угрожал забрать Бея.

И велел Румпелю поцеловать его сапог.

И Румпель просил его. Как просил пирата.

Как больше никогда никого просить не станет

Слезы обжигали щеки, раскаленным железом перетягивали дыхание.

Белль рвалась к нему, через границы времени, как много лет спустя будет рваться через прутья железной решетки, а еще раньше через его отвергающие ее слова, через его неверие, что кто-то сможет полюбить его, через собственную неуверенность, через страх, что не справится, - рвалась к нему, чтобы коснуться, помочь, взять за руку. Объяснить, что это не было поступком труса, что не все в его жизни всего будет так… что есть свет…

Просто держаться за него и помочь ему собрать осколки.

Потому что больше он уже не сумеет сделать этого для себя. Никогда.

Пока не упадет ему на руки с лестницы неуклюжая девушка.
***

И теперь она увидела так много.

Она увидела все.

Шрамы, следы, оставленные пережитой болью, которые сможет она прочитать через много лет в его глазах, руках, молчании и словах,- она видела, как они ложились на него, как зарубцовывались…

И за все это время она ни разу не слышала его голоса.

До этого часа. Темного, темнее, чем был путь через лес.

- Я хром. У меня нет друзей. Единственное,что у меня есть - это мой сын. Если его заберут, то я истинно, истинно стану прахом.

Белль не шевелилась. Словно отчаяние в его голосе, в измученных глазах, заледенило и ее сердце, навсегда улеглось там болью за него.

Так и было.

И спустилась тьма – пора возвращаться. Пора пробуждаться, пора встретить человека, о котором она столько узнала.

Которого любила.

И когда рассвет Сторибрука коснулся ее, она все еще слышала его голос: "Я истинно стану прахом".

Но случилось иначе.

Он, терпеливый, добрый человек с мягкими карими глазами и наполненным любовью сердцем стал - Темным магом.

Новый клип в ожидании 4 сезона
The Color of the Night - Lauren Christy. RumBelle.

Сообщение отредактировал chernec: Четверг, 11 сентября 2014, 17:34:14

И все-таки как я не крепилась, а добили меня слухи о грядущем разводе РумБелль. Не фиг вариться в фанатских группах - вой и плач до небес, хотя толком еще не известно ничего.
Но еще один раз ММ - для меня тоже слишком.
Не знаю куда еще идти плакаться, кроме родного форума.

Сообщение отредактировал chernec: Суббота, 13 декабря 2014, 12:16:32